Карл VII. Жизнь и политика
Шрифт:
Похищение, убийство
Но для победы правительства находившегося в Труа этого было недостаточно. Иоанну Бесстрашному было необходимо взять под свой контроль короля и Дофина, а для этого ему нужно было избавиться как минимум от коннетабля Бернара д'Арманьяка и парижского прево Танги дю Шателя.
В результате измены и плохой охраны в ночь на воскресенье 29 мая 1418 года парижские ворота Сен-Жак, расположенные на левом берегу Сены, были открыты, что позволило внезапно ворваться в столицу отряду из 500 бургиньонов под предводительством Жана де Вилье, сеньора де Л'Иль-Адама, Клода де Бовуара, сеньора де Шателю (которые позже стали маршалами Франции, заменив соответственно Жана ле Менгра, известного как Бусико, находившегося в плену в Англии после Азенкура, и Пьера де Рье), и Ги де Бара, бальи Осуа (который почти сразу стал парижским прево). Другой бургиньон, Шарль де Ланс, сменил Роберта де Бракмона на посту адмирала Франции.
В ту ночь Дофин, как обычно, находился в Турнельском Отеле, располагавшимся на правом берегу Сены, рядом с Отелем Сен-Поль. Танги дю Шатель, которому не удалось добраться до короля, проживавшего в то время в Лувре, сумел забрать и увести Дофина, как только ему сообщили о проникновении
"Без похищения Дофина, — как сказал историк XIX века Анри Мартен, — гражданская война была бы закончена". Должны ли мы пойти дальше и представить, что Карл уже тогда обладал достаточно сильным характером, чтобы избежать опеки герцога Бургундского и встать над враждующими партиями, как это могли бы сделать два его старших брата, если бы им позволили обстоятельства? По крайней мере, судя по всему, будущий Карл VII, возможно, в панике, не воспротивился Танги, а охотно за ним последовал. Согласно одному источнику, Дофин часто называл бывшего парижского прево своим "отцом" за то, что тот "вывез его из Турнельского Отеля и доставил в парижскую Бастилию Сент-Антуан, а на следующий день сопроводил в Мелён" [46] .
46
Bouchart 1986, II, 285 и 288.
И так, сев на коня Роберта Ле Масона (который не успел захватить печати, хранителем которых являлся), Дофин добрался до Мелёна, капитан которого, Луи де Кулан, был сторонником арманьяков (30–31 мая). Там маршал Пьер де Рье, осаждавший бургиньонские крепости в этом районе, собрал верные Дофину войска. На мосту Шарантон состоялся военный Совет, на котором было решено, любой ценой вывести коннетабля из Парижа, если еще не поздно. Казалось, что это была невероятная и невыполнимая задача. Однако несмотря ни на что, было решено оказать помощь еще державшемуся гарнизону Бастилии, а также арманьякам, попрятавшимся в столице. В ночь со вторника (31 мая) на среду (1 июня) маршал де Рье проник в Бастилию пешком в сопровождении 300 человек. Утром, благодаря вылазке организованной маршалом, были захвачены и открыты примыкающие к Бастилии ворота Сент-Антуан. Около 200 латников, вышедших из Бастилии, двинулись по улице Сент-Антуан. Бургундская стража была частично перебита, частично оттеснена. Таким образом нападавшие добрались до церкви Сент-Антуан. Тут подоспели Танги дю Шатель и Арно Гийом де Барбазан прошедшие в город через ворота Сент-Антуан. Им и их людям, верхом на лошадях, удалось преодолеть большую цепь, натянутую поперек улицы Сент-Антуан, и добраться до ворот Боде, расположенных дальше к западу. Но парижане уже подняли тревогу и собирались дать отпор. Дю Шатель и Барбазан были вынуждены повернуть назад. Контингент во главе с маршалом все еще оставался в городе, тщетно ожидая прибытия Дофина. Возможно, его присутствие изменило бы ход дела. Наконец, оставив Бастилию, все вынуждены были отступить к мосту Шарантон, где находился будущий Карл VII.
С 5 июня в столице началась расправа над побежденными. В этот день парижане, а также "злодеи" из Санлиса и Понтуаза пришли в ярость и напали на арманьяков или их предполагаемых сторонников, которые были заключены в Шатле, королевском дворец Сите и других местах, включая церкви Сен-Мартен, Сен-Маглуар и Сен-Элуа. Более или менее неофициальным приказом было убить всех "иностранцев": бретонцев, гасконцев, кастильцев, каталонцев, ломбардцев и генуэзцев. Кульминация резни пришлась на 12 и 13 июня. Погибло от 2.000 до 4.000 человек, в том числе коннетабль Бернар д'Арманьяк, канцлер и епископ Кутанса Анри де Марле, брат канцлера, Жан де Марле, епископ Санлиса, Жан д'Ашери и гасконский капитан Рамонне де Ла Герр. Еще одной жертвой стал Гектор де Шартр, верный сторонник Орлеанского дома и отец Рено де Шартра, архиепископа Реймса с 1414 года, который уже лишился трех своих братьев погибших при Азенкуре. Трупы убитых были брошены в канал Сен-Мартен и на Свином рынке, за воротами Сент-Оноре. Можно поверить Хроники кордельеров (Chronique des Cordeliers), согласно которой герцог Бургундский был особенно недоволен убийством коннетабля, "потому что за упомянутого графа д'Арманьяка и других убитых он надеялся заполучить Дофина, единственного сына короля, которого увез упомянутый Танги дю Шатель" [47] . Но как можно было контролировать ситуацию в разгар разбушевавшихся страстей?
