Карт-бланш императрицы

Воронцов открыл глаза в тот момент, когда Миних уговаривал Петра поехать в Кронштадт:

— Ваше величество! Флот вас поддержит!

— Правильно, — Михаил потянулся после крепкого сна. — Нужно ехать в Кронштадт.

Петр обиженно поджал губы:

— Ну, если вам не нравится все, что я делаю… Только без женщин не поеду!

Битый час ушел на то, чтобы уговорить императора поехать без женщин.

Воронцов почти потерял терпение:

— Ваше величество, ну какие на хрен бабы! Вам о короне думать надобно, а не о пищащих юбках. Съездим, на лодочке покатаемся и сразу же вернемся. Но Петр закусил удила с упрямством больного осла — без женщин не поедет и все тут.

Воронцов сдался:

— Ладно, грузи их всех на яхту. На месте разберемся.

В десять часов вечера пьяного в стельку императора под руки привели на яхту. Дамы во главе с Воронцовой последовали за ним. Как только скрылся песочный берег, и вокруг их всех, естественно, начало укачивать и тошнить. Так и выстроились вряд на палубе — лицом к воде. Особенно расстарался чертушка.

Миних уставился на Воронцова и Трубецкого (прусский посол удивительным образом потерялся где-то в дороге), коих не считая команды и себя лично, считал на судне единственно нормальными и разумными людьми:

— А ведь наше предприятие, господа, совершенно безнадежное, — сообщил он флегматично.

— Что вас, похоже, это совсем не волнует, — хмыкнул Воронцов.

— После двадцати лет ссылки в Сибири — совершенно, — Миних с удовольствием раскуривал трубку. — Честно говоря, заскучал я по тем заснеженным просторам, куда, чует сердце, скоро вернусь. Будете в наших краях, заходите в гости.

Князь Трубецкой поперхнулся:

— Лучше уж сразу яду.

— Да подождите вы каркать, — Роман Воронцов тревожно вглядывался в белое ночное небо. — Может, все и обойдется!

Петр вновь перегнулся через борт.

— С этим? — Миних презрительно кивнул в сторону низвергнутого императора. — Все обойдется? Да вы просто идеалист!

Несмотря на хороший ход яхты, они добрались до Кронштадта только в полвторого ночи.

Миних с трудом растолкал квелого Петра, спавшего в каюте в обнимку с Воронцовой.

— Ваше величество! Просыпайтесь! Кронштадт!

— Пошел вон, болван, — пробормотал Петр. — Спать хочу!

— Да просыпайтесь же!

Сонного государя без особого политеса выволокли на палубу. Не до хороших манер. И вовремя — крепость уже была на расстоянии голоса.

— Кто?

— Его величество император Петр III! — возвестил Миних, постаравшийся придать себе воодушевления.

В голосе вахтенного офицера послышалась насмешка:

— Нет больше императора. Есть законная императрица Екатерина Вторая, которой наш гарнизон и русский флот сегодня присягнули на верность. Возвращайтесь обратно — в море! Туда вам и дорога! В противном случае по вашему судну будет открыт огонь.

Петр жалобно взвизгнул и юркой змейкой скрылся в каюте. Миних с Воронцовым отправились вслед за ним.

— Мы высаживаемся на берег! — сообщил Миних. Воронцов согласно кивнул.

— Они нас убьют! — зарыдал бывший государь.

— Они не станут стрелять в императора! Не посмеют! Вам всего-то и нужно, что выйти на берег. Гарнизон раскается, и будет вашим. Обещаю!

— Можете появиться эффектно, — предложил вдруг Воронцов. — В окружении прекрасных дам. В женщин они точно стрелять не станут.

Услышав подобное предложение, придворные дамы завизжали, прикрывая лица замызганными юбками, требуя, чтобы их отвезли обратно. Петр бросился в объятия равнодушной и отстраненной Воронцовой, на пальцах и в ушах которой по-прежнему поблескивали бриллианты Екатерины.

— Государь, — Миних тем временем продолжал свои уговоры. — Нам нужно немедленно пересесть на другой корабль и отправиться в Ревель. Оттуда можно добраться до армии, готовой к походу на Данию. С этими войсками будет нетрудно отвоевать трон. Подумайте хорошо, ваше величество! Еще не все потеряно!

Голова Петра, покоившаяся в юбках Воронцовой, судорожно дернулась — ни за что!

— Поступите так, как я вам говорю, государь, и через полтора месяца и Санкт-Петербург, и вся Россия будут у ваших ног! Ручаюсь головой! Государь? Вы меня слышите?

Петр поднял к нему страшное, рябое лицо. Глаза казались безумными:

— Оставьте нас в покое! Мы устали и хотим спать! Поворачивайте назад, в Ораниенбаум!

Дамы слаженно завыли: мол, действительно, все устали и хотят спать, но только в Ораниенбауме. В Ревель никто не хочет. Осознав комичность ситуации, Миних не выдержал и рассмеялся:

— И это российский государь! Слава Богу, никто этого не видит! Поистине, история не знает сожаления, но иногда она бывает справедлива.

Он вышел наверх и скомандовал:

— В Ораниенбаум!

Воронцов стоял рядом, вглядываясь в неправдоподобно светлое небо.

— О чем думаете, граф?

— О суетности жизни, — неожиданно ответил Воронцов. — И ее несправедливости. Вчера у нас была власть, сегодня остался лишь прах. Вчера я мог вершить судьбы, сегодня они распорядятся моей. Не стоит ставить на самых сильных. Как правило они и проигрывают.

— Под сильными вы подразумеваете Петра? — удивился Миних, вспомнив неприятную сцену в каюте.

— Вчера — да. Сегодня в фаворитах у судьбы Екатерина.

— Вы фаталист?

— Черт его знает, — Воронцов с тоской смотрел в ночные волны. — И что толку теперь гадать о том? Время безвозвратно упущено, теперь только и остается, что наблюдать за агонией.

— Чужой или своей? — поинтересовался Миних.

— Чужой, своей… Какая теперь разница, — с горечью ответил Воронцов. — Исход все равно один. И знаете, что обиднее всего, Миних? То, что в этот заговор никто из нас до конца не верил. Разве может женщина совершить подобное? Это же совершенно невероятно! С легкой руки Петра Федоровича мы привыкли смотреть на Екатерину как на досадную заводную куклу: что скажешь ей, то и сделает. Ан нет! Эта кукла поступила по-своему. Рискнула и выиграла. А сейчас я стою на этой яхте, идущей навстречу к смерти, и думаю: почему мы поверили императору? Почему недооценили Екатерину? Почему не предотвратили этот дурацкий заговор? Почему мы находимся на яхте вместо того, чтобы сидеть в парадном зале Зимнего дворца?! Почему?

— Потому, что так удобнее, — Миних подставил лицо морским брызгам. — Ни вы, ни я, и уж тем более государь не признаем за женщиной право на ум и решительные действия. Баба, она и есть баба: ее дело крутиться в постели, рожать детей и подносить нам по праздникам чарку. Заметьте — подносить молча. Вы так и к своим племянницам относитесь. Свысока.

— И? — Воронцов мгновенно напрягся, словно его обвинили в чем-то недостойном.

— И снова ошибаетесь. Екатерина Романовна, или как ее сейчас называют при дворе, Екатерина Малая, только своим умом добыла себе богатого и родовитого мужа, а затем стала лучшей подругой императрицы. Другая — Елизавета — будучи убогой, хромоногой и страшной, подчинила волю и желания государя. Так почему вы до сих пор считаете их безмозглыми куклами?