Кара для террориста
Шрифт:
Абдула поежился, чуть снова не сел на койку.
— Но они не учли одного, — Кимберли сделала паузу. — Они не учли того, о чем столь же давно и громко, сколь и безуспешно твердят сторонники Pro Life [21] : презервативы ненадежны! В качестве защиты от СПИДа обычный презерватив вообще никуда не годится! Поры материала, из которого он сделан, — а ты ведь понимаешь, что поры должны быть обязательно, иначе он не будет эластичным, — так вот, поры обычного презерватива по сравнению с вирусом СПИДа — как футбольные ворота в сравнении с мячом, представляешь?
21
Pro Life —
Абдула не представлял и прежде никогда вообще над этим не задумывался: сам пользоваться таким приспособлением всегда считал зазорным, а что там происходит со всякими педерастами, его ни капли не волновало: пусть хоть все перегниют от СПИДа, нам будет меньше работы! Но сейчас вопросы качества презервативов касались его самым непосредственным образом, и потому он слушал во все уши.
Кимберли продолжала свою лекцию. Роберт тоже не сводил с нее глаз, как видно, и ему это было интересно.
— В нашем случае они не поскупились, выбрали самый лучший, с порами, наверное, не как футбольные ворота, а как хоккейные, или пусть даже как баскетбольная корзина…
Абдула тут же представил себе, как вирусы СПИДа, словно пущенные со штрафной линии рукой спортсмена, один за другим проскакивают в эту корзину: 1:0, 2:0, 3:0… А спортсмен-то не один, их там десятки, сотни… И корзин не меньше, да их там тысячи, миллионы, видимо-невидимо и корзин, и спортсменов! Одна секунда, и счет уже 1000:0 в пользу СПИДа!.. «То-то на «презервативные» кампании миллиарды тратятся, а СПИД не сокращается!.. Эх, гяуры, гяуры, вас и взрывать-то незачем, сами себя уничтожаете… Но тогда, действительно, чего мы их взрываем?» — недоуменно спросил себя Абдула.
Кимберли между тем продолжала:
— Как бы там ни было, поры даже у этого, самого лучшего презерватива оказались настолько большими, что за четыре часа сквозь них просочилось достаточно паров взрывчатки, чтобы Роберта затошнило… Это произошло как раз во время твоего обеда, Абдула, ровно неделю назад, ты тогда остался без послеобеденных посетителей, не помнишь?
Абдула вчерашнего-то дня не помнил, а не то, что было неделю назад, но признаваться в этом не хотелось, да и не пришлось: вопрос был чисто риторическим.
— Так вот, его затошнило, — не затягивая паузы, продолжала Кимберли. — Наши медики его осмотрели и увидели в гортани кончик презерватива. Охрана сразу догадалась, что дело неладно, спустили его в подвал, — там у нас есть на такой случай особое помещение: взорвись в нем хоть фугас, тебя бы даже не тряхнуло, — и мы всерьез обдумывали, не запереть ли нашего гостя там на пару часиков и не предоставить ли собственной судьбе…
Абдула сглотнул, и Роберт, кажется, тоже.
Словно не заметив их реакции, Кимберли продолжала:
— К счастью для Роберта, среди охранников нашлись бывшие саперы. Двое вызвались добровольно, еще один взялся им помочь. Они все заперлись в этом подвале, подняли Роберта за ноги, перевернули головой вниз и некоторое время подержали в таком положении. И вся эта гадость вытекла из него в подставленный тазик… Долго вытекала, с трудом, уже начинала густеть, но организм Роберта тоже помог, он-то взрываться не хотел: спазмы желудка, пищевода, — словом, все вытолкнуло. Остатки осторожно вытащили из него вместе с презервативом, который вправду оказался исключительно прочным, фирма не подвела… Я бы сказала тебе, какая именно, да только вряд ли у тебя когда-либо возникнет случай
воспользоваться их продукцией!«Как же она меня ненавидит! — понял вдруг Абдула. — Но что, разве не за что? Я что ли этого парня очень люблю?»
