Картограф

– Алексей Николаич! – строго сказал я. – Бригада пластунская, особого, так сказать назначения, а раз так, то все чины в ней на один ранг выше. Понимать надо!

– Как в гвардии? – уточнил Старинов.

– Именно так, – подтвердил его догадку я.

Оба офицера впечатлились. Младший подошёл к поручику и начал что-то яростно шептать ему на ухо. Их импровизированное тайное совещание прервал голос Данилыча:

– Вашзурятство, я извиняюсь, токма смеркатся уже! Нам бы засветло на ночлег определиться! В дому-то, мыслю, всяко покойней.

Я был с ним полностью согласен, но было одно но: пока что мы с ними направлялись в разные стороны.

Не получив никакого ответа, Данилыч продолжил:

– Тут недалече деревенька иметца, там, чай, посудачить посподручней выйдет.

Поручик, видимо, привык к подобным проявлениям фамильярностям со стороны бывалого сержанта, потому что строить его не стал, а просто спросил:

– Недалече – это где?

– Дык вон, туды вёрст пять будет, – и он показал прямо вперёд по ходу движения их отряда. То есть в противоположном от Самары направлении.

« …Твою мать» – сказал Штирлиц и грязно выругался. Это совсем не по дороге.

– Да и Вы, вашзурятство господин прапорщик, засветло никуды не дойдёте, – обратился ко мне Данилыч. – Вёрст пятнадцать, почитай, ни деревень, ни постоялых дворов. А до Самары и верхами засветло не успеть. Так что Вы уж лучше с нами пожалуйте, а с утречка уж и в Самару, коль пожелаете. Можа из ихних кто-нито да и поедет, а Вы уж с йими.

В его словах была сермяжная правда и здравый смысл: мотели здесь отсутствовали как класс, а ночевать в поле… Да, ну, на хрен!

– Едемте с нами, Андрей Иваныч! – задорно поддержал его Алексейка. – А там за чайком, глядишь, и договоримся.

Я в принципе был уже согласен, поэтому заявил:

– От рюмки крепкого чая я и впрямь сейчас бы не отказался! Только вот что, господа… Я сегодня без малого вёрст сорок пешкодралом отмахал, нет ли где места на подводе для усталого путника?

Глава 7

Как говорится: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти». Желающие могут поспорить, но я вот, к примеру, не стану, хотя ехалось мне действительно не слишком удобно. Телеги вообще не очень комфортабельный вид транспорта.

Вот так, сидя рядом с извозчиком первой телеги, я и ехал, плохо или хорошо, но ехал. По обеим сторонам от меня на своих лошадях двигались офицеры. Данилыч с парой бойцов был отослан в головной дозор метров на сто вперёд. Весь остальной караванчик, снова построившийся в походный ордер кильватерного строя, неспешно катил по пыльной просёлочной дороге Самара-Челябинск.

А, кстати, у них здесь есть такая трасса или нет? Его, Челябинск, когда основали-то? Не помню. Да, что не помню?! И не знал никогда. Надо будет при случае поинтересоваться. Или не надо?

А вот господа офицеры интересовались буквально всем. Ну, я бы на их месте тоже бы непонятного персонажа вроде теперешнего меня вопросами завалил.

– Андрей Иванович, – произнёс заурядный поручик. – Вы из каких мест в наши края?

Вот оно! Началось! Ну и, откуда же я? Ладно, сейчас что-нибудь скумекаем:

– Уж не посетуйте, любезный Роман Елизарыч, но этого я Вам сказать не могу. Не моя, простите, тайна. Служба была такая.

Хорошо, что я вчера этот сериал про экспедитора посмотрел, словечек разных нахватался. Хоть, какое-никакое, а подспорье.

Поручик хмыкнул и недоверчиво проговорил:

– Удивительно. Сами же говорили, будто бы, служба Ваша окончена, а сейчас секретничаете.

Подловил? А вот хрен тебе, ординарная посредственность!

– Да ничего удивительного, господин поручик. Служба закончилась, а тайны остались. Доводилось, небось, слыхать, что слово – серебро, а молчанье – золото? Ну, вот то-то и оно. Мы же не простую службу несли. На нас и разведка, и…

Я сначала хотел сказать «диверсии», но потом подумал, что у них тут такое слово, может быть, не в ходу. Даже начал было подыскивать подходящий синоним, как вдруг меня осенила догадка, что не надо ничего искать, прямо так и пойдёт:

– Да-а, и разведка на нас, и диверсии, и ещё кое-что.

– Диверсии? – удивился подпоручик Алёша. – Это что такое?

Класс! Вот именно такого эффекта я и добивался:

– Диверсии, Алексей Николаевич, – со значением произнёс я. – Это такие действия, которые мы, пластуны, иногда вынуждены производить в тылу врага. А нет-нет да и в ОЧЕНЬ глубоком тылу. Очень, очень глубоком. Порой в таком тылу, что это и не тыл уже даже, а вообще его, врага то есть, исконная территория. Территория знаете, что такое?

– Конечно! – ответил тот. – Вы уж нас за совсем-то дремучих не держите.

– Вот и прекрасно! – я поёрзал на этой фигне, которая то ли облучок, то ли кОзлы, делая вид, что стараюсь устроиться поудобнее, а на самом деле пытался придумать, про что мне им врать дальше. – Ну, так вот, бывает так, что надо пробраться на территорию вражеского государства и что-нибудь важное сломать, или поджечь. А ещё и сделать это всё так, чтобы они там все думали, что оно само как-то сломалось, или само загорелось.

– Территория вражеского государства? – удивлённо протянул младший из заурядных. – А какие у нас вражеские государства? Мы же войны ни с кем не ведём.

Я картинно всплеснул руками:

– Алексей Николаевич! Ну, вы прямо совсем как дитё малое! Да разве же обязательно войну везти? Враждовать и без неё можно. Есть же страны, с которыми у нас хорошие отношения, а есть и те, с которыми плохие. Вот вам и всё, ваше благородие.

Сказал и только что сам себе по лбу не треснул! Ну, какое «ваше благородие»? ЗАУРЯДСТВО! «ВАШЕ ЗАУРЯДСТВО» надо говорить! Сам же ещё и прикалывался над ними, и сам же забыл! Эх, блин! А всё сериал этот вчерашний! Вот только слово – не воробей, если уж вылетит, то его и не поймаешь, и не подстрелишь.

– Вашими устами, да мёд бы пить, – грустно улыбаясь, ответил мне подпоручик. – Ошибаетесь Вы на наш с Романом счёт, Андрей Иванович. Не благородия мы с ним покуда. Так, дети боярские.

А это ещё что за фигня такая? Разве боярские дети не дворяне? Очень надеюсь, что эти мои сомнения не отразились у меня на лице.

– Эт верно, – вздохнул Старинов. – Мне в поручиках года два походить придётся. Да и то ещё, наверное, не всё. Может, сразу капитана пожалуют, а, может, и не сразу… Алексею до дворянства и того дольше, – он повернулся к подпоручику и спросил: – Тебе до капитанского ценза лет пять ведь служить?