КАРЕ
Шрифт:
свое оправдание. У Германа Градского в эту самую страш-
ную для него минуту была отнята воля к каким-либо
словам. А оттого-то он и чувствовал себя нагим и ничтож-
ным, трусливым и беспомощным…
Мелодия похоронного марша смолкла, и все разом
смолкли. Из-за спины Германа, в полной тишине, трижды
прозвучал заупокойный голос управляющего.
– Гроб для Германа! Гроб для Германа! Гроб для Гер-
мана… – Сказав это, управляющий трижды хлопнул в
ладоши.
После третьего по счету хлопка послышались шаги.
Перепуганный до смерти Герман обернулся… и увидел,
как четверо широкоплечих крупье уже несут на сво-
их плечах в его сторону: узкий, длинный, прозрачный и
наполовину наполненный водой гроб. Повеяло прохла-
дой.
ный холодок, почувствовал себя утопленником и онемел.
– Не верь им, сынок! Не верь картавому! Не верь
душегубу!.. – прокричала Герману, выставив руку вперед,
его мама. – Беги скорей отсюда, сынок, спасай свою душу,
гробы пустые, в них нет твоих детей!..
Герман посмотрел на все еще живую свою маму, из
правого глаза которой текла кровавая слеза, посмотрел
на мумию, голову которой покрывала кепка, вскочил с
колен и вне себя от страха бросился со всех ног к выходу…
Герман миновал охрану и оказался на улице, в этот же
миг видения покинули его разум. Герман шел по троту- ару в сторону подземного перехода, и в его жилах стыла кровь. Он покачивался из стороны в сторону, как скелет, и ощущал себя приговоренным к эшафоту ходячим мерт- вецом, у которого палач, перед тем как отрубить голову, не только отобрал все ценные вещи, но и высосал всю без остатка кровь. Гера находился в состоянии транса, он спу- скался вниз по ступенькам подземного перехода – точно на эшафот всходил – и только что и делал, что сокрушал- ся в сердцах: «Боже, что я наделал? Почти тридцать тысяч баксов просадил! Боже! Почти тридцать тысяч баксов просадил! О Боже, тридцатку засадил, тридцатку про…» Перейдя на другую сторону Арбата, Градский подошел вплотную к проезжей части дороги и вытянул поперек нее руку.
Солнце уже скрылось за крышами домов и уверен- но клонилось к горизонту. Майский вечер вступал в свои права, предвещая собой скорые сумерки, и это было без- возвратное событие. Чего никак нельзя было сказать про сегодняшний проигрыш Германа, которого, вне всяких сомнений, можно было избежать. Сегодня жене Германа Градского исполнилось тридцать четыре года. Сегодня же Герман проиграл в казино в довесок ко вчерашнему проигрышу еще двадцать тысяч зелени. День, обещав- ший стать для Градского торжественным и праздничным, превратился для него в кошмарный. Теперь уже Герману было не до праздника и не до торжеств. Градский сел в притормозившее напротив него такси и обозначил води- телю маршрут своего дальнейшего передвижения.
– Шеф, в Кунцево за пятьсот.
– Лады…– ответил ему водитель.
Как только машина тронулась с места, Градский
посмотрел на часы и улыбнулся с грустью в своих гла-
зах. На часах было начало восьмого. Оказывается, Гер-
ман потерял счет времени и простоял возле рулетки в
ожидании нужной ему комбинации больше трех часов! А
ему-то самому казалось, что не больше часа. Судя по все-
му, гости уже сидели за праздничным столом и отмеча-
ли день рождения Стеллы. А что до того, что творилось в
это время в душе у самой Стеллы, так Герману было не до этого, поскольку у него самого было тошно на душе, и ему было в этот момент не до излишних сантиментов. Маши- на переехала через Москву-реку и въехала на Кутузовский проспект. И тут Германа Градского пронзило! Именно в этот момент своего прозрения он осознал всю чудовищ- ность своего поступка, всю чудовищность той ситуации, в которой он оказался. Герман понял, в какой угол сам себя загнал. В нем проснулась совесть, и до него, до тупо- го, наконец-то дошло, какой же он все-таки по отноше- нию к супруге подлец! Как же на самом деле он нехорошо поступил по отношению к близким себе людям. «Боже! С какими глазами я появлюсь сейчас дома? Что скажу жене и детям? Что я им совру насчет хлеба, что выдумаю насчет цветов, за которыми ушел восемь часов назад? Я им в оче- редной раз совру, а они в очередной раз не поверят мне, но сделают вид, что поверили. Кошмар! Тридцатку мень- ше чем за сутки проиграл, это же ужас». Герман от этих своих мыслей побелел и не заметил того, как и Давыдково осталось
за его спиной. После всего того, что с ним сегод- ня произошло, он действительно не знал, как ему в этот вечер появиться перед своими домочадцами. «Какими глазами я посмотрю им в лицо, что скажу Стелле? Бессты- жие мои глаза», – подумал Герман и уставился бесстыжи- ми своим глазами на дорогу…– Командир, говори куда дальше ехать? Уже Кунцево… Герман прикрыл глаза, откинулся на спинку сиденья,
вздохнул и произнес, изнывая от душевных ран.
