Карамельные дюны

«Остальное — детали», — воодушевленно думал он, предвкушая свое неизбежное возвращение к власти.

Воплощение деталей, о которых так пренебрежительно поначалу думал Алик, на деле оказалось достаточно головоломным занятием. Казалось бы, что проще — отправить человека на тот свет? Не президента или банкира, которого охраняет взвод бойцов, а обычного служащего. Казаков находился под боком — сидел в кабинете через коридор и был доступен практически всегда. Алик ежедневно наблюдал своего врага, стоял от него совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, но этой рукой он сделать ничего не мог. Беспомощность раздражала и выводила из себя, нахальная улыбка Казакова подливала масла в огонь. Ненависть подпитывала мыслительный процесс и вдохновляла. Глядя, как соперник каждый раз по-хозяйски открывает дверь его кабинета (иначе как своим директорский кабинет Алик назвать не мог), Смолин представлял себе различные способы сведения счетов с конкурентом. Эти видения грели его истерзанную душу и радовали подверженное инфарктам сердце. Можно было бы пригласить Казакова на охоту и там подстрелить вместо куропатки. Но, во-первых, для того чтобы нажать курок, надо иметь смелость, которой он не обладал. Во-вторых, огнестрел потребуется умело обставить, чтобы отвести от себя подозрения. И в-третьих, Казаков вряд ли примет его предложение. Неплохо было бы встретить его вечером в парадной и тюкнуть ломиком по макушке. От этой приятной мысли пришлось отказаться сразу — не хватит ни решительности, ни силы — они с соперником в разных весовых категориях, и велика разница в росте: два метра Казакова против его ста шестидесяти пяти сантиметров. Существовали еще легкие, не требующие ни душевных, ни физических сил способы. Можно действовать по-женски: подсыпать отраву в чай. Но и тут образовалась незадача: они никогда вместе не обедали, у Казакова своя компания. Тем не менее Смолин не унывал и верил, что обязательно найдет приемлемый способ устранить врага.

Беда была в том, что между идеей и ее реализацией лежала пропасть. Всеми силами сопротивляясь логике, Алик все же был вынужден признаться самому себе: он пустослов. Рассуждать, строить воздушные замки и генерировать масштабные планы способен каждый. Без воплощения самая гениальная идея — не больше чем пыль. И он, Олег Смолин, как выяснилось, не способен справиться с пустяковой задачей. Он вообще ни на что не способен, кроме болтологии. Последнее утверждение особенно сильно било по самолюбию, и Алик решил для себя во что бы то ни стало расправиться с Казаковым. Это уже становилось делом принципа, и не важно, какое решение примет Барсик после смерти своего ставленника: искать нового руководителя радиостанции или просить его, Смолина, вернуться.

* * *

— Что я говорил! — злорадно объявил Шубин. — Замазан, голубчик, по самое не могу!

Анатолий весь день провел в «Никсе», переговорил с толпой сотрудников и покинул корпорацию, снабженный любопытной информацией.

Роман инженера Снегирева с операционисткой Гадушкиной начался довольно давно. Он развивался неторопливо с невинного, едва уловимого флирта, понятного только двоим. Красивые нежные ухаживания, случайные невольные прикосновения, заигрывания по электронной почте, открыточки, маленькие цветочки и ни к чему не обязывающие недорогие подарочки. На этой стадии любовное воркование голубков оставалось незамеченным: они работали в разных отделах большой компании, где сотрудники едва знакомы друг с другом, что сказывается на отсутствии взаимного интереса к личной жизни коллег. Даже самая последняя сплетница, заглянув через плечо Альмиры и обнаружив на экране монитора сообщение фривольного характера, не спешила бы делать выводы о наличии любовной связи: редкий офис обходится без виртуальных романов, которые лишь иногда развиваются в романы реальные, но так приятно скрашивают унылые рабочие дни.

Позже, когда их отношения стали набирать обороты и перешли в более определенную стадию, не заметить интрижку мог разве что только слепой, хотя любовники старались ее не афишировать. Они уходили с работы по отдельности и никогда не обедали вместе в корпоративной столовой — встречались в кафе неподалеку от «Никса».

Чтобы там ни говорил Сергей, оперативникам удалось выявить реальную атмосферу в семье Снегиревых: отношения между супругами зашли в тупик, и они стояли на гране разрыва.

— Сергею развод был очень не выгоден, несмотря на то что он сам старательно разваливал семью. В случае расторжения брака Снегирев остался бы без жилья — квартира принадлежала Майе, и Сергею она не досталась бы. Получается, что смерть Майи ему на руку: и от жены избавился, и жилплощадью обзавелся.

— Как ни крути, в списке подозреваемых вдовец на первом месте, — заметил Атаманов. У него Сергей вызывал антипатию своей неуверенностью, слабостью характера и склонностью ко лжи. Последнее особенно раздражало потому, что сильно мешало следствию.

— Отравить жену Снегиреву было легче, чем кому-либо: подсыпал яда в суп, и дело с концом.

— Он еще около «Доминики» засветился: притащился туда с шампанским. Не удивлюсь, если тогда Сергей ее и напоил отравой. Как он говорил? Новый год надо начинать без проблем. Вот и избавился от своей основной проблемы.

— Логично. Осталось только предоставить следователю доказуху, иначе все эти наши выводы абсолютно бесполезны.

— Где же ее найти? И так все перерыли, — развел руками Костров. — Снегирев хоть и подлец, но не идиот: все концы попрятал — ищи не ищи, не сыщешь.

— А ты постарайся, — порекомендовал Атаманов. — Не верю я, что Снегирева не за что зацепить. Он парень неуравновешенный, а такие часто допускают оплошности. Работать надо лучше, а не на удачу полагаться. Антон, что у тебя? — обратился майор к Юрасову, который отрабатывал радиостанцию.

— Да ничего! Ощущение, словно в террариуме побывал. В этой «Звездной пыли» сплошные подковерные игры.

* * *

Букетный период романа Альмиры с Сергеем давно миновал свой апогей и катился под горку. Девушка это ощущала по мельчающим с каждым разом подаркам и утихшей страсти в серых глазах кавалера. Они не прекращали встречаться, Снегирев был по-прежнему в нее влюблен, но уже без трепета и дрожи в мокрых от волнения ладонях.

По большому счету, одна любовь, без прилагающегося к ней штампа в паспорте или материальных благ, Альмиру не устраивала. Последнего ей хотелось больше, но замуж выходить тоже было нужно, хотя бы для того, чтобы мама перестала пилить. Она чувствовала, что у них с Сергеем ничего не выйдет и в их романе скоро настанет финал. Сергей не мог так сразу все оборвать — он еще окончательно ничего не решил, но чувствовал, что снова ошибся: Альмира не его мечта. Но главное, ему очень не хотелось выглядеть подлецом, дескать, охмурил девушку, поиграл с ней и бросил. Он не подонок какой-нибудь, чтобы как последняя скотина объявить однажды: все, милая, любовь прошла, давай останемся друзьями. Поэтому Снегирев оттягивал неприятный момент, когда нужно будет объясняться и отвечать за свои слова. Он, как обычно, положился на судьбу — само как-нибудь уладится.

Альмире было очень неуютно находиться в подвешенном состоянии, и ее бы уже устроило любое решение приятеля, лишь бы он скорей определился. Она не верила, что Сергей захочет остаться с ней, но, как ни странно, продолжала на что-то надеяться. По обыкновению со всеми своими тревогами и сомнениями Альма пришла к матери.

— Так ты говоришь, он не собирается на тебе жениться? — встревожилась Нина Яковлевна. Подобный поворот событий она ожидала, но ей хотелось думать, что все обойдется. Должно же ее нескладной дочке наконец повезти?!

— Серега сказал, что подумает. И еще просил не давить на него.

— А ты что, давила?

— Ну, мам! Неужели я похожа на круглую дуру?! Я делала все, как ты учила: была ласковой, покладистой, во всем с ним соглашалась. Видно, зря я тебя послушалась.

— Сволочь он. Вот что я тебе скажу! И ты тут ни при чем. Просто мужики нынче измельчали — как дело касается серьезного решения, сразу в кусты, только хорохориться умеют. Но ничего. Женится. Есть одно верное средство.

В глазах дочери отразилась смесь испуга с брезгливостью: зная свою маман, Альмира предположила, что та ей предложит использовать приворотное зелье из змеиного яда и крови жаб. Но ничего подобного Нина Яковлевна не имела в виду, ее метод был стар как мир и до скуки примитивен.

— Объяви ему, что беременна.

— Но я ведь не…

— Не важно. Побольше искренности и счастья в голосе, будто бы этот ребенок для тебя свет в окошке, мечта всей твоей жизни. Он не посмеет от него отказаться.

— А как же я его потом ему предъявлю?

— Никак. У тебя случится выкидыш. После регистрации вашего брака, разумеется.

Новость об интересном положении подруги Сергея Снегирева озадачила: он уже собирался порвать с Альмирой и даже заготовил прощальную речь. Теперь получалось, что придется на ней жениться. Но они с Майей еще не развелись, да и желание отпало, но главное, он осознал, сколько потеряет в случае развода. Не хотелось ничего: ни жениться, ни разводиться. Оставить бы все как есть и ни о чем не думать, пока мысли в порядок не придут. Альмире он сказал что-то неопределенное, сам не понял что. Попытался изобразить радость, но вышло не очень убедительно.

— Теперь ты с ней разведешься? — Альмира посмотрела на возлюбленного умоляющим взглядом. Майю она по имени никогда не называла и всегда говорила о жене Сергея исключительно в третьем лице.

— Да. Все уже решено. Главное любовь, а трудности преодолеются.

Но с разводом он не спешил, и Альмира это заметила. Она оказалась в скользкой ситуации: давить на любовника нельзя, а ждать, пока он сам дозреет до развода, не хватало никаких нервов. От неопределенности Альмира готова была лезть на стенку. Когда совсем стало невмоготу, она издалека начинала заводить разговор об их совместном будущем.