Карта Творца

Рубиньос несколько секунд размышлял.

— А если я не фашист, то кто же я тогда?

— Все мы — лишь мелкие сошки перед лицом великой катастрофы, Рубиньос. Мы сейчас — никто, мы просто выживаем.

— Гильен тоже говорил мне, что индивидуализм — самая страшная чума нашего общества.

— У Гильена в голове ветер гуляет, он как попугай повторяет политические лозунги. Проблема нашего общества — не в форме государственного устройства, а в отсутствии правосудия и основных прав граждан.

— А вы самым настоящим красным заделались, господин стажер. Если Оларра вас услышит, он вам задаст. Ему доставит большое удовольствие расстрелять кого-нибудь в саду академии. Он прямо жаждет поднять бучу, чтобы на собственной шкуре почувствовать, что такое война.

— Оларра тоже мало что значит, — заметил я.

Рубиньос лукаво улыбнулся, давая понять, что согласен со мной.

— В конечном счете получается, что я не разбираюсь в церковных делах, потому что и в людях тоже не разбираюсь, — заключил он.

Рубиньос был прав: разбираться в людях — не так-то просто. По крайней мере пока они постоянно чем-то недовольны, пока к ним не вернется здравый смысл.

Я склонился над перилами и, как обычно, стал считать башни и купола, видневшиеся вдалеке, под фиолетовым небом. Но на самом деле я искал заведение, где обедали сейчас Монтсе и Юнио. Но разве это было возможно! Воображение рисовало мне то один ресторан, то другой; я представлял себе их лица, и все у меня внутри горело. Потом в одном из домов по виа Гоффредо Мамели кто-то фальшиво запел, и мое подсознание превратило этот хриплый вопль в нежную мелодию: «Ah! Com’e bello esser innamorati!» [19]

19

«Ах, как прекрасно быть влюбленным!» (ит.).

9

Монтсе вернулась к ужину. Я никогда не видел ее такой счастливой. Безграничное, почти детское счастье делало ее почти отрешенной, она словно витала в своих грезах. И говорила без умолку, и все время улыбалась. Она не ходила, а летала. Поначалу я объяснил ее эйфорию опасностью, которая часто вызывает восторг, когда минует, но потом понял: подобное состояние — результат ее сердечных переживаний. Я все время спрашивал себя: почему счастье так странно действует на людей? Испытывая его, мы как будто торопимся жить, спешим, хотя все должно быть наоборот. Быть может, все мы понимаем, насколько эфемерно счастье, им нельзя обладать всегда, и нужно смириться с этим и радоваться, если оно встретится нам на пути и согласится какое-то время идти рядом с нами. Ясно, что Монтсе столкнулась с ним в тот вечер и теперь, не зная, как с ним обращаться, подхлестывала его хлыстом по крупу, как коня, чтобы оно скакало быстрее. Для меня территория, на которую ступила Монтсе, была новой. Я испытывал странное чувство, нервничал и наконец тоже принял участие в безумной гонке за химерой.

— Ну, как все прошло? — спросил я.

Глаза ее блестели, как светлячки; как и у них, этот свет служил лишь одной единственной цели — привлекать самца.

— Просто замечательно, ведь Юнио — чудесный человек. Но я столько съела, что теперь мне стыдно, — ответила она.

Монтсе относилась к людям без предрассудков: она просто закрывала глаза и забывала об их прошлом, словно оно никогда не существовало. Однако мне показалось, что она перегибает палку, называя Юнио, тесно связанного с нацистами, «чудесным человеком».

— Полагаю, вы о чем-то разговаривали с принцем или ты в рот воды набрала?

