Канал имени Москвы

— Мадам, — замялся тот, — я вынужден проконсультироваться. Такая высокая…

Ему кивнули.

— Конечно, мадам.

Ставка Рыжей Анна была принята.

Шарик долго прыгал по кругу, пока не попал в «32». Дыхание людей над столом рулетки замерло. Перед самой остановкой круга шарику хватило импульса, чтобы перевалить через соседний бортик и угнездиться в «О». Над столом восхищённые и завистливые вздохи вылились в один звук.

— Зеро, — хриплым от волнения голосом объявил крупье. — Мадам… Очень вас поздравляю! Такого я никогда не видел.

Рыжая Анна опять выиграла.

«Пора угощать всех собравшихся самой дорогой выпивкой», — подумала она.

16

— Кто эта молодая пара? — обратился управляющий к дежурному полицейскому.

— Гид и Прекрасная незнакомка, — ухмыльнулся тот.

— Любезный, — нахмурился управляющий, — я задал свой вопрос вовсе не к тому, чтобы ты умничал.

— Простите, — сконфузился полицейский. — Я думал, вы про их маскарадный костюм.

— Это я и сам вижу… Когда они приехали?

Дежурный полицейский хоть и знал о привилегированном положении управляющего, всё же за собой никакой вины не чувствовал.

— Гости в таких костюмах не приезжали, — сухо доложил он. — Видимо, переоделись в комнатах. Многие так делают, прежде чем спуститься в бальный зал.

— Ну да, конечно…

В принципе, он был прав. Управляющий и сам не знал, чего он вскинулся. Пара симпатичная и абсолютно расслабленная. Красное платье очень идёт девушке. Лица скрыты, как в классической сказке, на то и бал-маскарад. Здесь собрались все сливки общества, но они не чувствуют никакого стеснения, скорее наоборот, полностью увлечены друг другом. И… что?

Управляющий нахмурился и пожал плечами.

— Где Трофим? — спросил он.

— В казино. — Дежурный полицейский снова позволил себе усмехнуться. — Где ж ему быть…

— Хорошо, голубчик. — Управляющий решил проявить снисходительность. — Следи за всем повнимательней.

17

…Они танцевали. И плывущие вокруг огоньки, и другие пары перестали существовать. Остались только музыка и их сердцебиение в такт вальсу. Он кружил её, и они становились почти невесомыми. Потом и музыка исчезла. Оставались только они вдвоём, невесомые, кружащиеся… Они касались друг друга. Руками, взглядами, сердцами. И в эту тёмную, безжалостную неопределённость, куда совсем скоро им суждено пойти, они унесут это мгновение танца.

…Ева открыла глаза. Собственно, зажмурилась она и замечталась всего на миг. Они стояли среди совершенно чужих людей. На балу был объявлен антракт, когда они пришли, и как бы хорошо выпить по порции прохладного сидра, но им нельзя было открывать лиц.

Несколько минут назад, пока они спускались по лестнице, Фёдор вогнал её в краску, смутил, и в то же время его слова, простые и как будто бы неуклюжие, оказывается, стали самыми волнующими, что она слышала в жизни.

— Ева, а этот твой жених, с которым ты помолвлена?.. Ну, куда ты едешь… Он, ну… Ты его…

— Прошу тебя, не надо, Фёдор.

— Прости…

Вот и всё. Только Ева мечтала об их танце на балу. Возможно, единственном, который у них будет. И эти простые неуклюжие слова всё ещё звучали в ней. А потом она посмотрела на Фёдора: с ним происходило что-то странное.

* * *

А Фёдор увидел Веронику.

Его сердце по привычке на какое-то время забилось сильнее, но… Он так долго ждал их встречи, мечтал, грезил, не раз пережил этот момент во всех подробностях. Вот он возвращается после своего первого рейса. И он теперь совсем другой. Бывалый, скупой на слова, с лицом обветренным и блестящими глазами (как у бати, только без его усталости. Как у Кальяна. Или… Хардова?) и чуть загадочной улыбкой. И Вероника видит это. Многие девушки, вздыхая, провожают его взглядами. Но он подходит только к ней. Состоятельный завидный жених, как и обещал. Их взгляды встречаются, и всё, что она ему наговорила, действительно оказывается недоразумением…

Фёдор похлопал по ключу, что носил на груди, и улыбнулся. И посмотрел на Еву.

Вероника была в обществе этого долговязого купеческого сынка. На миг сухая ревность жгуче кольнула его в сердце: Матвей Кальян говорил правду, она действительно с ним «закрутила». И он действительно «бестолковый нищий мальчишка»…

Смешно. И как-то… Фёдор вздохнул. Она ему улыбалась, своему долговязому избраннику, и… Фёдор не понял, что сейчас увидел. Она взяла его под руку, как-то непривычно громко смеясь, и, покинув одну компанию, парочка направилась к другой.

Наверное, сам того не сознавая, Фёдор принялся бойко рассказывать Еве какую-то нелепицу. И прервал себя на полуслове. «У неё мой замочек, — мелькнула горькая мысль. — Совсем маленький и недорогой, но я так долго выбирал его.

И вот этот её смех…»

— Что-то случилось? — спросила Ева.

— Нет, — ответил Фёдор.

«Не знаю», — подумал он.

Наверное, он действительно этого не знал. Такое с ним происходило впервые. Всё смешалось: смятение, обида, горечь, разочарование и… почему-то чувство вины. Но и что-то ещё, отчего острая боль, родившаяся в его уязвлённом сердце, как-то странно притупилась и… Она ещё была, разливающаяся ядом обида осталась, но…

Вероника с Бузиным изменили направление. Они шли сюда. Фёдор замер. На какое-то время их с Вероникой взгляды встретились. И опять это предательское сердцебиение… Вероника нахмурилась. Возможно, что-то в облике Гида в шляпе и косынке, повязанной над самые глаза, и могло показаться ей знакомым, но потом девушка слегка тряхнула головой, и её взгляд, оценочно задержавшись на прекрасном Евином платье, заскользил дальше. Парочка прошла мимо. Фёдор сглотнул сухой ком в горле. Вероника вдруг обернулась. И, тряхнув головой ещё сильнее, уже громко рассмеялась, реагируя на какое-то замечание своего кавалера. А Фёдор услышал голос Евы.

— Это твоя девушка? — спросила она. Ей-то его глаза были прекрасно видны.

— Нет… Да.

— Та самая невеста, о которой ты говорил? — Ева не позволила себе колючей интонации, если только совсем чуть-чуть и вовсе непроизвольно. — Понимаю.

— Ничего ты не понимаешь!

— Мне очень жаль, Фёдор, — искренне сказала она. — Давай уйдём.

— Отчего же?

— Послушай, нам лучше вернуться.

— Нет.

— Как хочешь. Я возвращаюсь.

— А зачем? Мы же пришли танцевать! Давай веселиться.

— Не будь глупым, Фёдор.

— Куда уж дальше! — нехорошо усмехнулся Фёдор, словно эта капелька яда по-прежнему попадала ему на язык.

— Мне… правда очень жаль.

Ева обернулась и направилась прочь из танцевального зала. «Ну и иди!» — всё ещё ядовито подумал Фёдор. Он ощутил что-то странное, словно и Ева была… как-то виновата во всём этом. Но потом будто спохватился. Он смотрел, как она уходит, и… не знал, что чувствует.

— Ева, постой, — позвал он.

Но она его уже не услышала.