Карл XII. Последний викинг. 1682-1718

В 7 часов Роос увидел сзади русскую кавалерию, которую принял за шведскую, и выслал навстречу ей адъютанта. Тот вернулся в ужасе и застал у Рооса гонца, прибывшего от Рёншельда с требованием присоединиться к остальной армии. В это время показалась пехота Ренцеля.

Роос построил свой отряд в две линии под прямым углом друг к другу и спиной к лесу. Бой был коротким. «Все было тщетно, – пишет один шведский унтер-офицер, – острия вражеских пик вонзались в наши тела, смертельно ранив большинство из нас». Роосу удалось прорваться лишь с 300-400 шведами. Он отступил к Полтаве, где был добит вышедшим из города Келиным.

Спарре не решился пробиваться к Роосу сквозь русские полки. Он посмотрел на бойню издали и вернулся к Рёншельду с сообщением, что фельдмаршалу «незачем больше думать о Роосе», добавив, что «если Роос не может со своими шестью батальонами защитить себя от русских, то пусть убирается к черту и делает что хочет».

Рёншельд не успел обдумать странные слова Спарре. Новое известие действительно заставило его забыть о Роосе. С передовой линии доложили, что «неприятель выходит из своих укреплений».

Было 9 часов утра. Начиналась генеральная баталия.

5

Еще во время марша Левенгаупта на опушку Будищенского леса для соединения с кавалерией Рёншельда Петр распорядился вывести из лагеря и построить с северной и южной стороны 23 батальона, чтобы создать угрозу шведским флангам при возможном нападении на лагерь. Но Рёншельд, как мы видели, три часа провел в бездействии, выясняя судьбу батальонов Рооса. Эта передышка позволила русскому командованию привести в порядок отступившую кавалерию Боура и выработать план дальнейших действий.

После гибели отряда Рооса царь пуще всего боялся, чтобы шведы не ушли без сражения. Он говорил генералитету: «Ежели вывести все полки, то неприятель увидит все великое излишество и в бой не вступит, но пойдет на убег». Шереметев, Репнин, Боур, Волконский, Скоропадский возражали: «Надежнее иметь баталию с превосходным числом, нежели с равным», на что царь отвечал: «Победа не от множественного числа войск, но от помощи Божией и от мужества бывает, храброму и искусному вождю довольно и равного числа». Поэтому было решено оставить в лагере 6 полков и отослать к Полтаве 3 батальона – «для коммуникации». Солдаты резерва упрашивали Петра, чтобы он «повелел им быть в баталии». Царь разъяснил им: «Неприятель стоит близь леса и уже в великом страхе. Ежели вывести все полки, то не даст бою и уйдет: того ради надлежит и из прочих полков учинить убавку, дабы чрез свое умаление привлечь неприятеля к баталии».

Таким образом Петр намеренно ослаблял свои силы, чтобы добиться победы, – вещь неслыханная в военной истории!

Закончив совещание, царь и генералы вышли из шатра. Петр был одет как большинство офицеров – на нем был зеленый мундир с красными обшлагами и подкладкой, черная треуголка и высокие сапоги; на грудь через плечо была возложена голубая шелковая лента Святого Андрея Первозванного. Царь вскочил в седло своей любимой Лизетты, гнедой арабской лошади, подаренной турецким султаном, и поехал между рядами войск к воротам лагеря. Здесь проходящих солдат кропили святой водой.

Пехота строилась в две линии, заполняя промежуток между уже построенными 23 батальонами. Всего Петр предполагал использовать 42 батальона: 24 в первой линии и 18 во второй (по две шеренги в линии). Боевой порядок был очень тесный – локоть к локтю; в интервалы между батальонами поместили 55 трехфунтовых орудий (остальные полсотни пушек на всякий случай оставили в лагере на прежних позициях).

