Кара для террориста

Жарко было и за окном, выдалось очень знойное лето — как все последние, собственно. Земля мало по малу разогревается, как и было предсказано. «Слышите, гяуры, скоро совсем загорится!»

Хорошо, здесь кондиционеры замечательные. Да только, когда совсем загорится, никакие кондиционеры не помогут!

В один из очень жарких июльских дней, когда марево за окном, казалось, проникало в камеру вопреки всякой термоизоляции и кондиционерам, Кимберли, появившись перед обедом, не стала комментировать визит предыдущей группы, как нередко делала, но сперва помолчала, а потом произнесла:

— Ну, вот, ты, наверное, будешь рад, Абдула… — А тот, конечно, точно знал, что после такого предисловия радоваться будет совершенно нечему. — Мой отец, он умер… От инсульта.

Абдула заморгал: он сразу вспомнил Дэна Барлоу, его высокую фигуру, его трубку, его вроде бы сбивчивую, но по сути очень выразительную речь… Нет, радоваться было нечему.

А Кимберли неторопливо продолжала:

— Он ведь никогда ничем не болел, и сердце было крепкое, но после… после мамы так сильно изменился, тосковал, и вот… Так что ты можешь гордиться, Абдула, ты убил не только мою маму, но и моего отца…

И тут впервые за все время спокойствие изменило Кимберли, и следующий свой вопрос она произнесла не «заданным» тоном, нарочито сняв очки, а забыв про очки и жалобно, как ребенок:

— Зачем ты убил моих родителей, Абдула?..

IX

В понедельник 23 августа 2010 года, через два года, четыре месяца и один день после того, как Абдулу привезли сюда, за окном стояла еще жаркая, но уже не такая знойная погода. По голубовато-белесому небу плыли прозрачные перья облаков, листья на деревьях еще не желтели, но уже пожухли и всем своим видом выражали усталость и ожидание близкой осени.

Абдула после обеда лениво лежал у себя на койке: ничего неожиданного от остатка сегодняшнего дня он не ждал. Правда, сегодня утром, ровно в 8 часов, его разбудил оглушительный рев: самолет преодолевал звуковой барьер. На эти звуки Абдула давно уже не обращал внимания, практически не слышал, а тут ударило по перепонкам, словно в первый раз… Сейчас об этом вспоминать, в общем, было уже незачем: два или три пролетевших следом самолета уже таких заметных следов в сознании не оставили.

02:15 АМ, что-то задерживаются они сегодня… Абдула неторопливо повернулся на другой бок, лицом к стеклу: там уже было прозрачно и светло, комнату заполняли какие-то люди, десятка полтора, и в дальнем углу, в стороне, куда смотрели ноги Абдулы, на белом фоне (драпировки сегодня не было) вроде бы промелькнул знакомый силуэт мисс Барлоу в темно-коричневом платье. Но вглядеться Абдула не успел: стоявший прямо против него рослый мужчина в белой рубашке заслонял обзор. И тут живот мужчины внезапно брызнул во все стороны подобием красных лепестков, стекло перед Абдулой тут же заляпалось красным просвечивающим пятном с какими-то темными кусками — кишки?.. желудок?.. — и следом койку вместе с комнатой сильно тряхнуло, а по стеклу побежали густою сетью трещины, как тогда, по гипермаркету, — только не через площадь, а тут же, рядом, на расстоянии руки, и сразу полностью погас весь свет и наступила полная тишина.

«Я умер», — понял Абдула.

…Что должен чувствовать человек после смерти, Абдула не знал. Пока что он не чувствовал ничего, похоже, впал на какое-то время в беспамятство.

Первым возникло недоумение, следом возмущение: «Я — умер? Как? Почему? Меня что, взорвали? Меня?! Это я должен всех взрывать, а не меня!!!»

Но возмущение с недоумением продолжались недолго: в ушах у Абдулы раздался высокий, звонкий, но негромкий голос:

— Абдула! Ты не умер, Абдула, не бойся!

Тут же снова загорелся свет, Абдула все так же лежал на своей койке, а перед ним сияло совершенно целое и прозрачное стекло.

Пространство за стеклом было таким же белым, без драпировки, как перед этим, только вместо полутора десятков человек сидел там лишь один мужчина на стуле — тот самый, с «лопнувшим» животом, а рядом с ним стояла, разумеется, мисс Барлоу.

Так это у нее такой высокий звонкий голос?!

— Мы показали тебе, что бы случилось, если бы этому парню удалось то, что он задумывал… — и Кимберли похлопала «парня» ладонью по плечу, а голос ее приобрел обычное звучание.

Монтаж, кино, — понял Абдула и выдохнул со злостью, но и с облегчением: черная пустота, в которую он только что окунулся, внушала тягостную мысль: а что, если и вправду «там» только это — в смысле ничто? Да уж, тогда не надо никаких чертей со сковородками, потому что вечное переживание такого полного «ничто» будет пострашнее любого расцвеченного дьявольскими огнями ада…

— Посмотри на этого человека повнимательнее, Абдула, — пригласила мисс Барлоу. — Он тебе знаком?

Абдула посмотрел: нет, он определенно видел этого парня впервые. Рослый — заметно даже на стуле, полноватый, рыжеватые редкие вьющиеся волосы, веснушки на круглом лице, глаза с прищуром — нуждается в очках? Вон, как таращится, чего же не наденет? — А, руки-то за спину убраны, видать, наручниками за спинкой стула схвачены! И лодыжки прикручены к ножкам стула скотчем! — То-то она так вольготно его по плечу похлопывает: в таком положении он совершенно беспомощен. Но все же, кто это?

— Не узнаешь его, Абдула? — повторила свой вопрос мисс Барлоу, и Абдула отрицательно помотал головой:

— Нет…

— Его зовут Роберт Симпсон, так, во всяком случае, написано в его автомобильных правах… Так что, никогда не слышал?

— Нет, не слышал…

— Вот и о тебе никто из них никогда не слышал, не думал и не делал тебе ничего плохого… — Она указала подбородком на чуть просвечивающие на стекле между ними фотографии. — А ты пришел и всех взорвал! А теперь вот Роберт пришел тебя взорвать. Хочешь знать, каким образом?

И Кимберли, взяв Роберта ладонями за щеки, деловито приказала:

— Открой-ка рот!

Роберт послушно подчинился.

— Он проглотил презерватив, особый, очень прочный (не то что воздействие какого-то желудочного сока, — этот материал шесть часов выдерживает слабый раствор соляной кислоты!). Так вот, презерватив он проглотил, а кончик оставил торчать, и через этот кончик ему влили больше литра жидкой взрывчатки… Потом накрепко завязали, протолкнули в глотку, и готово! За шесть часов плюс-минус пять минут взрывчатка затвердевает и после этого взрывается сама…

Абдула знал эту взрывчатку: литр с лишним, полтора килограмма, разнесло бы здесь все к шайтану… Он оглянулся, живо представил себе свою кровь и кишки размазанными по этим стенкам, а себя самого навсегда погруженным в беспроглядную тьму, как минуту назад, и его замутило. Лучше встать, — хорошо, ноги держат, — постоять вертикально, а то и в правду стошнит…

— Заряд и время рассчитали они точно, — продолжала между тем Кимберли, бросив попутно реплику Роберту: «Закрой рот!»; тот послушно закрыл. — Он был в послеобеденной группе, взрыв произошел бы прямо здесь, как мы тебе показали…