Кара для террориста
Шрифт:
Чего?
Та тьма снова возникла перед глазами. И Абдула понял, чего он испугался: страха. Вернее, страх породил, страх вызвал, выпустил эту ужасную всепоглощающую черноту. А еще понял Абдула, что ад — это не то, что снаружи, а то, что человек носит сам у себя внутри. Носит и не замечает, морочит себе голову, застит себе глаза завесами, — уж у кого какими… Носит и сам не знает, покуда туда не погрузится. Горе тому, у кого в душе только ад!
«Горе мне, горе!..»
А параллельно этим мыслям вернулось то же недоуменное возмущение: «Кто же захотел меня отправить в этот ад?»
Кто он, этот Роберт, — родственник кого-то из погибших, чей-то
Едва в голове у него возникло это слово: «организация», — Абдула сразу понял, какая организация могла и захотела бы пойти на такое… «Ну да, — невесело усмехнулся он, — кому еще я нужен, ЦРУ, КГБ?» Нет, безусловно, это они, только они… Они, бойцы джихада… «Мои соратники, мои братья… И вот они подсылают это зомбированное наркотиками или гипнозом чучело, чтобы от меня избавиться… Зачем?! Я что, предатель? Я что, угроза?» — И в эту минуту Абдула с беспощадной отчетливостью понял: да, с точки зрения организации, пока ты жив, ты — угроза. Герой — не герой, кто тебя знает? С мертвецом надежнее…
Но, может, все же не они? Может, этот Роберт просто такой очень ловкий маньяк, взял и сам, в одиночку, со всем управился? «Но если Роберт маньяк, то я тогда кто? Я что, сделал что-то другое? — Нет, я то же самое все сделал, только гораздо хуже: этот Роберт по крайней мере себя не жалел, а я собой не рисковал, Мустафу послал, Мустафы не пожалел, никого не пожалел… Вот эту Кимберли не пожалел, другую Кимберли, ее мать, не пожалел, никого не пожалел, никого… Только себя… И что я сделал, зачем? Кому, ну кому от этого сделалось лучше? Мне? Им? Кому?.. Зачем?..»
…Кимберли все так же продолжала неподвижно сидеть на стуле, глядя на Абдулу, но силуэт ее вдруг стал расплываться. Абдула не сразу понял, что это от слез.
Сам не заметив, как, Абдула опустился перед своей кушеткой на колени, уперся в нее локтями, закрыл ладонями лицо. Из его глотки еле-еле — мешали всхлипы! — выдавилось:
— К… Ким… Кимберли!.. Зачем я убил твою маму, Кимберли?
И дальше были только всхлипы, а потом рыдания.
Абдула плакал, спрятав лицо в ладонях, мучительно и неумело, — в последний раз ревел совсем еще мальчишкой, — и потому не увидел, как Кимберли встала со стула и шагнула в его сторону. И того, что исчезла между ними стенка и куда именно она девалась: в пол ли утопилась, в потолок ли втянулась, в стороны ли разошлась или же просто растворилась в воздухе, — он тоже не увидел. Но почему-то совсем не удивился, когда почувствовал вдруг у себя на голове, на недавно появившейся на темечке залысине, ее сухую теплую ладонь.
Кимберли постояла над ним, потом тоже опустилась на колени по другую сторону кушетки, скрыла, как и он, лицо в ладонях и зарыдала вместе с ним.
Эпилог
В следующие недели до самого христианского Рождества Абдуле скучать
не приходилось.Роберт оказался не маньяк-одиночка, а действительно засланный смертник с нарушенным от наркотиков сознанием. Рассказал он, когда заговорил, не много, но и этого хватило, чтобы определить: его направляли, — а уж кто его направлял, Абдула знал и сам.
По ходатайству Абдулы дело о взрыве в гипермаркете было возобновлено, а по ходатайству Кимберли все допросы по этому делу проводились тут же, на месте: Абдулу никуда не вывозили. Поскольку Кимберли мотивировала это безопасностью свидетеля и при этом покрывала все дополнительные расходы, особых возражений ее ходатайство не встретило.
— Я сам не знаю, что я такого знаю, — сказал Абдула Кимберли в самом начале. — Но раз они хотели меня убить, значит, они знают, что я что-то такое знаю…
Так оно и было.
Абдула был готов подвергнуться хоть гипнозу, чтобы добраться до «глубин подсознания», но и того, что находилось в пределах досягаемости, оказалось вполне достаточно.
Абдула составлял подробнейшие словесные портреты и фотороботы, тщательно перечислял известные ему имена, клички, прозвища, привычки, особые приметы, называл адреса явок и места даже самых мимолетных встреч. И хотя с последней такой встречи прошло три с лишним года, все явки сменились, имена поменялись и главари разъехались, информации оказалось достаточно для первых арестов, за которыми потянулась дальнейшая информация.
Дело при этом вели, и весьма ретиво, не одни только штатные сотрудники ФБР, но и нанятая Кимберли им в помощь целая армия самых лучших психологов, экспертов-криминалистов и частных детективов, которым ФБР предоставило временный статус сотрудников. В результате, как заявил начальник отдела ФБР по борьбе с терроризмом Джонатан Экерсли, ни одно дело еще не расследовалось в столь благоприятных условиях. И плоды не замедлили: за первыми арестами последовали дальнейшие, в целый ряд стран были направлены запросы об экстрадиции, и ни одно правительство, даже из тех, которые доселе хотя бы скрыто поддерживали терроризм, не отказало в выдаче преступников.
Масс-медиа утверждали, что терроризму нанесен сокрушительный, чуть ли не смертельный удар, но это все продолжалось уже без непосредственного участия Абдулы.
Вскоре после Рождества — неимоверно быстро по всем судебным меркам — Абдула получил уведомление о смягчении «за содействие следствию» приговора с пожизненного до пятнадцати лет заключения.
Уведомление доставил адвокат — тот же самый, Абдула не стал его менять, хоть Кимберли и предлагала: зачем? Все равно защищаться он не собирался! При этом адвокат уверял, что легко мог бы добиться вообще условного срока, если не полного президентского помилования, пока Абдула у всех на слуху: достаточно будет только подписать соответствующее ходатайство да провести парочку пресс-конференций. Однако Абдула решительно отказался:
— Не надо! Получил, что заслужил, и даже мало получил. Досижу!
Досиживать оставалось уже не необъятных две тысячи шестьсот девять недель, как вычислилось когда-то, а, на середину февраля 2011 года, с учетом уже отбытого, всего только семьсот и даже меньше: точными расчетами Абдула не занимался, не до того было.
Кимберли попросили принять участие в разработке проекта для федеральной программы постройки аналогичных тюрем, и Абдула неожиданно для себя оказался самым компетентным ее помощником. Еще бы, ведь у него на этот счет имелся ни с кем не сравнимый опыт!