Картина с кляксой

– Помогу – ты мне глянулся.

Алешке почему-то все хотят помогать. Наверное, потому что в нем сочетаются какая-то наивность и беспомощность с необычайной решительностью. И с нахальством.

– Баська! – крикнул Вася. – Неси-ка сюда мой струмент!

В дверях появилась улыбающаяся Бася, прижимая к груди бутылку, два стакана и тарелочку с какой-то закуской.

– Невнятно изложил, – вздохнул Вася. – Не обеденный, а рабочий струмент неси.

Бася разочарованно вздохнула, вернулась в хижину и принесла медное кольцо, на котором звенели блестящие ключики самых необычных форм.

– Понял, малец? – гордо спросил Алешку Вася. – Я ведь не простой человек. Я ведь не всегда бродягой был. У меня прекрасное боевое прошлое. Я был знаменитый домушник!

– Домушник – это кто дома строит? – наивно спросил Алешка.

Вася весело расхохотался.

– Домушник не строит дома. Он их вскрывает. Перед этими штучками, – он позвенел связкой отмычек, – ни одна дверь не устоит. – Тут он нахмурился. – Но это, малец, все в прошлом. Завязал!

«Ничего себе – завязал! – подумал Алешка. – А музей?» Но, конечно, благоразумно промолчал.

– Сейчас я тебе все внятно изложу. Меня Стяпаныч сколько пытал, а я ему честно: «Пьян был, начальник, не помню, каким путем в музей попал». А этот путь мне Славский нарисовал. Он в музее давно гужуется и все разнюхал. Стяпанычу тот ход Василий Петрович не открыл, а тебе дарю – очень ты мне глянулся. Вот слушай и запоминай. Обходишь музей, у него сзади есть дверка. Отопрешь ее вот этим золотым ключиком. Держи. – Вася снял с кольца отмычку. – Входишь, идешь вправо, видишь лесенку. По ней вниз, в подземелье. Но ты не пугайся, там хоть и холодно, но никаких шкилетов нету. Токо иногда крысы пошмыгивают. Из подземелья обратно лесенка, входишь в колидор, направо идешь – опять лесенка – эта уже на антресоль. Внятно излагаю? То-то. А уж оттеда спускаешься в зал.

– Там же высоко. И лестницы нет.

– Будет! Эта Клавдия, когда уборку кончает, то свою стремянку не в кладовку несет – у ней радикулит, – а к антресоли прислоняет. Возьмешь товар и – ходу до дому. Дверь не забудь за собой запереть, а то еще залезет в музей какой-нибудь бессовестный гад. Ключик вернешь. С бутылкой пива.

– А я пиво не пью.

– Я пью!

– А что ж вы, дядя Вася, – спросил Алешка, прощаясь, – когда в музей забрались, только шпингалеты да ручки поснимали? Там же столько всяких ценностей.

– А потому что у меня совесть есть. Не то что у этих. Так не забудь, приведи их под мой топор.

– Приведу, дядя Вася.

В общем, картина прояснилась. Вернее, Алешка ее прояснил. Эти жулики здорово схитрили. Чтобы от себя всякие подозрения отвести, они все подозрения решили свалить на Васю и Басю. Всему поселку было известно, что они промышляют тем, что собирают и воруют всякие изделия из цветных металлов. И кто-то из банды художника Славского подсказал им: мол, там, в музее, этих изделий полно на всех окнах и на всех дверях. А попасть в музей можно через заднюю дверь. Они прекрасно знали, что Басю и Васю очень быстро задержат. И будут с ними разбираться. В музее были? Были. Кражу совершили? Совершили. А где картины?.. И пока с ними будут разбираться, картины уже уедут в далекие края. Тем более что кражу картин обнаружат не сразу. А когда обнаружат, следователь вспомнит, что примерно в то время были задержаны жуликоватые бомжи Бася и Вася. А Вася к тому же в прошлом профессиональный квартирный вор. В общем, такая подлая хитрость. Недаром Вася собрался им две головы отрубить.

