Кардонийская рулетка

Любителя саптеров такое поведение не обидело.

— Абедалоф Арбедалочик, директор-распорядитель местного бедлама, — представился он, глядя Баззе в глаза. В одной руке собачка, в другой — сигара, рукопожатие оказалось невозможным, впрочем, оно и не подразумевалось. — Вы ведь знаете, капитан, что это за должность такая: директор-распорядитель? Конечно, знаете. Так что в ближайшие несколько лет мне будет некогда заниматься детьми.

— Вям!

— Дела, дела, дела…

— Зачем вы мне это рассказываете? — поинтересовался Дорофеев.

— В надежде на ответную искренность.

— В чем?

— Есть вопрос, который мучает меня уже несколько лет: почему вас помиловали? — Бестактно, резко, неожиданно. Арбедалочик выдержал паузу, рассчитывая насладиться реакцией капитана, но просчитался: Базза остался невозмутим. И это заставило галанита продолжить прежде, чем капитан раскрыл рот. — Насколько мне известно, все ваши друзья и… гм… коллеги либо погибли на Бреннане, либо были повешены. А вы живы. Помпилио заступился?

— Мессер помог, — не стал скрывать Дорофеев.

— Оценил ваши таланты?

— У меня был и другой весомый козырь.

— Какой, если не секрет?

— Вям? — вопросительно тявкнул саптер.

— Занимаясь вольным промыслом, я атаковал исключительно Компанию, — с издевательской вежливостью сообщил Дорофеев.

Абедалоф тоже сумел сохранить спокойствие. Улыбнулся, утопил докуренную до середины сигару в оказавшемся на столе бокале с игристым и холодно произнес:

— Передайте своему хозяину, что ни он, ни его женщина не смогут мне помешать. Кардония будет принадлежать Компании…

— Позвольте вам представить специального посланника Эрси, маршала Гектора Тиурмачина, — провозгласил мэр и вновь попал впросак. Будучи человеком воспитанным, эрсиец дождался окончания фразы, после чего с улыбкой подошел к виновнику торжества.

— Дорогой Помпилио!

— Маршал.

На правах старого знакомца старик приобнял дер Даген Тура, прикоснулся щекой к его щеке и прошептал на ухо:

— Выглядишь лучше, чем я ожидал.

— Нога болит, — едва слышно отозвался Помпилио.

— Пройдет.

— А если нет?

— Ты заставишь себя забыть о боли.

— Пожалуй.

Простолюдинов, которым дозволялось называть Помпилио на «ты», можно было пересчитать по пальцам, и старик входил в их число. Не мог не входить, учитывая, что Гектор Тиурмачин был одним из двадцати маршалов, составляющих правящую хунту Эрси, и если не по происхождению, то уж по статусу точно был равен Кахлесам.

— Газеты обязательно напишут, что кардонийцы уронили свою честь, сбежавшись на поклон к заезжему адигену.

— Именно поэтому меня встречают как известного путешественника и называют командором, — рассмеялся в ответ Помпилио.

— Поговорим как военный с военным? — шутливо предложил эрсиец.

— На профессиональные темы.

Тиурмачин явился в алом мундире: золотые погоны, аксельбанты, церемониальный кинжал — при полном параде. Мундир сидел на старике как влитой, однако дер Даген Тур не мог не заметить, что со времени их последней встречи Тиурмачин изрядно сдал: седые волосы поредели, глаза слезятся, движения стали медленными.

— Что ты здесь делаешь?

— Приехал на выставку, — спокойно ответил старик. — Присматриваю новинки для армии.

— Совсем как я.

— Удивительное совпадение.

— Случайность.

— Я верю в случайности гораздо больше, чем в умысел. И еще я верю, что нужно дать каатианцам шанс. — Тиурмачин внимательно посмотрел на адигена. — Хорошо бы им никто не мешал.

— Такой задачи передо мной не ставили, — честно ответил дер Даген Тур.

— Вот и славно, — с облегчением произнес маршал. — Нужно будет пообедать как-нибудь…

Музыка неожиданно стихла, и раскрасневшийся мэр громко объявил:

— А теперь, добрые синьоры, — главный сюрприз вечера! Поприветствовать нашего гостя…

В следующий миг его слова потонули в грянувших аплодисментах и восторженных выкриках.

— Несравненная!

— Божественная!

— Прекрасная!

В зал вплыла высокая брюнетка в черном платье, ослепительный вырез которого поверг в волнение всех присутствующих мужчин.

— Этель Кажани!

— В честь нашего гостя: ария принцессы Марии из оперы «Первый Царь»!

И зал окутали первые аккорды знаменитой арии.

Глава 6

в которой Бабарский делает предложение, Помпилио расслабляется, а Лайерак едет на вокзал

— «Семнадцать королев»! Ты еще не был в «Семнадцати королевах»? Лучшие девочки Запределья, самые лучшие! Их всего семнадцать, и хозяин заведения тщательно отбирает…

— Ты до сих пор сидишь на вихеле? Товар хороший, не спорю, но попробуй болиану — кардонийскую траву, которая скоро вытеснит вихель…

Новая тактика уличных зазывал: никаких воплей, лишь ласковые нашептывания, сопровождаемые точно выверенными улыбками и жестами. Вопли всем надоели, а при использовании новой тактики появлялось ощущение, что не товар с услугами тебе по нахалке впаривают средь бела дня, а старый друг дает добрый совет, к которому стоит прислушаться.

— Самая настоящая спорки: рот от уха до уха и никаких зубов…

— …выиграл две тысячи геллеров…

— Тебе ведь нравятся собачьи бои?

Главный закон зеркала гласит, что у всего на свете есть отражение. Иногда — кривое, но всегда перевернутое. А главный закон взрослой жизни напоминает, что у любой лицевой стороны есть оборотная. Иногда непривлекательная, если не сказать отвратительная, но всегда скрытая. Именно скрытым, непривлекательным и кривым отражением Герметикона служил Омут — межпланетное сообщество преступников. Не единое — составленное из множества банд и группировок, но прекрасно организованное сообщество, четкости законов которого, а также строгости их соблюдения могло позавидовать иное государство. Омут был везде: вымогал деньги у лавочников и содержал публичные дома, торговал наркотиками и занимался контрабандой, грабил банки и скупал у пиратов добычу; но «живым», наиболее наглядным воплощением Омута были «веселые» районы, что пиявками цеплялись к сферопортам, высасывая смешанное с кровью золото. Именно в них Омут жил полной жизнью: подмигивал прохожим усталыми глазами уличных шлюх, дурманил струящимся из притонов дымком и безумно хохотал за карточным столом; здесь велись контрабандные дела и здесь был настоящий омут — место, где преступники чувствовали себя в относительной безопасности.

— Приотцы на нас сразу рукой махнули, поняли, что не справятся, — продолжил повествование Сличер. — Местных, унигартцев то есть, мы научили отворачиваться: деньги, они ведь всем нужны — и миллионерам, и полицейским. А вот с ушерцами пришлось тяжело.

Заявляться к нужному человеку без рекомендаций, просто с улицы: «А давай, любезный, поговорим о том, о сем!», в Омуте принято не было. Тем более когда речь шла о серьезном деле, тем более когда дело серьезное предлагал инопланетник. Требовалось поручительство, но сложностей с ним не возникло: Бабарскому приходилось вести дела с криминальными заправилами, и сказал за него сам Умный Зум — известнейший в Омуте организатор сделок. А поскольку слово Умного Зума котировалось невероятно высоко, встречу назначили быстро и в удобное для ИХ время.