Канал имени Москвы
Шрифт:
— К сожалению, это так.
— И потом, Тёмные шлюзы… Ещё рано. Тихон говорил…
— Поверь мне, Анна, ни Тихон, ни я не сможем тебе сказать, сколько всего должно совпасть в этот раз. Мы этого не знаем! Вот в чём вся загвоздка.
— Понимаю.
— Держи. — Хардов взял её за руку и вложил в её ладонь то, что намеревался передать. И Рыжая Анна сначала вздрогнула, а потом улыбнулась.
— Хардов…
— Да, я знаю. Возьми, лучше, если это будет рядом.
…Рыжая Анна задумчиво смотрела на то, что хранилось в её сумочке,
(сколько всего должно совпасть)
Ей вдруг остро захотелось коснуться этого предмета. Даже погладить его, но… почему-то это показалось ей кощунственным. Хотя Хардов им пользовался.
Она всё же решилась и дотронулась до костяной поверхности бумеранга. Потом палец её скользнул к латунной трубке. И Рыжая Анна снова улыбнулась. Потому что почувствовала, как и сегодня утром, умиротворяющее тепло. Словно это было живым. Словно она почувствовала заключённую в нём пробуждающуюся силу.
Хардов этим пользовался. А прежде он хранился у Тихона. Это был манок Учителя.
Ощущение глубочайшей, но простой, словно она всегда была на поверхности, и радостной тайны накатило на неё.
— Ведь это всегда лежало перед глазами, — восторженно прошептала она.
Наверное, Рыжая Анна не до конца знала, о чём говорит. А возможно, этого нельзя было выразить словами. Но она снова коснулась манка Учителя. Улыбнулась. Вздохнула… И поняла, на что это похоже. Когда-то у неё был скремлин, маленький, ласковый и очень отважный светло-бурый хорёк, который сейчас жил свободным. Тихон учил её «услышать» сердце своего скремлина. И когда это случилось впервые, она пережила нечто подобное…
Не без некоторого усилия Рыжая Анна заставила себя отвернуться к окну. Солнце уже село. Она сложила несколько футлярчиков с новыми благовониями в соседнее отделение и закрыла сумочку.
Пора. Впереди было много дел.
14
— Ты можешь снова пригласить меня на танец, — произнесла Ева.
— Я? Танец? Ева…
— Ничего не говори. Просто пригласи.
— Ева…
— Постой. — Нужно было говорить о чём-то другом, и Еве это удалось. — Хардов велел отдать ей моё платье, этой бедной девочке…
— Да. Но им ничего не угрожает… С ними же Хардов.
— Хорошо. Но… у меня есть ещё одно. Старомодное. Мамино… Я взяла его с собой.
— Понимаю…
— Не понимаешь! Я не хочу танцевать в штанах и в хардовской куртке, Фёдор. Вот о чём я.
— А-а…
— Выйдешь ненадолго? Мне нужно переодеться.
— Какая ты красивая! — десять минут спустя восхищённо выдохнул Фёдор.
— Вот. — Ева несколько смущённо провела руками по своему наряду. — Оно немного старомодное… Но я его очень люблю.
— Оно тебе очень-очень идёт.
— Спасибо.
— Ева, я… Я придумал кое-что.
— Что, Фёдор?
— Я приглашаю тебя на бал.
— Что?
— Я хочу пригласить тебя на бал!
— Ты… Зачем так шутить?
— Я не шучу. Там, — Фёдор махнул на дверь, за
пределы их комнатки, — бал-маскарад летнего солнцестояния.— Знаю… Конечно же, лучший бал лета! Я была один раз. Но нам нельзя, Фёдор.
— Нам можно. Я не хочу, чтобы сегодня так… Прятаться взаперти.
— Мы беглецы, Фёдор. Увы… Я-то точно. Нельзя.
— Конечно, можно, — с бодрой настойчивостью гнул своё Фёдор. — Ты кое-что забыла. Это бал-маскарад.
Ева молчала, поэтому Фёдор весомо повторил:
— Бал-маскарад. Понимаешь? Мы можем не открывать лиц.
— Ты… Да. Но… Х-м-м…
— Один танец.
— Фёдор, но она… Анна…
— Она ничего не узнает. И никто ничего не узнает. Только ты и я.
— Фёдор, ты… Не искушай меня, потому что я соглашусь.
— Так и соглашайся! Помнишь старую сказку о гиде и Прекрасной незнакомке, которые ушли в туман?
— Фёдор! Эту сказку знают все.
— У тебя осталась её шляпа с вуалью. Незнакомка. Дай мне куртку Хардова, на лицо повяжу косынку.
— Грабитель…
— Гид! У нас в гимназии был театр… любительский. Я всё предусмотрел.
— Но…
— Мы должны пойти! — с вызовом произнёс юноша, но в глазах его застыла почти мольба. — Неужели ты не хочешь? Мы потом очень пожалеем.
«Когда потом?» — с горечью подумала она. Но в следующее мгновение почувствовала что-то ещё. Неожиданно что-то проступило сквозь горечь, наполнившую её сердце, сильное и радостное. И на одно короткое мгновение она почувствовала себя счастливой.
«Глупый. — Ева с нежностью смотрела на Фёдора. — Я хочу танцевать с тобой. Здесь. Или на балу. И везде… И по-моему, я хочу гораздо более пугающих вещей… И очень боюсь. Поэтому, если уж решил, приглашай меня немедленно!»
— Ева…
А потом она чуть присела, наметив реверанс, как её учили, пока ещё матушка была жива, и серьёзно сказала:
— Фёдор, я пойду с тобой на бал.
— Отлично! — обрадовался юноша. — Один танец, и уходим.
«Именно потому, что мы уходим», — подумала Ева.
15
Рыжая Анна с улыбкой пододвинула к себе выигрыш. Она уже посетила бар, курительную комнату, даже бальный зал и решила задержаться в казино.
— Люблю «зеро», — подмигнула она крупье. — Число, обозначающее полное отсутствие. Знаете, голубчик, слышала, у гидов есть притча, как уложить пулю в цель. Так вот: высшее мастерство заключается в том, чтобы не целиться.
— Как скажете, мадам, — вежливо отозвался крупье. Похоже, любимица управляющего намеревалась сорвать банк.
Рыжая Анна посмотрела на стоящую перед ней горку выпиленных из дерева разноцветных фишек. На них же глазками, масляными от возбуждения, смотрел человек, играющий с противоположной стороны стола. Рыжая Анна знала, кто это. В каком-то смысле хорошо, что он здесь. Под контролем… Ему не везло; он, не подавая виду, нервничал, что делало его уязвимым и увеличивало контроль. К тому же Анна подумала, что он не до конца ещё избавился какой-то хвори.
— Голубчик, а не сыграть ли нам ва-банк? — обратилась к крупье Рыжая Анна, двигая на поле «зеро» весь свой выигрыш.