– Ты молодец, – сказал я Алешке. – Надо этому майору Злобину подсказать, каким путем похитители картин пролезли в музей и почему их не заметил дядя Кузя.

– Щаз-з! Пусть лучше Славского ищет.

– А папе расскажем?

– У него своих дел полно, интерполовских. А нам нужно этих жуликов разыскать. И в западню их заманить. Ты, Дим, про музей не забывай.

С ним забудешь…

Вечером Алешка пристал к папе.

– Что новенького? – деловито спросил.

– Докладывай, отец, докладывай, – попросила и мама.

– Все по-старенькому, – улыбнулся папа. – Земля вращается вокруг Солнца.

– И в Германии тоже? – спросил Алешка.

– Не знаю, я там давно не был.

Стало ясно, что папа ничего не расскажет. Значит, дело идет на лад.

– Пап, – это опять Алешка, – а вот эти коллекционеры, которые покупают для себя краденые картины, они их что, прячут в шкаф? Никому не показывают, а только сами любуются?

– Как правило. Ведь все похищенные художественные ценности заносятся в специальную картотеку. Так что хвалиться ими никто не станет. Да они и сами чаще всего не любуются своими шедеврами. Запертыми в сейфах.

– Не поняла, – призналась мама.

– Невнятно объяснил, – поддержал ее Алешка.

– Да все это просто. – Папа вздохнул. – Есть люди, которые тешат свое самолюбие тем, что ни у кого нет, а у него есть! И пусть никто об этом не знает, но эта мысль греет пустое и ограниченное сердце.

– Во дураки-то! – вырвалось у Алешки.

Он вообще у нас такой: если у него самого что-то есть, то он будет переживать за своих друзей, у которых этого нет. Поэтому у нашего Алешки все ценные для любого пацана вещички долго не задерживаются.

– А есть и другие, – добавил он презрительно. – Они хвалятся напоказ: ни у кого нет, а у меня есть! И строят себе всякие дурацкие замки. Со всякой фигнитурой.

– Позавидовал? – усмехнулся папа.

– Щаз-з! На что мне всякая гламурятина? Я только немножко завидую тем, кто в настоящем старинном замке живет. Там всякие подвалы, летучие мыши. Всякие привидения и скелеты с черепами.

– Мне тоже нравятся летучие скелеты и привидения с мышами, – с отвращением сказала мама. – А также гламурные замки наших эстрадных артистов.

А мы однажды уже столкнулись с таким замком. На одном прекрасном озере.

Мы с папой очень много путешествовали. Жили на необитаемых островах, в дремучих лесах. Рыбачили, охотились. Воевали с браконьерами. Впрочем, я об этом уже сто раз рассказывал. А не так давно мы плыли на лодке по громадному прекрасному озеру. И вот мы плыли и плыли и нигде не могли пристать к берегу, чтобы сделать привал. Все берега были захвачены. Везде виллы и коттеджи, причалы и пляжи, огороженные стальными сетками и глухими заборами. И везде – большие щиты с предупредительными надписями. «Частное владение». «Причал закрыт для посторонних лиц». «К берегу не приставать – частный пляж». А в одном месте даже еще хуже: «Не приближаться к берегу ближе ста метров. Охрана стреляет без предупреждения!»

– Ладно, – сказал папа довольно миролюбиво, – не будем высаживаться на чужой территории. Я знаю тут один миленький островок, он нас приютит.

На миленьком островке возвышался гламурненький замок со всякими флюгерами в виде драконов на башнях. Никаких предупреждений мы не видели, но когда приблизились к острову, с причала раздался выстрел и рядом с нашей лодкой всплеснулся фонтанчик.

Тут уж папино миролюбие сдуло свежим штормовым ветром. Он встал во весь рост и, сложив руки рупором, грозно крикнул: