Каркуша или Красная кепка для Волка

По крайне мере, обреченность у них на лицах была написана крупными, чуть ли не матерными буквами. Меня аж передернуло от этого, а в глубине души шевельнулись совсем уж не хорошие подозрения, которые я старательно гнала куда подальше.

Одна беда. Вой, скулеж, мяуканье и писк приборов, оглушавших в окружающей тишине, не способствовали позитивному настрою. Первые минут десять я вообще вздрагивала от каждого громкого звука или хлопка, подскакивая при виде любого человека в форменной одежде, и только невероятным усилием воли не нарезала круги по приемному покою, действуя на нервы всему и вся. А потом уселась на кушетку, сгорбившись, поставив локти на колени и подперев ладонями подбородок. И принялась про себя повторять таблицу умножения, переползая с нее на таблицу квадратов.

Все, что угодно, лишь бы не думать, не прогнозировать, не представлять, не…

Осторожное прикосновение к плечу выдернуло из неприятных раздумий. Подпрыгнув от неожиданности, я резко выпрямилась, чудом не приложившись затылком об стену, и оглянулась, пытаясь понять, кому это тут приспичило со мной пообщаться. Нашла. И проглотила все нелестные комментария, вертевшиеся на языке, наткнувшись на усталый взгляд осунувшегося Кальянова.

Только вздохнула, едва заметно качнув головой, и раскрыла объятия, совершенно без каких-то задних мыслей или неприличного контекста. Просто одно дело терзаться неприятными мыслями и догадками в гордом одиночестве, это мне более или менее привычно все-таки. Но видеть расстроенное лицо кудряшки и ничего не предпринимать…

Даже не будь я в него такой влюбленной, все равно не смогла бы остаться в стороне. Никак.

Эрик на это только слабо улыбнулся. Уселся рядом, качнувшись вперед. Вот только вместо того, что бы уткнуться мне в плечо, он улегся головой на колени, перехватив мою левую руку и сжимая ее в теплой хватке собственных пальцев. При этом взгляда он не отводил. Смотрел внимательно, серьезно, с непонятным пока еще чувством и надеждой на что-то еще, что-то большое. Осторожно выводя кончиками пальцев невидимые узоры на моем запястье.

Я даже замерла на мгновение, пытаясь понять как к такой наглости относиться. Вроде бы и боязно сближаться, а вроде бы даже кончики пальцев покалывает от всего происходящего. Было в этом что-то такое, в выражение лица, в том, как привычно и легко он устроился, вытянув ноги на соседнюю кушетку, что я невольно улыбнулась. И наплевав на все и вся, не стала отмахиваться от сиюминутной, глупой идеи, пришедшей в мою бедную голову.

Если кто-нибудь, когда-нибудь узнает об этом, я буду все отрицать! Уйду в полную и глухую несознанку, прикроюсь внезапным помутнением сознания или реактивной амнезией. Думаю, Док поможет подобрать подходящий диагноз. Вот только это будет потом, да. А пока я просто склонилась чуть ниже, отведя наши сцепленные руки в сторону, зарывшись пальцами свободной руки в мягкие волосы на затылке парня.

Замерла на пару секунд, глядя широко отрытыми глазами в его глаза, очертила легонько линию лба и не выдержала, прижавшись к его губам в невесомом, почти целомудренном поцелуе. Ничего значительного, просто мимолетная ласка, попытка найти тепло и поддержку, да.

Во всяком случае, так думала я. И даже подумать не могла, что кое-кто может не согласиться со мною по некоторым из этих пунктов!

Поцелуй неожиданно оказался совсем не невинным. Мягким — да. Нежным, чувственным и, черт возьми, отправляющим мой голос разума в пеший тур вокруг света, дабы не мешал наслаждаться процессом. Но легкости и непринужденности в нем точно не было, ни грамма. Зато неожиданно для себя я четко уловила в нем намек на нечто большее, чем простая, обоюдная симпатия. Намного, намного большее.

На то, о чем я, если уж быть совсем честной-то, старалась думать как можно меньше. Во избежание, так сказать, лишних иллюзий и разбитых надежд. И именно поэтому я отстранилась первой, переводя дыхание и машинально облизнув губы. Слов у меня, первой болтушки всея универа, отчего-то не нашлось от слова совсем.

