Карнавал в День Всех Неживых

– Нет, - я слегка улыбнулась.
– Прости, я просто отдыхала и была не вполне готова к визитам. 

Каотор задумчиво осмотрел папин кабинет, погружённый в полумрак, меня, свернувшуюся в кресле клубочком в обнимку со старой книгой, а после медленно покачал головой.

– Извини, но совсем не похоже, что ты не грустишь. И, между прочим, там внизу праздник - отмечают твоё возвращение в поместье. И, чтобы ты знала, страдать в одиночестве, пока все радуются победе - ужасная банальность, как раз для героини глупой трагикомедии.

– Знаю, - я слегка дёрнула плечом и села ровно, одеваясь в манеры, как в броню.

– Может, не зря в тёмной среде светлые донни считаются до ужаса банальными особами.

Он тихо хмыкнул.

– Понял, больше не стану лезть. Я принёс бумаги, которые мы с тобой обсуждали. Мне зайти попозже?

Я опустила глаза.

– Да, будь так добр. Прости такую невежливость, но сейчас неудобное время.

На деле я врала, конечно. Это очень по-женски, и очень глупо, но... я хотела, чтобы он остался. Но в том-то и проблема, что хотела слишком, и не только этого, но куда больше, чем он мог мне дать.

Мне нужны были объятия, утешения, чужое сердцебиение - просто так, без пошлости. Или хотя бы молчаливое присутствие - но родное. Мы же были друг другу... если честно, то никем.

Там, ночью, в вихре Карнавала, всё было очень легко. И ощущалось правильно. Свобода, желание, азарт, музыка - всё это пьянило нас. Я помнила, как запрокидывала голову, как его губы ласкали мою шею, как дразнили его руки, как всё во мне плавилось от запаха, и вкуса, жара... 

Я не жалею, нет. Просто потому что это не ощущалось грехом, или грязью, или ошибкой, или что ещё там принято говорить по этому поводу. Это были просто мы - кожа к коже. Без одежды, без регалий, без лиц, даже в какой-то степени без имён... Это были мы.

Но здесь, сейчас, у нас всё это есть - одежды и регалии, имена и лица. 

И это перестало быть простым. 

– Хорошо, - сказал он.
– Встретимся завтра. 

Я прикрыла глаза.

– Доброго вечера. 

Он вздохнул, сделал несколько шагов к двери... а потом я почувствовала, как меня подхватывают на руки. 

– Что?.. 

– Помолчи лучше, - пробормотал он, осторожно усаживая меня себе на колени.
– Просто помолчи. 

И я поспешила сделать, как он попросил, потому что слова - они, на деле, худшие враги искренности. Стоит открыть рот - и, известное дело, тут же всё испортишь. 

Так мы и сидели молча, кутаясь в звуки чужого смеха. И я крепко зажмурила глаза, чтобы не плакать - но всё равно расплакалась, как ребёнок. 

*

То утро было, без преувеличений, было одним из самых неловких в моей недолгой жизни. Я проснулась рано, в объятиях мужчины, и лежала тихонечко, не открывая глаз. Потому что - что я ему скажу?

– Спишь?
– уточнил Каотор на грани слышимости. 

Я не пошевелилась и продолжила дышать ровно.

– Ясно, - пробормотал он.
– Ладно, сам разберусь с гостем. 

Нужно ли упоминать, что подскочила сразу же, как только он вышел из комнаты?..

–

"Гостем" оказался благочестивый Приор. Он растерял часть своей самоуверенности, но всё ещё умудрялся выглядеть угрожающе. 

– ..Я буду писать жалобу в Главный Храм, - говорил он решительно.
– Это дело будет рассматриваться на Императорском уровне! 

– Вот как, - прищурился Каотор лениво.
– И в чём же проблема? Пишите. И расскажите заодно, как отстаивали интересы убийц.

– С вашего позволения, в этой истории замешано слишком много тёмной магии и тёмных же интересов, чтобы я вот так вот легко поверил в виновность почтенной четы Кайрини, - поджал губы Храмовник.

– Они признались под Клятвой Света!
– в голосе Каотора зазвенел металл.

– При самых странных и спорных обстоятельствах, - отрезал Приор.
– И не могу не отметить, что ваше нахождение в доме незамужней донни столь ранним утром само по себе говорит о многом...

– Как и ваш - столь ранний и внезапный - визит.

– Я требую, чтобы девушке был назначен светлый опекун!

– Считайте, что ваше требование отклонено.

– Прекрасно! Считайте, что скандал вокруг притеснения светлой религии в колониях вам обеспечен!

Мужчины буравили друг друга взглядами, а я стояла, ни жива ни мертва. А ведь Каотор говорил, и не раз, что не хочет вмешиваться в религиозные конфликты... Единственное, что как-никак успокаивало меня - наш короткий разговор перед рассветом. 

– Рассвет. Нам пора прощаться, девочка, - сказал он, ласково проведя рукой по моим волосам.
– Загадывай желание - пора. 

Мне в тот момент ничего не хотелось, в том числе о чём-либо просить. Честно говоря, в обмен на такую вот ночь я сама должна была ему парочку желаний, и, быть может, звезду с неба... Но отступаться мне также не хотелось. 

– Ты знаешь, о чём я с самого начала хотела бы попросить, - проговорила я осторожно.
– А я знаю, что не имею права просить у тебя чего-то... излишнего. 

Он задумчиво кивнул. Это было правило: победа-победой, но просьба победительницы не должна была выходить за рамки адекватного, причинять Королю Карнавала ощутимый вред, посягать на здоровье, благосостояние и свободу. То есть, попросить нечто вроде "Хочу за вас замуж" или "Перепишите на меня все ваши счета" было невозможно. И правильно - в любом законе нужно прописывать защиту от дурака и наглеца. 

И - особенно - от того и другого разом.

– Я попрошу тебя помочь мне, - сказала я.
– Так, как сможешь. Хорошо? Я понимаю, что ты очень не хочешь связываться со светлым духовенством...

Каотор вздохнул.

– В данном случае у меня есть против них козырь в рукаве, - сказал он.
– Но есть проблема: я должен буду отчитаться перед семьёй и объяснить свои действия Тайной Канцелярии. У меня есть... некоторые дела на этом острове, и я вынужден отчитываться перед ними.

Я сжала кулаки.

– Ты ничего не можешь сделать?
– поинтересовалась тихо.

– Я много чего могу, - сказал он.
– Но при условии, что мы с тобой заключим несколько деловых соглашений. Это полностью развяжет мне руки.

У меня упал камень с плеч. 

Благодаря повернному Иноко я уже смирилась с тем, что делиться придётся, на тех или иных условиях. Надо посмотреть, конечно, что там за "соглашения", но в целом...