Карнавал страсти

Остаток этой ночи Настя провела в непрерывных танцевальных конвульсиях. У нее, кстати, неплохо получалось, как будто она сама была бездумным порождением рейв-культуры. Устала Настя страшно, зато к концу вечеринки в голове у нее не осталось ни одной мысли, да и Миша был на седьмом небе от такой партнерши.

4

— Настя, хочешь я покажу тебе наше с мамой жилище? — спросил Миша на следующий вечер.

Весь день они отсыпались после бурной рейверской ночи и только к вечеру вновь обрели способность двигаться и говорить.

— Хочу, — сразу же согласилась Настя. Она почему-то поняла, что для нее важно побывать в доме, где жила бывшая Митина жена и рос его сын, — вот только как мы туда попадем, разве мама не отобрала у тебя ключи, когда уезжала? Она же до смерти боится, что ты завалишься туда со своими дружками и вы устроите настоящий ураган.

— Конечно, боится, — ухмыльнулся Миша, — и ключи отобрала, но только я оказался хитрее. Я уже давно сделал себе личную и тайную связку ключей. Кстати, мне это обошлось в копеечку. У нас там такой хитрый замок, что ключи к нему делает в Питере только один-единственный мастер, но и дерет соответственно. Зато теперь у меня появилась хотя бы иллюзия того, что я хозяин своего дома. Раньше я все время ощущал себя жильцом на птичьих правах.

— Но ведь твоя мама сдала кому-то квартиру на время своего отъезда? — продолжала допытываться Настя.

— Дорис уже уехала, я навел справки, — ответил Миша, — ну как, поедем?

— Прямо сейчас?

— Ну да, а что тут такого, — удивился Миша, — заодно прогуляемся. У нас же квартира в центре, на Васильевском острове.

Оказавшись на набережной Невы, Настя уже в который раз задохнулась от нахлынувшего на нее восторга. Больше всего Насте нравилась именно эта часть города, Нева между Дворцовым и Кировским мостами, Зимний дворец, Исаакиевский собор, памятник Петру Первому. Этот пейзаж действовал на нее подобно глотку крепкого вина, Настя на несколько мгновений пьянела и теряла голову от восторга и красоты. А особенно она полюбила сфинксов. Оказалось, что Мишин дом находился всего лишь в пяти минутах ходьбы от этих загадочных каменных существ.

— Давай посидим под сфинксами около воды, — попросила Настя Мишу, — я всегда, когда прихожу сюда, спускаюсь и сижу на ступеньках. Странно, но в последнее время меня так и тянет к сфинксам. Не знаю почему. Однажды мы тут довольно долго просидели с твоим папой.

— Все с тобой ясно, — заявил Миша, — сфинкс сделал тебя своей жертвой. Теперь ты зомби.

— Что?! — Настя с изумлением посмотрела на юношу. — Что за чушь ты несешь?

— Совсем не чушь, — важно произнес Миша, — ты просто приезжая и ничего не знаешь. Ты никогда не задумывалась о том, почему в нашем городе так много атрибутов египетской культуры, все эти сфинксы, крылатые львы, мумии в музеях. Это все неспроста. Древний Египет после своего распада перенес мистическую силу в Петербург, мы все тут находимся под властью фараонов и жрецов. А особенную силу излучают сфинксы. Они приманивают к себе людей, вот как тебя, и внушают им всякие безумные идеи.

Настя подняла голову и взглянула на бесстрастное лицо сфинкса. На мгновение ей показалось, что по каменным чертам скользнула тень насмешливой улыбки. Девушке стало не по себе.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила она. — Сам, что ли, придумал?

— Ты что? — искренне удивился Миша. — Разве я сам додумался бы до такого, — и Настя вынуждена была признать правоту этого утверждения, — я это в одной газете прочитал.

— Ну, — разочарованно протянула Настя, — в газете могут любую чушь написать, а потом всякие дураки, — она покосилась на Мишу, — будут этому верить.

— Не хочешь — не верь, — обиженно заявил ее собеседник, — вот только я расскажу тебе историю, которая произошла с моим приятелем. Он учится в университете, это в двух шагах отсюда. Однажды он сидел на лекции, и вдруг ему ужасно захотелось взглянуть на сфинкса. Он отпросился, пошел к сфинксу, и что ты думаешь? Встретил там своего папу. Он спрашивает: «Папа, что ты здесь делаешь?» А папа отвечает: «Вот, к сфинксу потянуло». Причем папа приехал с другого конца города. А потом они смотрят, подъезжает такси, и оттуда вылезает мама. Оказывается, ее тоже к сфинксам потянуло. И ты после этого будешь говорить, что я несу чушь? — Настя обескураженно молчала. — Ладно, — сказал Миша, — пойдем отсюда, а то сфинксы нас совсем зазомбируют.

Миша жил на 9-й линии Васильевского острова, в старинном четырехэтажном доме. Лифта здесь, естественно, не было, наверх вела широченная лестница, камень ступеней стерся под шагами множества людей, приходивших в этот дом. Миша и Настя поднялись на четвертый этаж и оказались перед внушительной металлической дверью. Настя вспомнила слова своего папы, который говорил, что железные двери только приманивают грабителей.

Миша знаками показал Насте, чтобы она молчала. Он опасался, что соседи услышат шум и донесут матери об этом визите. Наконец Миша справился с замком и, как истинный джентльмен, пропустил свою гостью вперед.

— Ну как? — спросил он, и по его голосу Настя поняла, что Миша ждал привычного восхищения.

Настя не обманула его ожиданий. Она ходила по квартире, разглядывала стены, потолок, зажигала изысканные светильники и трогала изящные дверные ручки.

— Класс, — повторяла она, — очень красиво, прямо как в Европе. Такие квартиры я видела только в кино.

Настя знала, какие слова нужно говорить в таких случаях. Ей и самой не раз приходилось выслушивать нечто подобное, когда к ним домой забредал кто-нибудь не из их круга. Однажды к Ирине, их домработнице, приехала сестра из Саратова, и Ирина привела ее к ним домой, как на экскурсию. Дома была одна Настя, и ей пришлось целый час выслушивать восторженное кудахтанье саратовской гостьи. Настя тогда испытала целую гамму чувств — от злости и раздражения до жалости.

Сейчас ей ничего не стоило изобразить из себя восторженную провинциалку. К счастью, Миша удовлетворил свое хозяйское тщеславие довольно быстро. Неожиданно он заявил:

— Но, в сущности, все это фигня. Мне эти новомодные квартирные навороты совсем не нравятся. Теперь, после этого дурацкого евроремонта, приходится по собственной квартире ходить как по музею. Боишься лишний раз чихнуть или к стене прислониться. Пойдем лучше в мою комнату, это единственное место в доме, где я чувствую себя нормально.

Мишина комната выглядела как небольшой храм, посвященный богу подростковой независимости. На каждой стене красовалось по нескольку плакатов с изображением рейверских ди-джеев. Они соседствовали с прибитыми прямо к стенам виниловыми пластинками, компакт-дисками и дискетами. Когда Настя увидела подвешенную к люстре компьютерную мышь, она не смогла удержаться от смеха.

— Ты бы еще клавиатуру прибил, — сказала она.

— А что, разве тебе не нравится, — обиделся Миша, — по-моему, отличный дизайн. Пойдем на кухню, поищем, может, от Дорис осталась какая-нибудь заморская еда.

На кухне они обнаружили банку фаршированных перцем оливок и пачку немецких вафель «Моцарт». Миша сварил кофе и, пока Настя пила его, уплетая вафли вперемешку с оливками, удалился в комнату. Через несколько минут он вернулся с ворохом старых фотографий.

— Сейчас у нас будет вечер воспоминаний, — объявил он, — я покажу тебе твоего возлюбленного в младенчестве, детстве и юности.

— Да? — обрадовалась Настя. — А откуда у вас его фотографии?

— Когда у папы еще не было своей квартиры, он держал свой архив, всякие там письма, фотографии, у мамы. А потом он часть забрал к себе, а часть так и осталась у нас. Самое смешное, что мама, кажется, всем этим дорожит. Однажды я застукал ее за тем, как она ночью сидела на кухне и перебирала эти карточки. Когда она увидела меня, то ужасно смутилась и сбежала к себе в спальню. Знаешь, иногда мне кажется, что она любила отца по-настоящему и очень долго не могла потом разлюбить.