Мое молчание истолковали по-своему. Тихо хмыкнув, Эрик щелкнул меня по носу, жмурясь, как большой и довольный кот, от прикосновений к своим волосам:

— С ними все будет в порядке. Это хорошая клиника и здесь самые лучшие специалисты.

Я вздохнула, недоверчиво фыркнув и продолжая бездумно перебирать мягкие кудряшки. От этого простого и незатейливого действия на душе становилось спокойнее, а сам процесс приносил ни с чем не сравнимое удовольствие. Словно я каждый день только и делаю, что провожу ночи напролет в приемном покое ветеринарной клиники, в компании обаятельного мажора, ага.

— Верю, — наконец, нехотя произнесла. И ляпнула невпопад, не по теме и вообще непонятно почему. — Ненавижу больницы, Любые, — поморщившись, я все же пояснила в ответ на вопросительный взгляд парня. — Не у тебя одного есть младший брат. Только с моим не по клубам бегать приходиться, вылавливая из плохих компаний, а по больницам. Осмотры там, анализы, госпитализация, курсы реабилитации… Насмотреться успела всякого. И всякий. Врачи там, конечно, хорошие, да… Только не всегда помнят об этике и банальной человеческой вежливости. Так что, аллергия на медицинские учреждения была всего лишь вопросом времени… — и под насмешливое фырканье Кальянова, я как-то беспомощно протянула, пожав плечами. — Ну терпеть я их не могу, ну что я поделаю-то?!

— Как знакомо, — тихо фыркнул Эрик, бездумно коснувшись губами моих пальцев, зажатых в его руке. И без перехода, ничего не поясняя выдал. — Расскажи мне что-нибудь.

— А?! — я недоуменно моргнула, не сразу сообразив о чем меня просят. А когда сообразила, озадаченно почесала бровь, утонив. — А о чем?

В голове не было ни одной подходящей идеи. Все неприятные мысли я старательно от себя отгоняла, пытаясь настроиться на более позитивный лад. Однако, обычно непробиваемый ничем и никем оптимизм, сегодня изволил дать нехилую трещину. Попутно выпуская наружу и страх потерять хоть кого-то из мохнатой банды, и беспокойство за остальных ее членов, которых мы даже не проверили, спеша увезти Айса с Бергом в больницу. Ко всему этому примешивалась жгучая, острая неприязнь, почти ненависть, к тому, кто решил отыграться на братьях наших меньших.

Вот знать бы еще, в чью пустую башку пришла такая «гениальная» мысль. Ведь загородный дом, в охраняемом элитном районе, это не наш универ. Сюда вряд ли удастся попасть за одни красивые глаза и широкую улыбку секьюрити на входе! И круг подозреваемых, если подумать, очень и очень небольшой.

Я бы сказала, эксклюзивно узкий из двух-трех человек навскидку. И если мне травить банду не то, что религия, привязанность и нежная любовь не дает, а Эрику я пока еще не успела так сильно оттоптать ноги в наших недоотношениях, что бы так извращенно искать способ меня уволить, то…

Да ну нафиг! Марк, может и сидит на чем-то, но не до такой же степени ему мозги отшибло-то! Или я чего-то опять не знаю в это мажорской кухне?!

— Расскажи о себе, — меня несильно дернули за прядь волос, возвращая в реальность. И моргнув пару раз, я вновь посмотрела на задумчиво улыбающегося Эрика. А тот непринужденно пожал плечами, прикрыв глаза, и уточнил. — Что хочешь. Что сочтешь нужным. Просто… Мы вот больницы не любишь, а я молчание. Особенно, когда слышишь, как у кого-то в голове шестеренки усиленно вертятся!

— Эй!

— Что? — притворно удивился этот поганец, продолжая выводить загадочные узоры на моем запястье. От этой простой ласки по телу бежали предательские мурашки. И сопротивляться его обаянию просто не было ни сил, ни желания. — Этот скрип сложно проигнорировать, честное слово. Я мужественно терпел его, сколько мог, за что обязан получить свой личный памятник из чистого золота, но…

— Сарказм хорошее оружие… — пафосно изрекла, стараясь удержать постную мину на лице, но не выдержала и тихо хохотнула. — Но не в твоих руках, чувак. Ох не в твоих… Ладно, о себе, говоришь рассказать? Ну так слушай…