Капкан для оборотня

* * *

Празднование юбилея сослуживца Крастонова проводилось в отдельном зале ресторана. Было все, как полагается — накрытые столы, тосты и прочее, что присуще подобным вечеринкам. Барсентьев сидел за столом вместе с женой, одетой в красивое вечернее платье.

В перерывах Барсентьев курил вместе с другими мужчинами в углу зала ресторана. Как это водится в мужских компаниях, они смеялись, шутили, рассказывали анекдоты.

В другом углу зала собирались женщины. Оттуда тоже доносился веселый смех, оживленные реплики. Барсентьев поглядывал иногда в том направлении, любуясь Инной, которая что-то увлеченно рассказывала столпившимся вокруг нее женщинам. Вдруг смех в их компании притих, женщины потеснее сгрудились вокруг Инны.

Барсентьев заметил, что жена стала излишне возбуждена, глаза у нее загорелись, зрачки расширились, руками Инна стала делать какие-то плавные пассы.

На лицах некоторых женщин можно было прочесть нескрываемое удивление.

— Дорогие гости, все к столу, — раздался голос тамады, — продолжим чествовать нашего юбиляра и пить за его здоровье!

Все вновь расселись. Кто-то стал произносить тост.

Барсентьев вдруг стал ловить на себе какие-то весьма странные взгляды некоторых сотрудниц и жен сослуживцев. Время от времени то одна из них, то другая украдкой поглядывали на него.

Наконец, вечеринка закончилась, и все разъехались по домам.

Когда Барсентьев и Инна собирались уже ложиться спать, вернувшись за полночь с банкета, Барсентьев не выдержал.

— Послушай, милая, — начал он, — чем это ты так увлекла на вечере женщин? Что ты им рассказывала?

— Ничего особенного, — простодушно ответила Инна, — я недавно была у своей подруги на спиритическом сеансе… Ну, ты ее должен помнить, она у нас бывала. Ее зовут Маргарита Аристарховна. У нее еще такой белый пудель… И она…

— Погоди, Иннусик, — перебил жену Барсентьев, — какой еще спиритический сеанс? Где?

— Обыкновенный, — ответила Инна, — на квартире у Маргариты Аристарховны. Было много людей, в том числе известных. Актер из «Табакерки», этот, как его, ну он играет обычно…

— Подожди, да что за сеанс, объясни.

— Ну, мы… В общем, на столе стоял светящийся шар… И темнота… А знакомый Маргариты Аристарховны… Этот, фамилии не помню, но участвовал однажды в телевизионной передаче «Необъяснимые явления — взгляд в прошлое»… Вел передачу…

— Инусик! Секундочку! Не надо сейчас про знакомого — расскажи про сеанс.

— Так он его и проводил. Он пытался вызвать дух Елены Блаватской. Делал такие движения руками, — Инна повторила пассы, проделанные ей при рассказе в ресторане.

— И что?

— Нам явилось что-то белесое и подрагивающее. Было жутко страшно… Леночка прямо в обморок упала… Ты ее знаешь, она всегда любит ходить в зеленом. Платье светло-зеленое, чулки цвета морской волны, сумочка…

— Что было дальше? — Барсентьев ласково поглаживал ее по плечу.

— Ничего. Не снизошел.

— Кто не снизошел?

— Дух Блаватской. Маргарита Аристарховна потом сказала, что он посчитал интеллектуальный уровень наличествовавших там дам недостаточным для полноценного общения. Там и в самом деле были эти пустышки…

— И ты обо всем этом рассказывала на юбилее? — Барсентьев схватился за голову.

— Конечно. Это так интересно. Меня так увлеченно слушали.

— Послушай, Иннусик… Не надо рассказывать посторонним про твои потусторонние изыскания. Обещай мне. Хорошо?

— Хорошо, — жена обиженно надула губки, — только, что, у вас, мужиков, небось, разговор о высокой поэзии шел? Ну, признайся, что анекдоты травили.

— Травили… — подтвердил Барсентьев, — ладно, спокойной ночи, моя шаловливая синичка: завтра ведь на работу.

* * *

Однажды в субботу жена сидела в кресле и увлеченно читала какую-то книжку в яркой обложке. Он вышел из ванной, где принимал душ, и, заглянув в комнату, поразился гамме чувств, отражавшихся поочередно на ее лице. Он смотрел на нее минут десять, но она этого не замечала. Инна то хмурилась, то сжимала губы, мстительно сузив при этом глазки, то улыбалась, тихо что-то пришептывая. Наконец на ее лбу обозначились морщины, а лицо стало сосредоточенным, — она над чем-то явно размышляла.

Барсентьев подошел к ней и обнял за плечи.

— Над чем это мы так переживаем? — улыбнулся он жене.

— Вот, — Инна протянула ему книжку, — классный детектив, а писательница просто обалденная.

Он прочел название книги: «Маникюр для покойника» (ничего себе названьице), автор — некто Марья Волгина.

— Тебе нравится?

— Еще как! Это самая крутая сейчас писательница, она пишет по нескольку детективов в год. А сюжеты всегда разные, и развязка неожиданная.

— Хочешь, я сходу найду у этой крутой детективщицы какую-нибудь юридическую нелепицу?

— Попробуй, — простодушно согласилась Инна.

Он раскрыл книжку наугад, где-то посередине.

Нет, не то, — пробормотал, перелистывая страницы, Барсентьев. — Не то.

Он открыл книгу еще раз, немного ближе к началу.

— А, вот, есть. Слушай.

Инна снисходительно кивнула головой.

— «…Мой сынишка Володька — балбес радостно сообщила Филимонова, — свет не видывал таких идиотов… Праздновали они с приятелями удачно сброшенную сессию…», — с выражением стал читать Барсентьев.

— «…Бутылок, как обычно бывает в таких случаях, не хватило. Володю послали в ларек. Плохо соображавший парень полез в закрытую палатку, сломал дверь, да и лег там спать, не успев ничего взять. Через час его и обнаружил вернувшийся продавец. Завязалась драка. Студент, все детство занимавшийся в секции карате и имевший всевозможные пояса и даны, здорово накостылял по шее возмущенному продавцу, досталось и приехавшему патрулю.

— Всех убью, — кричал Володька, размахивая невесть откуда взявшейся палкой. — Порешу любого!..»

Барсентьев помахал воображаемой палкой.

Инна засмеялась.

— «…Кое-как его скрутили. В отделении милиционеры подсчитали потери и возмутились до глубины души — одному патрульному разбушевавшийся студент сломал нос, другому выбил зуб, третьему поставил изумительной красоты синяк под глазом.

Когда Галине Антоновне позвонили из отделения, сынулю уже препроводили в СИЗО, известное в народе под названием „Бутырская тюрьма“. Вменялись ему страшные вещи — грабеж и нападение на сотрудников правоохранительных органов, в сумме все тянуло лет на десять с конфискацией!..».