Картина в тайнике

Роман Панасович придвинул начальнику цеха стул и откровенно сказал:

– Поверьте нам, уважаемый товарищ: дело это, может, и не такое простое. Но вы, вероятно, понимаете, что работа у нас специфическая должны держать язык за зубами. Поэтому, если можно, не расспрашивайте нас.

Начальник цеха покосился на него хитрым глазом.

– Хорошо, - согласился он.
– Стало быть, что я думаю про Яшка? План он выполняет, инициативный. Работник неплохой, не сачок, если надо, со своим временем и выгодой не считается.

– Сейчас он на заводе?

– Рабочий день еще не кончился...

– И на этой неделе каждый день работал?

– В понедельник брал отгул...
– Начальник цеха только на мгновение запнулся и сказал твердо: - Но не вышел на работу и во вторник. Я ему, правда, прогул не записал. Яшко - работник добросовестный и обещал отработать сверхурочно.

Роман Панасович невольно переглянулся с Владовым.

– Скажите, пожалуйста, - спросил быстро, - вы видели Семенишина во вторник?

– Видел. После работы Яшко заходил ко мне. Он живет неподалеку, счел нужным пояснить, - извинился: мол, в поезде встретилась компания и хорошо хлебнули. Приехал и лег отсыпаться.

– В котором часу он был у вас?

– Около пяти.

– Вы знаете, по какому делу отлучался Семенишин?

– Как не знать? Все знают. Очередь у него на "Запорожец" подходит ездил к какому-то своему старому знакомому занять деньги.

– И занял?

– Кажется.

– И последнее. Вы говорили, что живете поблизости от Семенишина. Бывали вы у него? Какой он семьянин?

Начальник цеха развел руками.

– Семья как семья... Живут... Ну, случается, когда Яшко поддаст лишнего, так и разговоры, конечно, ведутся нежелательные.

– Говорите уж прямо: скандалы, - вмешался местный инспектор.

– Можно и так назвать, - согласился начальник цеха.
– Но Семенишин порядочный человек. Дети у него хорошие, и жену свою он уважает.

– К вам просьба, - доверительно нагнулся к нему Козюренко.
– Не могли бы вы задержать Семенишина после работы, скажем, на полчасика? Но о нашем разговоре...
– прижал палец к губам.
– Это в интересах самого Семенишина.

Начальник цеха недовольно хмыкнул, но спорить не стал. Когда он вышел, Роман Панасович приказал Владову:

– Немедленно свяжитесь с вокзалом. Уточните расписание движения поездов в Желеховском направлении. И автобусов. А вас, - обратимся он к инспектору, - прошу позвонить в милицию, чтобы опергруппа была наготове.

Роман Панасович устало откинулся на спинку стула.

Владов украдкой поглядывал на него, стараясь угадать, о чем думает следователь по особо важным делам: наверно, составляет план допроса преступника...

В это время Роману Панасовичу просто хотелось спать: жаркий день и не очень хорошая дорога давали себя знать... Незаметно потер виски, отхлебнул из стакана тепловатой воды и нетерпеливо спросим у старшего лейтенанта:

– Ну, что там у вас, Петр?

Тот, дописав несколько цифр в блокноте, положил трубку.

– Поезда из Желехова на Ковель ходят трижды в сутки. Прямой из Львова в Ленинград проходит через Желехов в двенадцать часов четыре минуты, прибывает в Ковель через шесть часов. Пригородный Львов - Ковель. Этот выходит из Желехова в двадцать один двадцать семь. Прибывает в половине седьмого утра. И еще один на Брест. Время отправления из Желехова пятнадцать ноль семь, прибытие в Ковель - двадцать два восемнадцать.

– Автобусы?

– Есть только два из Львова до Ковеля через Желехов. Ночной останавливается в Желехове около пяти и прибывает в Ковель в одиннадцать или чуть позже. И дневной. Этот выходит из Львова в девять двадцать пять, приблизительно час идет до Желехова и еще шесть до Ковеля. Таким образом, сюда он прибывает около семнадцати часов.

– Семенишин мог вернуться ночным автобусом, - быстро прикинул Роман Панасович.
– Ночь прослонялся по Желехову или просидел где-нибудь в парке... А впрочем, нечего гадать, едем.

Небольшой, из красного кирпича домик Семенишина утопал в зелени. Под окнами цвели какие-то желтые цветы, а вдоль дорожки, ведущей к крыльцу, красовались огромные белые и красные пионы. Владов толкнул калитку - не заперто. Взошли на крыльцо, позвонили - никто не ответил. Позвонили еще раз, вдруг их окликнули из сада тонким голоском:

– Что вам надо, дяденьки?

Козюренко нагнулся над перилами крыльца. Под деревом стоял мальчик лет десяти в коротких штанах и клетчатой рубашке. Беленький, курносый.

– Папа или мама дома?
– спросил Роман Панасович.
– Ты же Семенишина сын?

– А то как же, Семенишина. Но родители на работе.

– А можно их подождать?

Мальчик пожал плечами.

– Они скоро должны быть.
– Он смотрел открыто, но все же настороженно.

Козюренко понимал, что мальчика следует как-то успокоить. Но как? Он неуверенно сказал:

– Мы из области, и нам надо поговорить с твоим отцом. Как тебя зовут?

– Олегом.

– Так где можно подождать?

– А заходите в дом. Там есть радио и газеты.

– А ты не хочешь вместе с нами за компанию? Где Лида?

Незнакомые дяди знали, как зовут его сестру, и это окончательно убедило мальчика, что они свои люди.

– В школе. Она же во второй смене.

– А-а...
– сказал Владов таким тоном, будто знал и только случайно забыл.

– Говорят, скоро вы на "Запорожце" будете ездить?
– спросил Роман Панасович, сев на диванчик.

– Папа говорил, что этим летом получим...
– И радостно прибавил: - Он хочет красного цвета.

– А ты?

– И мне тоже нравится.

– Ну и хорошо, - вмешался Владов.
– Если собрали деньги, то какие тут могут быть разговоры...

Роман Панасович бросил на него неодобрительный взгляд - зачем провоцировать ребенка? И Владов осекся. Но мальчику было приятно поболтать на эту тему.

– Еще не собрали, но папа говорил, что как-нибудь выкрутимся. Займем, а потом отдадим.

– Ну... ну, - хмыкнул Козюренко.
– А как у тебя дела в школе? поспешил он перевести разговор на другую тему.