Картина в тайнике
Шрифт:
– Так...
– немного смутился мальчик.
– Есть тройки?
– Не часто...
Роман Панасович встал, выглянул в коридор. Нарочно пришел к Семенишиным, пока хозяин не вернулся с работы - хотел узнать о нем побольше. Даже бытовые мелочи имели значение. Ведь они часто подчеркивают или обнаруживают ту или иную черту характера человека. Кроме того, Козюренко хотел поговорить с женой Семенишина. Может, она что-то знает, а если и нет, то не исключено, что влияет на мужа: бывали случаи, когда самые закоренелые преступники, которые вели со
Из коридора дверь вела в детскую комнату. Там стояла этажерка с учебниками, на стенах были развешаны карты и цветные вклейки из журнала "Украина", а на письменном столе лежала кучка тетрадок. Из открытой двери третьей комнаты выглядывала никелированная спинка кровати, на которой высилась гора подушек - обыкновенная скромная обстановка рабочего человека.
Стукнула калитка, и Олег высунулся в окно.
– Мама пришла!
– радостно воскликнул он и побежал встречать.
– У нас гости, мама, - сказал на крыльце, - так я пригласил их в дом.
– Молодец!
– похвалила мать. Она поставила в коридоре тяжелую сумку с картофелем, мимоходом поправила перед зеркалом прическу и остановилась в дверях гостиной.
– Вы к Якову?
– Надо поговорить с вами, уважаемая Вера Владимировна, - учтиво поклонился Козюренко, - только...
– он показал глазами на мальчика.
– Сбегай, Олежка, за хлебом, - нашлась та.
Мальчик недовольно поморщился - ведь интересно послушать разговор взрослых. Но в семье, видно, поддерживалась дисциплина: схватил авоську и побежал в магазин.
– Разговор у нас, Вера Владимировна, будет долгий и неприятный, так уж садитесь поближе. Мы, правда, не очень-то и желанные гости... Из следственных органов, вот мое удостоверение.
Женщина побелела как полотно.
– Неужели мой Яшко что-нибудь натворил? Он, товарищ следователь, как чуть выпьет, дурным становится...
– Всему свое время, Вера Владимировна. Сначала мы попросим вас ответить на некоторые вопросы. Это не допрос, и если вы не согласны...
Хозяйка подвинула к себе стул и наконец села.
– Что он натворил?
– прошептала она.
– Я понял, что вы согласны помочь следственным органам, не так ли? настаивал Козюренко.
– Спрашивайте, - женщина тяжело вздохнула.
– Вы знали, что ваш муж ездил на днях в Желехов?
– Да.
– Зачем?
– Занять денег.
– Когда должен был вернуться?
– Восемнадцатого мая.
– А приехал?
– Девятнадцатого.
– В котором часу вы его увидели?
– Вот как сейчас, после работы. Но он вернулся утром. Сказал, что был выпивши и не хотел нас беспокоить. Заснул в сарае на сене.
– Он занял деньги?
– Нет, но договорился, что тот его знакомый переведет по почте пятьсот рублей.
– И ничего ваш муж не привез? Никаких пакетов, свертков?
– А мы сейчас ничего не покупаем. На машину собираем.
Женщина отвечала сразу, не колеблясь. В ее
глазах Роман Панасович читал удивление и тревогу.– В Желехове .ограбили человека, - произнес он, пристально следя за выражением ее лица.
– Этого человека хорошо знал ваш муж. К нему и ездил за деньгами.
Женщина облегченно вздохнула, даже улыбнулась.
– Ерунда, - ответила уверенно.
– Яков этого не сделает. А я думала по пьянке...
– Хорошо, что вы так верите мужу...
– Я знаю: Яков не способен на преступление.
На выложенной кирпичом дорожке за окнами послышались шаги. Вошел Семенишин. Изумленно посмотрел на Козюренко, перевел взгляд на жену и Владова. Его покрытое мелкими морщинами лицо, действительно похожее на печеное яблоко, растянулось в улыбке.
– Здравствуйте, - сказал растерянно.
– Кто вы такие? Потому как вроде бы не знаю вас...
– Мы из прокуратуры, - перебил Козюренко.
– К вам, Яков Григорьевич. По делу.
– Из прокуратуры?
– Семенишин спокойно прошел к столу, сел, положив на него руки.
– Ну, если к нам есть дело, так говорите, зачем пришли...
Козюренко внимательно посмотрел на него: совершенно спокоен, никаких признаков волнения.
– Вы встречались в Желехове с Василием Корнеевичем Прусем?
– спросил.
– Ездил к нему.
– Когда?
– В воскресенье уехал, так?
– повернулся Семенишин к жене.
– Отвечайте только мне!
– Козюренко придвинулся к столу.
Теперь они сидели друг против друга, и Роман Панасович смотрел прямо в глаза Семенишину, будто хотел прочитать его мысли.
– В воскресенье, семнадцатого?
– Конечно. Приехал в Желехов поздно ночью и остановился в гостинице.
– Почему не пошли к Прусю?
– А где бы я узнал его адрес? Если бы знал, пошел бы к Василю - в гостинице ведь надо деньги платить...
– Но утром вы разыскали Пруся?
– Так я же знаю, где он работает! Утром пошел в заготконтору и там дождался его.
– Просили у него денег?
– На машину у нас очередь подходит, должен...
– И Прусь вам дал?
Семенишин покосился на жену. Ответил неопределенно:
– Да нет... Обещал одолжить пятьсот рублей.
– Когда вы ушли от него?
– Ну, пообедали в чайной... Выпили, и он на работу пошел. А я еще немножко посидел на скамеечке, до поезда у меня времени много было, - и на вокзал.
– Когда выехали из Желехова?
– В полдесятого вечера.
– Чем можете доказать?
– Как чем? Где-то билет у меня...
– Он озабоченно начал шарить в карманах и не находил. Наконец облегченно вздохнул - положил на стол железнодорожный билет. Роман Панасович посмотрел на свет - да, билет был продан восемнадцатого мая и на вечерний поезд.
– Итак, вы ехали поездом Львов - Ковель, который прибывает в ваш город в половине седьмого утра. Кто может засвидетельствовать, что вы приехали именно этим поездом?