Абдула пристально посмотрел на Роберта: нет, ненависти он не чувствовал, даже особой неприязни не было, а только недоумение, что вот это «чмо» чуть не отправило его в ту жуткую темноту, куда он сам отправил целых восемьдесят семь человек, включая мать Кимберли… Абдуле на мгновение вспомнилась Кимберли-старшая, какой он видел ее на фотографиях: яркая, радостная, веселая… И вот сейчас она неужто в этой неизбывной тьме?!. А Кимберли? Догадывается ли она об этой тьме? А эти ее охранники? — Да, ненависти к Роберту Абдула не испытывал, но запираться с ним в подвале и рисковать собственной жизнью, чтобы его спасти, он сам ни за что бы не стал!
— Ну, вот, — не меняя бодрого тона, продолжала тем временем Кимберли, — саперы все успели, взрывчатку обезвредили, желудок и кишечник основательно промыли, и вот, полюбуйся, сидит теперь как новенький и снова готов к употреблению… Ну как, Роберт, ты готов снова проглотить взрывчатку?
Парень по-прежнему молчал, только хлопал на Кимберли глазами.
— Нет, он все слышит и говорить умеет: врачи проверяли и утверждают, что с этим у него все в порядке. А что молчит, то это потому, что в ступоре или под наркотической либо гипнотической блокадой… Ничего, разберутся…
Кимберли щелкнула пальцами, и в помещении возникли два охранника, да так внезапно, что Абдула даже не углядел, откуда они появились. Кимберли отступила от Роберта на шаг, освобождая им место. Один охранник встал прямо перед сидящим, загородив его от Абдулы, другой зашел сзади, наклонился, одним движением расстегнул наручники, вывел руки заключенного вперед и тут же снова защелкнул наручники: они ведь так и оставались висеть на одной руке. Потом рывком за скованные руки Роберта подняли на ноги, а тот охранник, что стоял сзади, как-то очень легко выдернул ножки стула из обмоток, привязывавших робертовы лодыжки. Абдула автоматически отметил: значит, это не скотч, а просто какая-то лента; болтаться на ногах у заключенного ее, конечно, не оставят, сейчас его уведут и переоденут в здешнее, бумажное…
Взяв Роберта под руки, охранники повели его вон, а он всем этим манипуляциям нисколько не противился, держался безвольно, словно тряпичная кукла. Вели его прямо к белой стене, словно желая брякнуть об нее лбом, но вместо этого просто прошли сквозь стену и исчезли. Выходит, на этот раз стенка представляла собой не что иное, как световую или паровую завесу… А выглядела так основательно… Что ж, разве не все в нашей жизни снаружи выглядит вот так же основательно, а тронешь — всего лишь световая завеса или пар?..
Кимберли тем временем уселась на освободившийся стул, сложила руки на коленях и уставилась на Абдулу. Очки она сняла, держала за дужку неподвижно на коленях, но молчала при этом, ни слова не произносила, только пристально смотрела на Абдулу.
Нет, ненависти в ее взгляде не было. А что было? — Абдула понять не мог. Не понимал он и того, откуда, собственно, взялась та жуткая чернота, которая так его напугала, — вон, до сих пор ноги еле держат… Садиться обратно на свою кушетку Абдула, однако, не спешил, продолжал стоять: так легче думалось, а двинешься сейчас — можно сбиться с мысли. Мысли о чем? Об этой тьме… Откуда она взялась? Ведь ничего же не было, ну, картинку показали, ну страшную, ну, совсем, как реальную, и что же? — Она же всего секунду длилась, даже меньше! Ну, взрывом вроде бы тряхнуло, ну, свет погас… Что — раньше никогда не гас? Никогда не случалось очутиться в полной темноте? Чего было так пугаться?..