— Ну разумеется, у нас было время о многом поговорить. Он рассказал мне, что добродетели фашизма — это упорство и труд, физическая и моральная стойкость, осмотрительность в словах и делах, безграничная верность присяге, а также уважение к традициям в совокупности с верой в завтрашний день. Он говорил, что свобода должна быть не целью, а средством, и, как любое средство, ее нужно контролировать и управлять ею, а в таком обществе, как итальянское, нужно сначала исполнить свой долг, а уж потом требовать права. Ты знал, что, по мнению Муссолини, юность — это Божье проклятие, от которого мы понемногу избавляемся?

— По правде говоря, мне мало что известно о Муссолини, — признался я. — Однако всякий раз, когда я вижу его хмурое мраморное изваяние, мне кажется, что передо мной уличный хулиган.

— Принц не во всем согласен с Муссолини. Юнио — фашист с собственными идеями. Он — современный человек и даже патриот. Он любит поэзию — Байрона и Леопарди, ему нравится абстрактная живопись. И у него нет девушки.

Если Монтсе хотела вывести меня из себя, ей это почти удалось.

Она помедлила несколько секунд и добавила:

— Мы успели побеседовать и об этой злополучной карте.

Ревность заставляла меня относиться с подозрением к любому предмету, который они обсуждали. Я воскликнул, не скрывая беспокойства:

— Ты говорила с ним о Карте Творца?

— А почему бы нет? Ведь именно об этом просил меня господин Смит.

— Да, Смит просил тебя об этом, но предполагалось, что эту тему поднимет сам Юнио, а не ты. Если ты проявила к ней слишком большой интерес, он может заподозрить что-то неладное и перестанет тебе доверять.

— Послушай, ведь это я нашла книгу и выбрала ее для продажи, а поэтому логично, что я ее пролистала — так почему бы мне не обсудить ее с человеком, ее купившим? Кроме того, я не стала называть карту тем термином, каким обозначил ее Смит. Я просто заметила, что в последней главе упоминается странная карта…

— И как отреагировал принц? — прервал я ее.

— Совершенно нормально. Не знаю, действительно ли она имеет огромную ценность, но Юнио, кажется, в это не верит. Он сказал, что речь идет о «классическом примере» легенды, согласно которой Бог собственноручно создал карту, где отображены средоточия мировой власти, ушедшие под воду материки, подземные города, где жили расы сверхчеловеков. Он также сообщил мне, что послал книгу Генриху Гиммлеру, рейхсфюреру СС, поскольку нацисты ищут доказательство того, что в золотой век боги, находясь среди людей, «тьмою туманной одевшись, обходят всю землю». Теперь он ждет инструкций из Германии.

— Что означает эта фраза?

— Это афоризм Гесиода, здесь имеется в виду миф об утраченном континенте, о земле, где боги жили вместе с людьми [20] . Кажется, нацисты убеждены в том, что являются наследниками одной из этих сказочных цивилизаций. Так что, по их мнению, в Ватикане хранится не только Карта Творца, но и тайная рукопись, повествующая об истории Атлантиды, «Туле», страны великих предков. Кажется, арийские народы были выведены из этой Атлантиды последним Богочеловеком после Всемирного потопа. Они обосновались в Европе и Азии, от пещеры Гоби до Гималаев. Там, на самой высокой земной вершине, они построили Солнечный Оракул и оттуда стали править планетой, возрождаясь в телах вождей народов, выживших после катастрофы.

20

На самом деле у Гесиода эта фраза относится не к богам, а к умершим предкам из «золотого поколения», которые якобы продолжают находиться среди людей и наблюдать за их поступками.

Я не мог отрицать: Монтсе хорошо справилась со своей работой. Однако признавать это я не собирался.

— Стало быть, все беды нашего мира происходят по вине этих сверхсуществ. Достаточно лишь взглянуть на лица Гитлера и его приспешника Гиммлера, чтобы понять: они — кто угодно, только не представители высшей расы. Честно говоря, я не знаю, зачем Смит теряет время на столь странное дело и зачем вынуждает нас тратить наше. Карта способна изменить мир — это самая дурацкая идея, о которой я когда-либо слышал.