Каникулы бога Рандома 2

— То есть и тот дом, в котором ныне живёт твоя семья? — прищурившись, спросил Минеев.

Туманов на это ответить не мог, а просто кивнул с потерянным видом.

— Это очень нехорошо, — согласился Савелий Викторович. — А что же вы хотите от меня, дорогой?

— Полагаю, что это завещание можно опротестовать, — ответил на это Туманов и с мольбой поглядел в глаза Минееву. — Мне бы знающих в этом толк юристов, — он решил не тянуть особо, а сразу раскрыть все карты. — Слышал, что у вас есть толковые крючкотворцы, которые смогут под орех разделать моего младшего сына и позволят получить всё причитающееся мне по закону. А я в долгу не останусь!

— Это я знаю, — задумчиво проговорил Савелий Викторович, потягивая из бокала янтарную жидкость. — И ни секунды не сомневаюсь, что вы говорите правду. Но надо придумать основания, по которым мы сможем оспорить новое завещание.

— Так вы же сами сказали, — пожал плечами Туманов и весь наклонился вперёд к собеседнику, понимая, что сейчас решается его судьба, — что все знают, старик не в себе. Нам бы доказать его недееспособность, и тогда все бумаги, подписанные им в последнее время, не будут играть никакого юридического веса.

— А это идея, — согласился Минеев, вставая, после чего подошёл к окну и принялся разглядывать даль, открывавшуюся ему. — Думаю, что это будет вполне по силам моим законникам. Но, поймите, это будет достаточно дорого стоить.

— Я же говорю, что не останусь в долгу, — проговорил Николай Григорьевич, подавляя желание вскочить и встать рядом с хозяином кабинета. — Выполню любые требования, которые сочтёте нужным.

— Мне нужно это обдумать, — ответил на обещание Туманова Минеев. — Посоветоваться с ребятами. Но предварительно я отвечу вам согласием. И поверьте, друг мой, это только потому, что желаю помочь вам.

— Конечно-конечно, — быстро отозвался Туманов. — А какие ещё могут быть мысли?

— Не хочу, чтобы подумали, будто я делаю это из личной мести Игорю, из-за неприязни к нему, связанной с крупным выигрышем, — глядя в окно, он выдавал всё то, что на самом деле было на его душе. — Тем более, я получил отличный совет, не расстраиваться, а считать выигрыш вашего сына лучшей рекламой моего клуба. Поэтому я соглашаюсь только из чувства справедливости к вам, мой дорогой.

— Я вам премного благодарен, — ответил на это Туманов, поднимаясь, так как решил, что аудиенция уже окончена. — И буду превозносить ваше имя до конца своих дней.

— О, это излишне, — оборачиваясь от окна, проговорил Минеев. — Впрочем, это, конечно, будет немаловажное дополнение к деньгам. Скажите, а не хотите ли партейку?

— А… я… да, очень! Но, к сожалению, пока на мели! — ответил Туманов, расплываясь в неловкой улыбке, но при этом чувствуя, как волна азарта сметает всё на своём пути, подчиняя себе его мозг. — Но, в общем-то, мог бы наверное…

— Деньги — это не проблема, — покровительственным тоном ответил Минеев. — В связи с тем, что ваш долг был погашен, пусть и очень своеобразным способом, я легко открою вам практически неограниченный кредит.

— О, да! — восторженно ответил на это Николай Григорьевич. — Вот это вам спасибо! Да, конечно, я готов на партейку!

Но за стол с зелёным сукном он сесть не успел. При одном лишь взгляде на него и на колоду карт, лежащую у края, к горлу непреодолимым валом подкатила тошнота.

— Прошу прощения, — сдавленно проговорил Туманов. — Одну минуту, пожалуйста. Мне надо в уборную!

В туалете его как следует прополоскало, и он вышел оттуда почти без сил. Но зато с твёрдым намерением выиграть. Но стоило ему увидеть стол даже издалека, всё повторилось вновь.

На третий раз в желудке уже ничего не осталось, и весь организм отзывался болью.

— Пожалуй, сегодня мне придётся отказаться, — сказал он Минееву, когда тот подошёл выяснить, что же произошло. — Кажется, я чем-то отравился!

— Поправляйтесь, голубчик, — ответил на это Савелий Викторович, не скрывая свою досаду. — И возвращайтесь к игре.

То ли случайно, то ли нет, но при слове «игра» у Туманова снова подкатило неприятное чувство, и он поспешил удалиться.

* * *

Мы с Игорем вскрывали резную шкатулку. Ключика или ещё чего-либо такого не оказалось. Я даже хотел было использовать божественную благодать, но Игорь остановил меня:

— Это, кажется, кровный сейф. Артефакт не из дешёвых, настраивается на представителей одной кровной линии. Не ломай, пожалуйста.

— Да как скажешь, тогда ты у нас сегодня за домушника. Вскрывай! — передал я управление телом владельцу. Тот повертел сейф и сунул куда-то палец, а спустя пару секунд шкатулка засветилась бледным зелёным светом и с щелчком раскрылась.

Я не стал перенимать управление обратно, ведь для Игоря это наверняка был очень важный момент. Но и не подсматривать тоже не вышло. Внутри лежали две трубочки, запечатанные сургучовой печатью, несколько дарственных на имущество, документы об открытых счетах в банках и белый незапечатанный конверт.

С него-то Игорь и начал.

'Дорогой мой внук!

Если ты читаешь эти строки, значит, я ушёл к своей Лизетт и сейчас счастлив как никогда! Тебе же предстоит разбираться с земными проблемами. И чтоб как-то облегчить твою задачу, я оставляю комплект документов на всё имущество, ещё оставшееся в моей собственности.

Я уверен, что Туманов попробует наложить лапу на остатки былого состояния рода Озеровых, и очень прошу тебя не допустить этого.

С любовью, дед!'

Далее Игорь вскрыл трубки документов, и мы принялись вчитываться в скупые строки таких разных завещаний, одно из которых было датировано полугодом ранее, а второе за три дня до смерти Альберта Эдгаровича.

Пробежавшись по всем документам поверхностно, стало понятно, что без специалиста по профилю мы не разберемся.

На наше счастье Соломон Маркович был на месте, обживаясь в угловом кабинете, где уже расставляли столы для его помощников.

— Соломон Маркович, можно вас украсть на полчасика по личному вопросу?

— Таки вам, Игорь Николаевич, можно, и даже не задорого, как всем остальным! — с хитрой усмешкой ответил адвокат и проследовал за мной, грациозно лавируя между мебелью, чего никак нельзя было ожидать от его объемной фигуры.

Мы поднялись в мой кабинет, где и остались лежать бумаги, оставленные в наследство Озеровым. Все их я, конечно, не стал показывать Соломону Марковичу, но вот два экземпляра завещаний показал.