Карамболь

После того как Морено подробно рассказала об обстоятельствах смерти Вима Фелдерса, Рейнхарт позвонил Оскару Смааге, с которым беседовал накануне днем. Смааге работал редактором отдела новостей в газете «Телеграаф», и застать его на месте труда не составило.

— Я вчера забыл спросить одну вещь, — объяснил Рейнхарт. — По поводу Клаусена. Меня интересует, не собирались ли вы случайно, на такую встречу…

Он помахал рукой Морено, и та протянула ему листок с нужной датой.

— …пятого ноября? Я имею в виду, ангелы. Это был четверг. Не могли бы вы мне помочь?

— Минуточку, — быстро ответил редактор Смааге, и Рейнхарт услышал, как тот что-то перелистывает.

«Один шанс из десяти, — подумал он. — Максимум». Тем не менее он сознавал, что не колеблясь готов был на него поставить.

— Все правильно, — сказал Смааге. — Четверг, пятое ноября. Мы сидели в ресторане «У леса». Присутствовали все «братья», приятный вечер… ну и что?

— Я понимаю, что прошу слишком многого, но нам хотелось бы знать, когда Клаусен поехал домой. Хотя бы примерно.

Смааге засмеялся в трубку.

— Что за чертовщина? — воскликнул он. — Нет, понятия не имею. Вероятно, в половине двенадцатого или в двенадцать, мы обычно дольше не засиживаемся. Полагаю, нет смысла спрашивать, почему вы…

— Совершенно верно, — перебил его Рейнхарт. — Спасибо за сведения.

Он положил трубку и закурил.

— Иногда нам везет, — сообщил он. — Все сходится. Черт меня возьми, если это не так! Клаусен вполне мог наехать на того парня, время подходит… значит, тут и есть корень зла. Тьфу, черт, это ведь просто ужасно, если вдуматься.

— Что ужасно? — поинтересовалась Морено.

— Неужели ты не понимаешь? За всем этим дерьмом ведь может стоять просто несчастный случай. За смертью Эриха Ван Вейтерена, Веры Миллер… и что там, черт возьми, произошло с прошлого четверга. Обычный несчастный случай, и потом все покатилось…

Морено вспомнила то, о чем говорила с соседом накануне вечером. Случайности и схемы, шары, которые сталкиваются или не сталкиваются. Внезапные изменения направлений… эффект бабочки? [24]

24

Эффект бабочки — понятие из теории хаоса; имеется в виду, что незначительное влияние на систему в одном месте может иметь непредсказуемые последствия в другом месте и в другое время.

— Да, — сказала она. — Странно. Впрочем, нам все равно надо проверить это более обстоятельно. Ведь пока это лишь возможность… хотя я тоже считаю, что все верно. Кстати, у нас народ по-прежнему торчит в Румфорде? Пожалуй, пора экономить ресурсы. По крайней мере, в отношении Клаусена.

Рейнхарт кивнул. Раскурил трубку и принялся искать что-то в бумагах.

— Речь идет об этих двух мерзавцах, — пробурчал он. — Клаусене и Келлере. Три трупа, пока… и оба подозреваемых исчезли. Омерзительная история.

Он продолжил поиски и нашел то, что искал.

— О Келлере никто толком ничего сказать не мог, — констатировал он. — Явно настоящий отшельник. Если вдуматься, довольно хорошо подходит на роль шантажиста… просто-напросто подходящий тип.

У Морено имелись кое-какие возражения против такого грубого упрощения, но она не успела их изложить, поскольку в дверь просунулась голова стажера Краузе.

— Извините, — сказал он. — Но мы только что получили важный факс.

— Надо же, — отозвался Рейнхарт. — Что там еще?

— Из аэропорта, — пояснил Краузе. — Похоже, Арон Келлер улетел в субботу днем на самолете.

— На самолете? — переспросил Рейнхарт. — Куда?

