Карагач. Книга 1. Очаровательная блудница
Шрифт:
– А ты… Ты обманул меня! – осматривая его, вдруг заявила женщина. – Ты зачем заманил меня? Ты кто?
– Я не заманивал. Я спасал, ты же пробила лодку, чуть не утонула…
– Зачем сказал – огнепальный?
– Не знаю, – обескураженно произнес он. – Ты спросила, я сказал…
– Ты не огнепальный!
– Нет, я просто человек…
Она вдруг разволновалась и стала по-обезьяньи гримасничать, скалясь и вытягивая губы трубочкой. И только сейчас Стас узрел ее блуждающий, нездоровый взгляд.
– Ты кто? – спросила уже испуганно. – Почему здесь?
– Турист я,
– Следишь за мной? Кто заставил следить? Матерая? Посмотри мне в глаза! Прямо в глаза!
– Что тебе надо? – возмутился Рассохин. – Скажи спасибо, из воды достал! А то бы купалась…
– Как твое имя? – перебила она, пытаясь отнять лодку. – Назови имя!
– Стас! И что? Может, паспорт показать?
– Не надо. И так вижу. Я все вижу! Ты хороший человек. И мужчина симпатичный. Но потерянный.
– Почему – потерянный?
– Пока трудно сказать. – Взгляд ее был неприятным, как с тяжелого похмелья. – Наверное, грех на тебе есть. Или проклятие…
– Ты сейчас наговоришь!
– А с виду очень даже ничего. И борода золотистая, эротичная.
Он собрал лодку в ком.
– Тебя-то что ночью несет, безголовая? Да на таком мыльном пузыре? Экстрим, что ли?
– У меня очень важное дело! – гордо и даже хвастливо произнесла она. – Я ищу священную кедровую рощу.
– Зачем тебе?
– Там живет огнепальная пророчица.
– Зачем тебе пророчица?
– Она унесла с собой истину. И все погрязло во лжи.
– Какую истину? – Рассохин испытывал непроизвольный озноб от ее слов.
– Высшую! Будущее человечества во мраке.
– А где священная роща?
Женщина по-старушечьи мелко засмеялась.
– Какой хитрый! Я скажу, а ты вперед меня найдешь!
– Ну, ладно, – согласился он и пошел вверх. – Пошли сушиться и клеить.
Ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Стас повесил спустившую лодку на лесину, взял топор и принялся рубить смолевую щепу от соснового корневища. Экстремалка оглядела стан на вершине соры, заметила лежбище, устроенное в лодке, и вроде бы окончательно успокоилась, стала искать пробоину в резинке.
– Прошлой ночью я спасалась на березе, – вдруг вполне разумно призналась она. – И лодку клеила. Хорошо, там такая развилка была…
– Ты откуда плывешь-то? – спросил Рассохин, запаливая щепу.
Женщина оставила лодку, подошла к костерку и, опустившись на песок, уставилась тяжелым, испытующим взглядом, от которого хотелось отвернуться.
– Вижу, ты меня не выдашь, – заключила удовлетворенно. – Ты красивый мужчина, и борода у тебя, как у огнепального человека. Скажу по секрету – я ушла от людей Кедра.
– А это кто такие?
– Лжецы, обманщики и самозванцы! Они называют себя последователями огнепальных, но сами не имеют к ним никакого отношения. Они тоже ищут пророчицу.
Рассохин вдруг мысленно назвал ее блаженной – скорее всего, так и было: разум от безумия уже было не отделить.
– Где они живут-то, люди Кедра?
– Этого я сказать не могу.
– Почему?
– Связана клятвой.
– Но ведь они лжецы и обманщики? Разве можно давать им клятву?
Она призадумалась,
но потом отрицательно повертела головой:– Нет, всякую клятву нарушать грешно. Хочу остаться чистой.
– Ну, добро… Но ты можешь сказать, чем они занимаются?
– Живут под сенью кедра. – Зубы у блаженной стучали от холода.
– И все?
– Собираются на круг, говорят… Хочешь – дам понюхать масло?
– Какое?
– Кедровое.
– Пожалуй, не хочу…
Сумасшествие на минуту перевесило разум.
– До поселка еще далеко? – вдруг обеспокоенно спросила блаженная.
– На твоем транспорте – четыре дня. – Стас достал из рюкзака свой спортивный костюм и свитер. – Или шесть ночей…
– Почему шесть?
– Потому что ночи короткие. – Рассохин положил перед женщиной одежду. – Переодевайся и сушись.
И спустился к реке.
В прижим набивало речной мусор, и когда его масса становилась критической, его отрывало, уносило в заводь, и там после нескольких кругов, словно нитку из клубка, вытягивало по фарватеру и влекло до следующего прижима. Скорее всего, экстремалка и путешествовала вместе с речным сором, на что можно было отважиться лишь от безумия или крайнего отчаяния. Мысль, что она принадлежит к сорокинским, у него возникала сразу же, тем паче Скуратенко говорил, что верховодила казнью женщина, однако эта не походила на лидера.
Он выкурил трубку, и когда вернулся, блаженная сидела у огня в его костюме, прокаливала босые ноги и жевала зачерствевший хлеб с Усть-Карагачской пекарни.
– Я взяла твой хлеб, – повинилась. – Не удержалась… Я ведь женщина!
Рассохин молча достал соленое сало, колбасу, банку с тушенкой вскрыл и сунул в огонь.
– Странное дело, – проговорил он. – За сегодняшний день на Карагаче спасаю второго человека.
– От голода?
– И от голода тоже.
– Колбасы не надо, – вдруг сказала она. – И тушенки. Я мясного не ем.
– Запрещают, что ли?
– Нельзя пожирать плоть себе подобных.
– Понятно, вера не позволяет. Из вегетарианского у меня только хлеб. Еще чай и сахар. Ты когда последний раз ела?
– Сегодня медуницу нашла. И еще у меня орехи есть, кедровые…
– Травоядная, значит?
– Плотоядие сокращает жизнь.
– Ты хочешь жить вечно? В таком виде?.. Да, здорово тебе мозги промыли!
Экстремалка положила кусок хлеба и обидчиво дернула головой:
– Если ничего не понимаешь – не говори! Я просто не ужилась в коллективе. То есть в общине… Почему меня не пускают к отрокам? Я уже год в общине, прошла имянаречение! Хочу рожать! А мне не дают!
– Этого я не знаю. – Рассохин растерянно пожал плечами. – Из-за характера, возможно… Поэтому и сбежала?
– Не сбежала. Я поехала искать пророчицу. Потому что все лгут! И я это чувствую. Найду и восстановлю справедливость и истину! А если встречу отрока огнепального толка, то обязательно совокуплюсь с ним и зачну.
– А не поздно тебе рожать? – спросил вполне серьезно и тут же пожалел об этом.
– Я уйду от тебя! – Она вскочила и ринулась с островка в разлив. – Ты тоже обманщик и смеешься надо мной!