47
Monstrelet, VI, 260. Автором Хроники кордельеров считается некий Ланда (информация любезно предоставлена Кристианом Рейно).
После неудачной попытки прорыва в Париж Дофин удалился в Бурж и в отчаянии отправил послания, с призывом о помощи герцогу Бретонскому, своему шурину Людовику III, герцогу Анжуйскому, Жану, графу Фуа и Луи, графу Тоннера. В то время в его распоряжении, вероятно, было не более тысячи человек, чье жалование сумел обеспечить опытный финансист, военный казначей Эмон Рагье, который с 1394 года был казначеем королевы Изабеллы а позже присоединился к партии арманьяков.
Также из Буржа, 13 июня, Дофин разослал во все добрые города королевства письма, в которых объявил Карла VI пленником своих противников и выразил намерение продолжать править в качестве его генерал-лейтенанта. В развернувшейся пропагандистской войне необходимо было поддерживать свой имидж.
13 июля Изабелла, собиравшаяся вернуться в Париж, послала в Бурж к своему сыну Гийома Филастра, кардинала Сен-Марко, чтобы убедить его приехать и присоединиться к ней. Но Карл ответил эмиссару, что, хотя он и является почтительным сыном, он не может вернуться в столь провинившийся город, и, что он должен отомстить за совершенные там преступления.
Въезд в Париж Иоанна Бесстрашного, Изабеллы и принцессы Екатерины состоялся 14 июля. Процессия, прошедшая через ворота Сент-Антуан рядом с Бастилией, была весьма впечатляющей: 1.200 горожан, одетых в ливреи темно-синего цвета, 1.500 лучников в плотном строю, пять "знамен", объединяющих 1.000 латников из Пикардии и Артуа, 1.500 латников копьеносцев, на древках копий которых развивались вымпелы с изображением рубанка (всем известного герцогского символа [48] ). Необходимо было наглядно показать, на чьей стороне сила. Королева и герцог отправились в Лувр, чтобы навестить короля, который приветствовал их, и вежливо пригласил к нему присоединиться. Затем герцог отправился в свой Отель Артуа. Туда к нему прибыло, с надеждой и мольбой, посольство из города Руана, который собирался
осадить Генрих V. Посланники процитировали слова Писания: "Господи, помоги нам, ибо мы погибаем" [49] . В ответ герцог Иоанн заявил, что немедленно вышлет к Руану 1.500 латников и 1.000 лучников, а также упомянул о сборе 12.000 арьер-бана и как минимум 2.000 латников и 1.000 стрелков. Но это были красивые и пустые обещания! Однако, 1 августа 1418 года, консулы Монпелье сообщили своим делегатам на собрании Генеральных Штатов Лангедока, проходившем в Каркассоне, о въезде в Париж королевы и герцога Бургундского и, что король помиловал и освободил пленных, а герцог Бургундский пригласил всех арманьяков, вместе с ними выступить в поход против англичан. Король, якобы, даже провозгласил, что никто не должен быть настолько смел и дерзок, чтобы называть себя бургиньоном или арманьяком: все должны остаться только французами [50] . Таковы были надежды подавляющего большинства подданных Карла VI.48
"Герцог Иоанн, который в свое время вел большие дела во Франции и разбирался во многих великих вещах, избрал своей эмблемой рубанок" (Chastellain, II, 8). Намек на обтесывание суковатой палки, выбранной в качестве эмблемы герцогом Людовиком Орлеанского.
49
Matth. 8, 25.
50
Devic et Vaissete 1872–1904, X, col. 1988–1990.
Непокорный сын
В то же время, чтобы показать свою решимость и то, как далеко он может зайти, Дофин приказал взять штурмом Азе-ле-Ридо, повесить находившийся там бургундский гарнизон, который его оскорбил, и снести этот замок до основания. Такое обращение может показаться неожиданным, но оно отражает чувство страха и жестокости, которое в те времена овладело многими.
