Карельский блицкриг

Как следствие принятого им решения, за все время походов в тыл противника, у разведчиков было всего одно боестолкновение с финнами. Тогда как другие разведгруппы соседей, вели бои с вражескими солдатами с завидной регулярностью.

После того, как командир дивизии полковник Дынин довел до командиров приказ командующего армии о наступлении, Рокоссовский предложил командирам высказываться о том, как правильнее следует использовать артиллерию. Вести огонь с закрытых позиций или выкатить орудия напрямую наводку и сразу возникли споры.

Гаубичные батареи уже семь дней исправно кромсали финскую передовую и, наблюдая за разрывами снарядов, многие командиры считали, что оборона противника доживает свои последние дни.

– Да, там уже живого места не осталось! Наверняка уже все подчистую снесено вместе с этим чертовым 'миллиоником'!
– раздались голоса сторонников ведения огня с закрытых позиций, и их было подавляющее большинство.

– Правильно, товарищи, - поддержал их Дынин.
– Наши славные артиллеристы своим огнем, несомненно, в пух, и прах разбили доты противника. А если что у финнов и уцелело, то за оставшееся время полностью и окончательно их добьют. Гаубицы товарища Дерягина сделали свое дело, остальное за пехотой.

Полковник повернулся к Рокоссовскому, полностью уверенный в том, что вопрос об артиллерии закрыт, но у комдива было иное мнение. Он хотел услышать не решение коллективного собрания, а мнение командиров воинских подразделений.

– Следуя старой военной традиции, я предлагаю каждому из присутствующих высказать свое видение вопроса и по возможности обосновать его. Первым, должен говорить самый младший по званию командир - сказал комдив и этим человеком оказался Любавин.

– Я предлагаю вести огонь по дотам врага прямой наводкой, - предложил Василий и от его слов Дынин скривился, как будто ему в рот попало, что-то кислое.

– Вы не верите в то, что артиллеристы подполковника Дерягина хорошо стреляют. Я вас правильно понимаю, товарищ старший лейтенант?
– холодно уточнил Дынин у Любавина и от его тона дознавателя, в комнате стало напряженно тихо.
– Объясните нам, почему мы должны подвергать дополнительному риску наших артиллеристов? Только по тому, что вы так считаете?

Дынин всем своим голосом и видом пытался донести до Любавина ошибочность его предложения, но старший лейтенант продолжал упорно стоять на своем.

– Конечно, мы серьезно рискуем, выставив орудия на прямую наводку, но это даст возможность вести прицельный настильный огонь по врагу. Я в течение семи дней наблюдаю, за передовой противника и у меня нет твердой уверенности в том, что вражеские доты полностью разрушены.

Любавин достал из планшета блокнот и, заглянув в него, стал излагать свои аргументы.

– От огня нашей артиллерии серьезно пострадали проволочные заграждения противника, которые он пытается восстановить в ночное время суток. В места расположения дотов врага, согласно докладам наблюдателей отмечалось от двадцати пяти до тридцати шести попаданий снарядов нашей артиллерии. От этого наблюдается разрушение земляной насыпи над дотом ? 4 и частичное повреждение его стен. Что касается 'миллионика' то видимых повреждений от огня нашей артиллерии не выявлено.

– Не пойму, что вы хотите сказать собранию, Любавин? То, что у финнов непробиваемые доты или, что мощность наших снарядов отличается от заявленных данных? Поясните нам суть своих слов - властно потребовал Дынин, которому уже надоел спор со строптивым оппонентом.

Будь на месте Любавина старший по возрасту командир, то он уже давно проявил благоразумие и согласился с мнением командира дивизии, однако старший лейтенант не собирался этого делать. Молодой задор подталкивал его отстаивать собственное мнение, не услышав аргументированных контр-фактов. Кроме этого, Василия поддерживало присутствие на собрание Рокоссовского, в котором он видел не салтыковского 'органчика', а думающего командира.

– Я всего лишь излагаю доводы в пользу ведения по вражеским дотам огня прямой наводкой и только - сдержано ответил Дынину Василий, у которого нестерпимо ныла нога, он непрерывных тычков, сапога майора Телегина.

– Неужели вам не понятно, что ваши доводы не состоятельны - начал Дынин, но комдив его не поддержал.

– Проверить состоятельность доводов товарища Любавина можно только на практике. Вы полностью уверены в том, что для подавления дотов противника следует установить орудия на прямую наводку?

– Да, товарищ комдив. Ровно, как и в том, что для уничтожения дотов понадобиться команда саперов, для их подрыва.

От этих слов у Дынина перехватило дыхание, и он от злости побагровел. С трудом справившись с обуревавшим его гневом, он вздохнул глоток воздуха и собрался обрушить на строптивца весь свой командный гнев, но его опередил Рокоссовский.

– Это хорошо, что вы так уверены в своих расчетах, товарищ Любавин. Думаю можно будет предоставить ему возможность на деле доказать свою правоту. Насколько я помню, вы командуете батальоном. Этого вполне хватит для создания ударного соединения, чье наступление будет поддерживать огнем одна специально выделенная батарея. Вы согласны с таким вариантом, товарищ Дынин?
– комдив требовательно посмотрел на полковника и тот не нашел в себе смелости не согласиться с мнением представителем штаба фронта.

– Думаю, в качестве исключения можно, товарищ Рокоссовский - выдавил из себя Дынин и, метнув убийственный взгляд в сторону Василия, добавил.

– Как говорил товарищ Горький, безумству храбрых поем мы песни. Но это совсем не означает, что в случаи неудачи с них не будет спрошено по всей строгости - изрек предупреждение Дынин и поспешил закрыть совещание командиров.

Стоит ли говорить, с каким настроением в дивизии ждали разрешения этого спора. Многие откровенно жалели Любавина, говоря, что зря он вступил в конфронтацию с командиром дивизии.

– К чему все это упрямство, ведь ясно, что не по Сеньке шапка шита. Как командир скажет, так и будет - важно говорили познавшие горечь жизненных ошибок 'Фемистоклы из Замоскворечья'.

– Это верно, - соглашались с ними 'Мильтиады' с той же пропиской - молодой ещё, видно мало его жизнь ломала. Даже если он и прав, командир всегда оказывается прав.

В их рассуждениях была своя доля правды, но Любавин совершенно об этом не думал. Перед ним стояла задача взять укрепления врага по возможности малой кровью, и он делал все, чтобы как можно лучше выполнить её.

Прогноз Любавина о том, что огонь с закрытых позиций не сможет подавить огневые точки врага, оправдался частично. За оставшиеся до штурма сутки артиллеристы интенсивно обстреливали финские доты и добились серьезных успехов. Так дот ? 4 получил серьезные повреждения и к моменту штурма только две его амбразуры открыли пулеметный огонь по наступавшим красноармейцам.

Выкаченные на прямую наводку орудия смогли привести пулеметы финнов к молчанию, до того как в дело вступили танки Т-28, идущие на штурм вражеской обороны вместе с пехотой. Артиллеристы били по амбразурам довольно точно и уже после третьего залпа, дот уже не огрызался пулеметными очередями.