– На улицу Красных Зорь. А оттуда снова на Арбат. Я
тебе еще одну пятихатку добавлю.
– Лады… – донеслось до ушей Градского.
Герман ехал в офис за деньгами. Ставки были им сде-
ланы. Других вариантов на сегодняшний вечер он для
себя не видел. И это были уже не шутки. Вместо того что-
бы сесть одиннадцатого мая года одна тысяча девятьсот
девяносто шестого вместе с женой, детьми и гостями в
пять часов вечера по московскому времени за празднич-
ный стол, Герман решил устроить себе в этот день Ватер-
лоо. Герман зашел в офис, открыл сейф и, не раздумывая,
положил в карманы пиджака пятьдесят тысяч долла- ров. Закрыл сейф, закрыл офис, вышел на улицу и сел в машину. Через пятнадцать минут машина притормози- ла напротив казино «Тропикана», которое находилось в начале Арбата, в двухстах шагах от казино «Метелица». На часах было без пятнадцати восемь, вечер для Градского обещал быть томным. Градский решил сменить обстанов- ку, а заодно и собраться с мыслями, он всегда так посту- пал в критических для себя ситуациях. «Только не бухать, только не бухать, только не бухать…» – повторял про себя Градский, поднимаясь на второй этаж здания, в котором располагалось казино «Тропикана». А нервы-то были на пределе! Но перед тем как сесть за игровой стол, Герман решил подкрепиться в здешнем ресторанчике. Ресторан примыкал к игровому залу, был уютным и рассчитан при- мерно на десять-двенадцать столиков. За одним из столи- ков Герман разглядел сидевшую в одиночестве Кристину, которая, увидев его издали, подняла в приветствии руку и пригласила к своему столу, прокричав на весь ресторан:
– Привет, Гера! Что, перекусить решил? Подсаживайся ко мне, вместе поужинаем…
Герман, не раздумывая, направился в сторону столи- ка, за которым расположилась Кристина. Он еще на подхо- де к казино разглядел среди множества авто ее «Бентли», а потому и знал наперед, что непременно встретит ее сегодня здесь. Кристина была топ-менеджером одной из крупных нефтяных компаний. И в силу того, что име- ла склонность к игре и была одинока, зачастую коротала свое свободное время то в «Метелице», то в «Тропикане». Выглядела она впечатляюще, одевалась стильно, ходила на каблуках, на вид же ей было под сорок лет. Познако- милась же она с Градским за игровым столом, за который подсела после того, как обратила на Геру внимание. Зна- комство же меж ними, как это обычно и бывает средь игроков, было шапочным и носило, как представлял себе Герман, поверхностный и ни к чему не обязывающий характер. Как только Градский подошел к столику и при- сел за него, Кристина поинтересовалась у него с милой улыбкой на лице:
– Привет, Гера, проголодался?
– Привет, Кристина! Да есть немного, со вчерашнего
вечера крошки во рту не было.
– Что, сутки играешь?
– Да почти, с перерывом на сон.
– И как?
– Лучше не спрашивай, полная засада. Почти на
тридцатку лечу, пришлось два раза за деньгами в офис
ездить…
К столику подошла официантка и поинтересовалось
у Германа:
– Что желаете?
– Жаркое и овощной салат… – сходу ответил Герман.
Приняв заказ от Германа, официантка тут уже удали-
лась, оставив Германа и Кристину наедине. Герман прово-
дил взглядом сексапильную официантку и посмотрел на
Кристину, которая в этот момент не сводила с него глаз.
Судя по всему, от нее не укрылось то, каким аппетитным
взглядом пожирал Гера стройную и все еще молоденькую
девушку, когда та только отходила от столика. Кристина
улыбнулась и поинтересовалась у него:
– Понравилась?
– Кто?