Карибские каникулы, или Метанойа

«Актер» сделал вид, что не замечает царящего во–круг него оживления, и уткнулся в меню, предварительно закрыв пол-лица огромными темными очками. Народ в ресторане постепенно вернулся к недоеденным блюдам, хотя кое-кто нет-нет да и бросал беглый взгляд в сторону нового гостя, будто ожидая от него чего-то.

Марина вопросительно посмотрела на Филиппа. Он наконец прикончил свой тартар и теперь уселся вполоборота, так, чтобы лучше видеть столик с невзрачным человечком. Поняв, что Марина ждет от него объяснений, он наклонился к ней и вполголоса проговорил:

– Это известный фокусник-чародей. Ну, или кто он там на самом деле, я толком не знаю. Только чудеса всякие показывает, мысли читать может. Здесь его все знают. Чудной он немного. Когда настроение есть, прямо в публичных местах может представление устроить. А если нет, то лучше его не беспокоить. Говорят, что он, если захочет, про любого узнать может все, что угодно. Ему для этого нужно лишь в глаза человеку посмотреть.

– А ты сам-то видел? Веришь в это? – недоверчиво спросила Марина, продолжая из-за очков наблюдать за фокусником.

– Да видел один раз. Забавно. Предметы у него по воздуху летают. А верить верю, конечно. Как же без веры-то? – философски подытожил Филипп и улыбнулся своей беззаботной младенческой улыбкой.

Марине очень захотелось, чтобы загадочный чародей продемонстрировал что-нибудь из своих неординарных умений. Фокусников-иллюзионистов она не очень уважала. Они ей всегда, даже в детстве, казались обманщиками. Что-то вроде карточных шулеров. Обманывают народ за его же деньги. Другое дело настоящие чудеса. Такие, чтобы кролика не из двойного дна вытащить и не из рукава достать, а прямо из воздуха.

Хотя чудо в общем-то тоже явление относительное. Для кого-то чудо, а для кого-то норма жизни.

Марина задумалась о чудесах и чуть было не пропустила новую волну оживления, прокатившуюся по пляжу. Народ снова зашевелился, некоторые даже привстали со своих мест, чтобы получше видеть происходящее. Все наблюдали за пожилым сильно загорелым господином, который с шумом поднялся из-за стола и, опрокинув бокал с недопитым вином, нетвердым шагом начал продвигаться в сторону увлеченного трапезой фокусника. Мужчина был, мягко говоря, нетрезв. Он широко размахивал руками, видимо, чтобы лучше удерживать равновесие, и делал подвыпившей компании за своим столиком красноречивые знаки. Мол, сейчас, сейчас, я все устрою. Люди вокруг притихли в предвкушении назревающего скандала.

Чудотворец, казалось, тоже заподозрил неладное. Во всяком случае, он на мгновение оторвал взгляд от тарелки с салатом и, моментально оценив обстановку, сделал рукой в воздухе быстрый жест. После чего он как ни в чем не бывало нанизал на вилку очередной кусочек моццареллы и, нимало не смущаясь воцарившимся в ресторане молчанием, отправил его себе в рот.

Пьяный джентльмен замер как вкопанный, не дойдя трех метров до цели своего путешествия. Со стороны казалось, что он ударился о какую-то невидимую преграду. Не понимая, что происходит, он снова попытался преодолеть неожиданное препятствие и снова стукнулся обо что-то твердое. Тогда он выставил вперед руки и стал на ощупь исследовать незримую стену. Удостоверившись, что стена существует независимо от его зрительного восприятия, настойчивый господин вознамерился взять ее приступом. Он сделал пару шагов назад и бросился на преграду всем телом. Преграда спружинила, и возмутитель спокойствия отскочил от нее, как туго накачанный резиновый мячик.

Здесь-то и обнаружилась полная неготовность субъекта к столь грубому отпору, вследствие чего он завалился на бок в проем между столиками, откуда уже не сумел подняться без активной посторонней помощи. Подвыпившего дебошира с почетом проводили на место и поручили заботам его сотоварищей, а Марина не могла отвести восторженного взгляда от невозмутимо поедающего свой обед чародея.

Вот это действительно чудо! Волшебство настоящее. Едва уловимый жест рукой – и пожалуйста, готово дело! Как же он это делает?

Видимо, Марина настолько интенсивно думала, что маг каким-то образом уловил ее мысли. Он перестал есть, приветливо кивнул ей и произнес:

– Я вижу, вы очень удивлены.

– Очень, – призналась Марина. – Но как вы это делаете? – сам собой сорвался с губ предсказуемый вопрос, который волшебнику наверняка задавали все, кому не лень.

– А вот так. – Чародей взял со стола вилку и, держа ее за самый кончик левой рукой, провел над ней в воздухе, не касаясь, правой. Правая рука описала дугообразное движение. Вслед за рукой вилка медленно согнулась и дотронулась зубцами до собственного основания, образовав кольцо неправильной формы.

У Марины непроизвольно открылся рот. Аналогичная реакция произошла еще у трех десятков наблюдателей. Неизменно спокойный фокусник протянул Марине трансформированный столовый прибор, который уже вряд ли мог быть использован по прямому назначению, и без тени превосходства сказал:

– На самом деле так могут все. Только не все об этом знают. Всего хорошего.

Пораженные зрители постепенно оправились от эмоционального шока. Послышались аплодисменты, под шум которых неказистый человечек с незапоминающейся внешно–стью покинул лучший в мире пляж Никки-Бич.

К ней опять вернулась ненавистная изматывающая бессонница. Анжела физически чувствовала, как она тянет к ней свои душные безобразные лапы, хочет заполнить ее ночи своим омерзительным присутствием.

После поездки к гадалке Сусанне (она же Нинка Крынкина) Анжела испытала невероятную усталость и, приехав домой, решила отложить на завтра все размышления и выводы и отправиться спать. Она отключила все телефоны и долго стояла под душем (ей хотелось смыть с себя тяжелые впечатления уходящего дня).

После душа она все еще чувствовала себя утомленной и порадовалась, что сможет быстро уснуть. Но, за–бравшись в постель и уютно укутавшись мягким пуховым одеялом, она поняла, что радоваться рано. Сон как рукой сняло. Анжела упрямо уговаривала себя, что ей очень хорошо вот так лежать в теплой кровати и что через пару минут желанный сон наконец придет к ней.

Прошел час, другой. Быстрые минуты заспешили вперед, отсчитывая третий, а Анжела все ворочалась с боку на бок, то натягивая одеяло до самой макушки, то сбрасывая его с себя, так как ей вдруг становилось нестерпимо жарко. На исходе третьего часа она встала и пошла на кухню поискать для себя что-нибудь успокоительное.

Результаты поисков оказались крайне неутешительными. Обнаружилось, что все средства, которые могли хоть как-то сойти за седативные, она употребила во время своих последних ночных бдений, мучивших ее перед появлением незваного гостя. Даже совсем неэффективный мятный чай тоже весь ушел в дело. Анжела чуть не расплакалась от обиды: кругом одни неприятности.

Анжела засунула коробку с лекарствами назад в кухонный шкафчик и закрыла стеклянную створку. В створке отразилось ее лицо: по-прежнему красивое и неправдоподобно молодое. Только выражение было совсем незнакомое. Беспомощное и затравленное.