Карнавал Хилл

Я бросила на них всех последний, полный отчаяния взгляд, а затем, как только оказалась за дверью, повернулась и побежала.

Все люди Маверика держались вне поля зрения, как он им и приказал, поэтому никто не остановил меня, когда я сбежала вниз по лестнице, через отель и помчалась к причалу.

Там были привязаны четыре лодки, они покачивались на неспокойных волнах, вокруг меня гулял прохладный воздух, и я не могла не взглянуть на темное небо и густые тучи, закрывавшие звезды.

Сегодня ночью дул шторм. Но это только означало, что мне нужно было двигаться быстрее.

Я прыгнула в первую лодку, быстро завела ее и опустила ручки зажигания ровно настолько, чтобы она натянула швартовый канат, который все еще был привязан к причалу.

Я снова спрыгнула вниз, бросив взгляд в сторону отеля, чтобы убедиться, что они еще не заметили моего отсутствия, но они явно были все еще слишком охвачены своим гневом для этого.

Я отвязала лодку, и она отчалила от берега, медленно, но уверенно двигаясь по океану вне пределов досягаемости.

Я наблюдала за этим несколько долгих секунд, а затем повторила свою работу с другими лодками, отправляя их подальше от берега, пока для меня не осталась только одна.

Я решительно направилась к ней, стиснув зубы, стараясь не думать о том, что я оставляю позади, и сосредоточилась на том, что я могла бы таким образом исправить.

В любом случае, это было всего лишь мимолетной мечтой. Будущее, на которое я когда-то рассчитывала в этом городе, на самом деле никогда не было предназначено мне судьбой. Я знала свое место в этом мире, и оно было не с «Арлекинами». Это было не так уже чертовски долгое время.

Я направилась к последней лодке, но остановилась, когда резкий лай пронзил ночь, и, оглянувшись, увидела Дворнягу, бегущего ко мне по причалу.

Мое сердце разорвалось надвое при виде моего маленького приятеля, и слезы, которые я с трудом сдерживала, вырвались наружу, когда я упала на колени, а он прыгнул в мои объятия.

Он лихорадочно вилял хвостом, слизывая слезы с моих щек и прыгая по мне, как бы говоря, что он тоже идет. Но он не мог. Я бы не стала рисковать его безопасностью там, куда направлялась, и я прекрасно понимала, что ему там было опасно, если бы я его взяла с собой. Независимо от того, как сильно я желала иметь рядом этого единственного, верного товарища, сделать это было бы полным эгоизмом, и я отказывалась причинять боль единственному существу в этом мире, чья любовь всегда была для меня ничем иным, как чистой.

— Мне жаль, мальчик, — прошептала я, крепко обнимая его и стараясь не сломаться, когда я украла последний момент в его обществе. — Я бы хотела, чтобы мне не пришлось уезжать.

Дворняга заскулил, вызывающе прижимаясь ко мне носом, как будто настаивал на том, чтобы тоже пойти, но я только покачала головой.

— Они придурки, но здесь, с ними, ты будешь в безопасности, — выдохнула я. — Не могу сказать того же о том, куда я направляюсь.

Дворняга тихо зарычал, казалось, уловив тон того, что я ему говорила, и запрыгал у меня на коленях, выбив мой сотовый телефон из кармана так, что он упал на доски рядом со мной.

Я уставилась на него сквозь пелену слез в моих глазах и проглотила комок в горле, когда окончательно приняла это решение. Я должна была это сделать. И они должны были понять, что пути назад нет. Мне надоело быть тем, что разрывало их на части. Так что я собиралась сломить их в последний раз и доказать им, что без меня им было бы лучше. Потому что, возможно, тогда они смогли бы наконец найти способ забыть обо мне. Может быть, тогда они вспомнят, почему я была девушкой, которую никто не хотел удерживать. Может быть, тогда они вернутся друг к другу и смогут получить любовь, которую им причитается. Но это могло произойти только без моего присутствия, которое разрушило бы их «Долго и счастливо», и это означало, что я должна была убедиться, что он поймут, что им было бы намного лучше без меня, и так было всегда.

