Каролина
Шрифт:
– Кто?
– Он, идеальный мужчина умер. И это было чертовски несправедливо.
– Когда он умер?
– Три страницы назад, – отвечаю я, подавив очередной всхлип, и указываю на лежащую на кровати виновницу моего срыва.
Люк поворачивается и смотрит в сторону кровати, потом снова на меня и, приподняв брови, спрашивает:
– В книге?
– Да. И почему я плачу, я ведь не плачу. И вообще слишком много чувств. Я опять хочу потрогать твою щетину, – тараторю я, сама не в силах себя остановить.
Грудь разрывает множество чувств, половине которых я даже названий дать не могу.
Кажется, я все же умираю.
Со мной что-то не так.
Хватаюсь за шею и чувствую пульс, он колотится слишком быстро.
– Это нормально, – мягко сообщает Люк, и я тут же переключаю внимание на него. – Лекарство, которое гасило все эмоции и чувства, постепенно уходит из организма, скоро все нормализуется.
– Сомневаюсь.
– Просто дыши. – Люк приближается и кладет ладонь мне на живот, прямо под грудью. Что-то говорит, я вижу это по его губам, но ничего не слышу. Вся я концентрируюсь в одном месте, в месте, где он меня касается.
– Ладно, – шепчу я. Взгляд фиксируется на щетине, она меня манит, и я не в силах это контролировать. Спрашиваю. – Можно я потрогаю?
Люк глубоко вздыхает, сжимает пальцами переносицу, убирает руку с моего живота и отвечает:
– Хорошо.
Подступаю к нему и прикладываю ладонь к щеке. Постепенно это меня успокаивает, но мы теперь стоим так близко, что я чувствую дыхание Люка на своем лице. Смотрим друг другу в глаза.
– Легче? – шепчет он.
– Да, но…
– Что-то еще хочешь потрогать? – спрашивает он, и его губы изгибаются в легкой улыбке. Она такая добрая и манящая. И совершенно не вяжется с его суровым лицом.
– А можно?
– Не надо.
– Почему?
– Тебе объяснить про мужскую физиологию?
– Ты хочешь мое тело?
– Так. Всё.
Он отступает, и глубоко вдыхает.
– Если ты ничего не помнишь из прошлой жизни, откуда такие выводы? – спрашивает Люк.
Пожимаю плечами.
– Это было в настоящей жизни. Нолан объяснил мне.
– Да кто такой этот Нолан?
– Доктор. Мы с ним занимались сексом.
– Ты очень прямолинейна.
– Я знаю, что делают мужчина и женщина.
– Я рад за тебя, но мы можем отойти от этой темы?
– Почему?
– Да потому что ты… Черт. Давай я лучше осмотрю твою ногу, если синевы вокруг укуса нет, то все отлично и шести дней карантина будет более чем достаточно.
Сажусь на кровать, Люк опускается передо мной и берет ногу, поднимает легкую штанину и смотрит на укус. Касается его кончиками пальцев, я вздрагиваю.
– Больно? – спрашивает он, поднимая взгляд.
– Нет.
– Все нормально, – произносит Люк, опуская штанину на место.
– Я тут вопросов написала, – говорю я и тянусь за листом. Не хочу оставаться одна. Да еще эти повышенные эмоции сбивают меня с толку. Хочется чувствовать себя нормально. Но у меня то не было чувств, то их стало слишком много.
Люк берет стул, ставит его немного дальше от кровати и садится.
– У меня сейчас не так много времени. Не могу обещать, что отвечу на все, – сообщает он.
– Хорошо. Тогда с самого важного, как мне кажется. Что происходит?
– Более конкретно. Вопрос слишком расплывчатый.
– В мире. Что вообще творится? Кто мы и где? А те существа в лесу?
Люк кивает и пару мгновение раздумывает, как бы ответить, а я разглядываю его. Серые глаза, высокий лоб, губы
среднего размера. И не огромные, и не маленькие. Нос немного кривой. И темная щетина. Как же мне нравится эта щетина. Рука так и просится снова ее потрогать, но я сдерживаю порыв. Люк начинает говорить:– Мир почти остался прежним, но изменились условия жизни. Наш континент последний пригодный для жизни, но и жизнью многие не могут это назвать. Вне городов находиться опасно, существа, которых ты видела в лесу, – это видоизмененные животные. Есть и люди видоизмененные, но они не стали уродливы как звери.
– Все звери изменились?
– Нет. Около девяноста процентов с момента открытия Марианской впадины. Но они, в отличие от людей, не утратили возможность размножения, и рано или поздно на земле останутся только они.
Печальный исход.
– Мы вымрем, – говорю я, вспоминая записи из книги.
– Но не сегодня. По подсчетам ученых примерно через шесть поколений не останется женщин с репродуктивной системой.
Каролины куда важнее, чем можно предположить. И плевать на наш дар, главное не это, а продолжение человеческого рода.
– А люди, как они изменились?
– Изменения зацепили некоторые города сильнее, чем другие. Люди там подверглись чему-то сродни облучению, в основном все пошло плохо. Болезни, онемение конечностей. Но это не так страшно. Сейчас вроде все более-менее устаканилось.
– Бедные, – шепчу я и мне становится их так жаль. Чтобы не зацикливаться на печали по людям, которых я не знаю, задаю следующий вопрос. – А откуда появились Каролины?
– Каролины, – растягивая говорит Люк. – Сложно объяснить, что вы из себя представляете. Некоторые ученые утверждают, что сила, которой вы наделены, – это единственное хорошее, что волны апокалипсиса сделали с миром. Многие не согласны с этим утверждением.
– Почему не согласны? Мы же продолжение рода человеческого.
А об этом доктора на ферме говорили правду. Удивительно, хоть в чем-то нам не лгали.
Люк внимательно смотрит мне в глаза, и в какой-то момент мне становится неуютно под его холодным сосредоточенным взглядом. Ежусь, Люк начинает говорить:
– Потому что вы можете то, что другим не под силу. Вы, как новый виток эволюции. Есть города, которые не признают существование Каролин. Считают все рассказы и слухи о вас всего лишь выдумкой. Другие отлавливают вас еще в детстве, бывает, и в более взрослом возрасте, закрывают на фермах и используют в своих целях. В основном политических. Проще кому-то внушить, приказать, заглянуть противнику в голову, чем искать дипломатический подход к решению своих проблем. И есть мой город, мы вас практически не притесняем.
– Практически? – переспрашиваю я, надеясь, что не расслышала последнее слово.
– Да, – серьезно отвечает Люк. – Есть запреты, которые распространяются только для Каролин. Это своего рода притеснение.
– Какие?
– Молчание. Вы не должны распространяться о том, кто вы, не рассказывать никому о фермах и своих силах. И тем более пользоваться силой запрещено. У нас что-то типа равноправия.
– Но не полное, – замечаю я.
Люк кивает.
– Нет. Полного равноправия не существует. Итоговые решения принимает совет пяти. В него входит одна из Каролин. Сейчас ее имя Кристина Сеймур, она была первой, кого мы спасли. Также в совете состою я, советник безопасности периметра, биолог и мой брат.