— В Нью-Йорк, — ответил Краузе. — Рейс отправился из Зексхафена в 14.05. «Британские авиалинии».

— Нью-Йорк? — повторил Рейнхарт. — Дьявол!

34

За остаток дня не произошло ничего существенного, разве что пошел снег.

По крайней мере, именно так воспринимал это Рейнхарт. Шел снег, и что-то ускользнуло у него из рук. Он час за часом сидел у себя в кабинете и каждый раз, когда смотрел в окно, видел лишь кружащиеся и опускающиеся на город снежинки. Несколько раз он подходил к окну и наблюдал за ними. Стоял, курил, засунув руки в карманы, и думал о комиссаре. О том, что пообещал тому в начале расследования, и как близок был к выполнению обещания.

Или нет? Может, он и не был близок?

И к чему он пришел теперь? Что же произошло между Клаусеном и Келлером? Он полагал, что знает ответ, но отказывался докапываться до него и посмотреть правде в глаза. Пока. Возможно, в основном принимая во внимание комиссара и данное ему обещание… да, если вдуматься, конечно, именно поэтому.

Сразу после обеда вернулась Морено, теперь уже в сопровождении Боллмерта и де Бриса. Они уселись и начали отчитываться о проверке круга знакомых Келлера. Как и можно было опасаться, такового не оказалось. Никто из людей из конфискованной адресной книжки — опросить удалось человек пятнадцать — не сообщил, что был особенно близок с ее владельцем. Некоторые даже не знали, кто такой Арон Келлер, и не представляли, каким образом угодили в книжку. В общей сложности только двое признались, что поддерживали с ним хоть какие-то отношения: обе его сестры из Линсхейзена. Они совершенно откровенно объяснили — каждая по отдельности, — что их брат безнадежный зануда и отшельник, но что они, тем не менее, по очереди приглашали его в гости. Иногда.

Приблизительно раз в год. На Рождество.

Он иногда приезжал, иногда нет.

По поводу образа жизни Келлера они почти ничего сообщить не могли. Он сделался странным с тех пор, как в десятилетнем возрасте упал с трактора и ударился головой. А возможно, и раньше. Был когда-то женат на столь же упрямой женщине, как и он сам, их брак распался через полгода. Ее звали Лиз Вронгель и, вероятно, сейчас зовут так же.

Остальное — молчание. И футбол.

— Хм… — произнес Рейнхарт. — Ну, во всяком случае, в этом году им незачем посылать ему приглашение на Рождество. Он, судя по всему, не приедет.

— Откуда тебе это известно? — поинтересовался де Брис, не знавший о том, что сообщили из Зексхафена.

— Этот мерзавец отпразднует Рождество в Нью-Йорке, — вздохнул Рейнхарт. — Вернемся к этому позже. Как обстоит дело с последним Келлером из книжки? Мне помнится, их там трое.

— Его отец, — сказал де Брис, скорчив гримасу. — Семидесятипятилетний алкаш из Хаалдама. Живет в своего рода интернате, по крайней мере временами. Ни с кем из своих детей не общался лет двадцать.

— Чудная семейка, — заметила Морено.

— Чистая идиллия, — кивнул де Брис. — Старик явно кошмарное наказание. Сынок, вероятно, весь в него?

— Похоже на то, — сказал Рейнхарт. — Есть у нас что-нибудь еще?

— Да, есть, — вставил Боллмерт. — Мы полагаем, что установили, откуда его знал Эрих Ван Вейтерен. Арон Келлер несколько лет работал социальным куратором.

Рейнхарт издал звук, напоминавший рычание.

— Ротов был поклясться, что они допускают до кураторства подобных типов, это же, черт подери, скандал! — вскричал он. — Кто, по их мнению, может вернуться к нормальной жизни с помощью такого отъявленного кретина, как Келлер… который способен поддерживать осмысленные отношения только с собственным пылесосом?