В сентябре в Шарантоне и Сен-Мор-де-Фоссе состоялась встреча между герцогом Бургундским, Иоанном V, герцогом Бретонским, зятем Карла VI, членами королевского Совета, а также Дофином, Иоландой Арагонской, графом Вертю, королевой, Робертом де Бракмоном, Жаком Желю, архиепископом Тура и деканом Парижского капитула. И, чтобы умилостивить Дофина к нему вместе с бургундским посольством отправили (22 сентября) Дофину, Марию Анжуйскую. Состоялась ли совместная операция по оказанию помощи, осажденной англичанами, столице Нормандии? В середине октября Карл VI приказал созвать арьер-бан, но войска Дофина не принимали в этом участия, а Карл напротив отступил в свой апанаж Пуату (Пуатье, Лузиньян, Сен-Мешан, Ниор, Мальезе). Именно там, 21 сентября, он учредил так называемый Парламент Пуатье. По словам Мишеля Пинтуана, его "добрый характер" и "благородное сердце" побуждали принца присоединиться к отцу, но его "сбили с пути советы нескольких вероломных придворных, которые каждый час, каждую минуту твердили ему, что приезжать в Париж опасно, ибо там свирепствует эпидемии" [51] . Как Карл VI объяснил жителям Тулузы в письме от 13 ноября, он очень надеялся, что с "его сыном Дофином" будет заключен мир, и, что с этим были согласны его зять герцог Бретонский, его кузина королева Сицилии и герцогиня Анжуйская, герцог Алансонский и граф Вертю, который в то время был главой Орлеанского дома (герцог Карл и граф Ангулемский находились в плену в Англии). Но Дофин не согласился пойти на мир, в результате противодействия своего так называемого канцлера, магистра Роберта Ле Масона, так называемого президента Прованса, Жана Луве, Раймона Рагье и других лиц "низкого происхождения", которые помыкали им и использовали в своих корыстных целях. Они практически изолировали принца и даже завели сношения с англичанами.
51
Religieux, VI, 253 и 303.
Последнее замечание было правдой, поскольку в том же ноябре в Перше и Алансоне побывало посольство во главе с Робертом де Бракмоном и Анри де Савуази, архиепископ Санса, которое вело переговоры с представителями английского короля.
В письме Карла VI содержалась и другая информация: повстанцы во внутренних районах страны держали гарнизоны в Мо, Монлери и Мелёне и распространяли от имени Дофина манифесты с призывами к сопротивлению. Карл VI осудил этих людей как подстрекателей к мятежу. Для установления мира и во имя чести и благосостояния "благороднейшего и христианнейшего дома Франции" он отменил все акты, изданные его сыном. По мнению бургиньонов партия дофинистов, как называл их Пьер де Фенин, возглавлялась людьми низкого политического и социального статуса, интриганами, чуждыми "истинной" Франции.
Из Пуату Дофин отправился в Лош, который покинул около 6 ноября, а затем побывал в Роморантене, Жаржо и Сюлли, где заставил Жоржа де Ла Тремуя освободить одного из своих сторонников, Мартина Гужа, епископа Клермонского. 26 ноября Карл осадил Тур, который капитулировал в конце декабря.
К этому времени Дофин владел тремя важными городами, которые входили в его апанаж: Бурж, Пуатье и Тур. К этой троице следует добавить Лион, где коммуна сразу же встала на его сторону, опасаясь притязаний герцога Бургундского, а также короля римлян Сигизмунда Люксембурга. И это несмотря на то, что в городе находился отряд бургиньонов, набранный из простого народа, но возглавлявшийся некоторыми знатными людьми. С прибытием в Лион Жильбера, сеньора де Лафайета и Гумберта де Гроле, который 13 июля 1418 года был назначен сенешалем Лионне и городским капитаном, Дофин мог полностью положиться на этот город с населением около 20.000 жителей. В письме Карла от 16 августа 1421 года, содержится часто цитируемый отрывок: "Среди всех знатных городов монсеньера [короля] и наших, [Лион] всегда был одним из самых надежных, тем, который никогда не изменял" [52] .
52
Deniau 1934, 405.
Контроля над этими территориями было вполне достаточно для того, чтобы будущий Карл VII, а до этого момента генерал-лейтенант своего отца, официально провозгласил себя регентом. 31 декабря Жан де Вайи, президент Парламента Пуатье, отправил Карлу VI письма, написанные Дофином 26 декабря, когда он находился "в осадном лагере перед Туром". Согласно этим письмам, "было решено, что с этого момента монсеньор Дофин […] будет именоваться или называться Карлом, сыном короля Франции, регентом королевства, дофином Вьенским, герцогом Беррийским, Туреньским и графом Пуату и что титул лейтенанта короля больше не будет использоваться" [53] . В этом шаге не было ничего противозаконного, а идея заключалась в том, что король был "задержан в некоторых частях Франции [в определенных местах Франции] и лишен свободы некоторыми мятежниками и непокорными людьми".
53
Du Fresne, I, 474.