Канарейка

– Нет.
– довольно резко рыкнул тот, - Я хочу понять, почему от неё отказались. Может она совершила что-то неприглядное.

– Но от неё не отказывались родные.
– в дискуссию вступила королева, - Напротив, намеревались забрать домой.

– И тем не менее! Расскажите нам о своих близких.

По шкурке раскатилась морось паники. В голове вспыхнули образы Кости, Леночки и внука, ради которого я и оказалась здесь. Из глаз покатились слёзы, горло перехватило всхлипом, мешая говорить.

– Что?! Что делать?! Сейчас комок протолкнётся глубже и рот скажет правду!

Решение пришло божественным озарением - не иначе. Железный обруч страха, стянувший голову до той степени, что она была готова лопнуть, рассыпался, и по телу разлилась лавина облегчения.

Внутри зазвучали аккорды...

– Разные люди, разные судьбы

Глупые игры случайных сил

Кто нам поможет? Кто нас рассудит?

Кто нам поверит и всё простит?

Много вопросов, мало ответов.

Слёзы в ответ на судьбы излом

Мы возвращаем той же монетой

Всё, что нам кажется добром и злом.

Ангелы полные грусти-и...

Смотрят на землю прячась в небесах

Ангелы в небо не пустя-ат

Тех, у кого такая грусть в глазах...

Людей похожих на нас.*

Сквозь пелену, застилавшую глаза, я наблюдала, как вытягивались лица невольных слушателей этого неожиданного концерта.

– Довольно мучить девочку!
– грозно сверкнув блеснувшими очами, королева встала со своего места, - Она ответила на все ваши вопросы, касающиеся дела. Я требую прекратить испытание!

Ноги мои подкосились, но кто-то вовремя успел подхватить обмякшее тело. Допрос был окончен, однако меня было уже не остановить. Цепляясь за край ускользающего сознания, я продолжала петь, пока несли по коридорам дворца, пока укладывали в мягкую постель. Последнее, что помню, было "Призрачно всё в этом мире бушующем... Есть только миг, за него и держись".

Очнулась от того, что в щель между плотными задёрнутыми шторами пробился луч солнца. Ласково лизнул щёку, а теперь плеснул светом в глаза. Занавески были не бежевыми, а оливковыми. Значит нахожусь я нынче в другой комнате. Кровать удобная, мягкая. Рядом на кресле, сложив на груди руки и свесив голову, дремлет женщина лет тридцати.

Русоволосая, круглолицая, с яркими, красиво очерченными губами. В сером платьи хорошего качества, симпатичном белом фартучке и накрахмаленной наколке, скрепляющей аккуратную причёску. В общем, в такой же спецодежде, как Варда.

Тихонько пошевелила руками, ногами - всё затекло, но функционировало нормально. Голова ещё гудела, как с величайшего похмелья. Во рту - соответствующая тому же состоянию помойка.

Попыталась подняться самостоятельно - мир поплыл. Женщину было жаль будить, но некоторые вопросы требовали немедленного решения, поэтому я тихонько тронула её за колено.

– Ох!
– она с тихим вздохом очнулась, пытаясь проморгаться, - Баронесса, простите, я всё-таки уснула.

Голос сиделки оказался приятно-спокойным.

– Лира. Лучше просто Лира.
– сказала я, отмечая, что действие зелья закончилось, - Ничего страшного. Давно я сплю?

– Как принесли с испытания и весь следующий.
– она засуетилась, помогая мне сесть.

– Как вас зовут.

– Ох!
– снова смутилась та, - Совсем из разума вышла. Полтора дня не спала, в себя прийти не могу.
– Рилиан, ваша горничная.
– женщина встала и представилась "по форме", - Сейчас же доктора позову.

– Рилиан, погоди.
– остановила я её порыв умчаться за лекарем, - Есть более насущные вопросы, которые желательно решить без свидетелей. Здесь есть вода?

– Конечно, баронесса.
– горничная зажурчала влагой в чашку, а я усомнилась в правильности выбранного порядка действий.

– Так, бросай воду, давай сперва на горшок. Где тут удобства?

Слава богу они были, и ещё раз слава богу - в отдельной каморке.

Решив первостепенные задачи, я снова повалилась на кровать, а Рилиан открыла шторы и убежала за врачом.

Вяло ворочая глазами, переводила взгляд с одного предмета на другой. Хорошая комната - больше той, в которой меня приводила в порядок Варда. Песочного цвета стены, в тон шторам кресло и банкетка возле невысокого столика с кривыми ножками. Чудесный антиквариат в свежем исполнении.

– Одно трюмо чего стоит.– усмехнулась я, окунаясь в увлечения прошлой жизни.

Во всех этих гонках на выживание она как-то незаметно отодвинулась на задворки памяти. Однако, экзекуция, которую пришлось пройти, всколыхнула щемящую волну воспоминаний.

– Так. Надо запретить себе страдать. Назад ничего не вернуть. Да и не надо. Раз такова цена жизни внука и счастья детей - я её оплатила и ни о чём не жалею. Теперь бы как-то прояснить судьбу моих новых друзей. Обещали ведь вытащить из застенков, если я справлюсь.

Размышления прервал приход доктора. Им оказался дядька лет пятидесяти, среднего роста, со смешным ершиком усов под картофелиной носа. В одной руке его был зажат сундучок, в другой - бутыль с мутной зеленоватой жидкостью. Чуть подслеповато щуря глаза, он сразу приступил к осмотру. Приподнял одно за другим веки, затем принялся считать пульс.

– Доктор Бофаро, к вашим услугам.
– сообщил он после этих своих манипуляций, - Как вы себя чувствуете?

– Очень приятно.
– ответила я, - Бывало и лучше, но... сносно.

– У вас крепкий организм, девочка.
– констатировал эскулап, задумчиво пожевав усы и оценивающе прищурившись на меня.

– Надеюсь.
– пожала плечами в ответ.

– Рилиан, подай-ка мне свободную чашку и отвар. Да-да, этот самый бутыль.
– он протянул руку к горничной, - Вот это средство будете принимать по пять глотков утром, в обед и вечером три дня подряд. Оно нейтрализует яд.

– Чего нейтрализует?
– я чуть не выронила чеплашку из рук.

– Эликсир, который вы выпили на испытании не совсем безвреден, дорогая.
– пояснил Бофаро.

– А нельзя было дать мне ваше противоядие сразу после... процедуры дознания?

– Обычно именно так и делается, но с вами вышло по иному. Боюсь, его преосвященство в этот раз для надёжности сыпнул несколько больше порошка травы эрендаль, чем следовало. Отчего вы и потеряли сознание. А в таком состоянии, сами понимаете, напоить невозможно. Мы пытались.