Вдалеке прогрохотал гром, молния прорезала тучи далеко над океаном, как будто даже небо знало, что это конец. Наши пути всегда вели сюда, и теперь судьбе пришло время идти своим чередом.

Я оглянулась в сторону отеля, неуверенная, надеялась ли я в последний раз взглянуть на своих мальчиков или была рада, что они все еще не поняли, что я пропала, прежде чем взять телефон и открыть приложение «Камера».

Я подняла камеру, чтобы посмотреть на себя, улучив момент, чтобы вытереть слезы со щек и сделать ровный вдох. Затем я ухватилась за каждую эмоцию в себе, за все мои чувства по поводу того, что я делаю, и за то, что это будет означать для меня и для них, и просто выбросила все это из головы. Я подавила это в себе и боролась с этим железным кулаком, пока, наконец, мое лицо не стало пустым, и я не оцепенела от всего этого.

Если быть до конца честной, это было облегчением. Все, что произошло со дня карнавала, разъедало меня кусочек за кусочком вплоть до этого момента. Я была брошена на произвол судьбы, тоскуя по Чейзу, тоскуя по Фоксу, не зная, что я могла бы сделать по-другому, и в то же время чувствуя уверенность, что все сделала неправильно.

Но теперь это ушло. И когда я включила запись камеры, во мне не осталось ни капли той девушки. Я была девушкой, которой была до того, как очнулась в той неглубокой могиле. Я была пустым сосудом, который никогда не удастся наполнить. Я была сломленной девушкой, которую никто никогда не хотел удержать. И, может быть, это было к лучшему.

— Что ж, — начала я, мой голос был твёрд, а взгляд непреклонен. — Если вы смотрите это, то вы уже знаете, что я ушла. И не волнуйтесь, я не вернусь. Я получила то, что хотела от каждого из вас, и как бы сильно я ни была уверена, что вы не захотите в это верить, это так. Ваше уничтожение. Вашу боль. — Я заставила себя изобразить намек на улыбку, прежде чем продолжила. — Десять долгих лет назад вы вчетвером сломали меня. Вы отняли у меня единственное хорошее, что было у меня в жизни, и бросили меня на растерзание волкам там, на улицах. Так что теперь я сломала вас в ответ.

Я продолжала, заставляя слова слетать с моего языка и не обращая внимания на то, как они обжигали, словно кислота, срываясь с моих губ. Я насмехалась над ними своим взглядом и использовала маску, которую так давно усовершенствовала, чтобы они поверили в каждое слово. Потому что они должны были поверить в это, чтобы принять. Они должны были возненавидеть меня, чтобы у них был шанс снова полюбить друг друга. И мне нужно было быть уверенной, что они не попытаются пойти за мной. Я сделала свой выбор, и это был конец. Никаких возвращений, никаких рыцарей в сидящих доспехах или даже хитрых разбойников, пытающихся спасти меня. Так закончилась наша история, и так должно было быть.

Закончив запись, я положила телефон рядом с собой с сообщением, готовым к воспроизведению, когда они его обнаружат.

Я крепко сжала Дворнягу, мои глаза горели, и я еще раз извинилась перед ним, и он заскулил, уткнувшись в меня носом, как будто точно понимал, что происходит.

Но я не могла изменить своего решения. Даже ради него. Поэтому я посадила его на причал и запрыгнула в последнюю лодку, бросив швартовной канат на палубу и собираясь завести двигатель.

Дворняга залаял на меня с явной мольбой, его маленькие глазки умоляли меня вернуться, и осознание того, что я никогда этого не сделаю, прожгло мое сердце, как пылающий нож, оставив шрам, который, я знала, никогда не заживет должным образом.