Кавалерия, построенная также в две линии, встала по флангам: на правом 45 эскадронов (9000 человек) Боура, на левом 12 эскадронов (4800 человек) Меншикова. Не участвовали в сражении казаки Скоропадского, стоявшие за Будищенским лесом, и калмыки хана Аюки, опоздавшие к началу боя.

Увидев порядок построения русских войск, Карл обратился к Рёншельду:

– Вероятно, нам нужно двинуться по направлению к русской кавалерии и ее прежде всего повернуть вспять?

Рёншельд возразил:

– Нет, ваше величество, нам следует нанести удар вон там, – и указал на русскую пехоту, видневшуюся на расстоянии версты от шведов.

Король в этот день был послушен, как ребенок.

– Делайте, как считаете нужным, – сказал он.

52 эскадрона Крейца первыми достигли своего места построения на правом фланге, но обнаружили, что им невозможно развернуть боевую линию: с севера им мешала своя же пехота, а с юга – огонь с редутов. Крейц отдал приказ построиться сзади пехоты. Когда Левенгаупт увидел это, у него, по его выражению, «резануло сердце, точно от удара ножом».

Малочисленной шведской пехоте пришлось построиться с большими интервалами, чтобы ее линия могла сравняться по длине с линией русской пехоты, но даже после этого линия русских оказалась длиннее линии шведов. В связи с этим между Левенгауптом и Рёншельдом возникла еще одна перепалка, окончательно взбесившая обоих. Левенгаупт, по его собственным словам, «испытал великую досаду» и «готов был скорее умереть», нежели дальше служить под началом Рёншельда. Впрочем, фельдмаршал вскоре смягчился.

– Сослужите его величеству еще одну верную службу, а мы с вами давайте помиримся и будем опять добрыми друзьями и братьями, – сказал он Левенгаупту.

– Желает ли его превосходительство, чтобы я сию минуту на врага войско двинул? – хмуро спросил Левенгаупт, вовсе не оттаявший от слов Рёншельда.

– Да, сию же минуту, – подтвердил тот.

Без четверти десять прозвучал сигнал атаки. Шведская пехота тронулась с места, русская двинулась ей навстречу. Противники начали сходиться: 10 батальонов против 42, 4000 человек против 22000, 4 орудия против 55.

Левенгаупт вел солдат с тяжелым чувством. «Этих, с позволения сказать, идущих на заклание глупых и несчастных баранов вынужден был я повести против всей вражеской инфантерии [60] », – писал он впоследствии. Но атаковать было необходимо, иначе шведам грозило окружение. К тому же атака пехоты позволяла кавалерии восстановить свою линию на правом фланге.

60

Инфантерия – старинное название пехоты.

Рёншельд приказал Крейцу атаковать те русские батальоны, которые выступали за линию шведской пехоты. Сам фельдмаршал поскакал на левый фланг, бросив на ходу королю:

– Пехота пошла скорым шагом на врага.

Услышав это, Гилленкрок изумился:

– Как это возможно, чтобы баталия уже началась? (Его удивило то, что прошло всего несколько минут, как пехота построилась.)

– Они идут, – удовлетворенно отозвался Карл.

Охрана сомкнулась вокруг короля, его понесли на пригорок. Толстяк Пипер семенил за носилками и бормотал, задыхаясь: «Господь должен сотворить чудо, чтобы нам и на сей раз выпутаться удалось».

Царь перед началом атаки обратился к войскам:

– За отечество принять смерть весьма похвально, а страх смерти в бою – вещь, всякой хулы достойная.

Затем он некоторое время ехал рядом с Шереметевым впереди пехоты. Когда противники сошлись на расстояние орудийного выстрела, Петр остановил коня, взмахнул шпагой, благословляя войско, и сказал Шереметеву:

– Господин фельдмаршал, вручаю тебе мою армию, изволь командовать и ожидать неприятеля на сем месте.

После этого он отъехал во вторую линию и принял начальство над одной из дивизий. Шереметев последовал за ним (по уставу генералы и знаменосцы в бою должны были находиться за первой линией).