Касание пустоты

Браслет не пищал.

Я сунулся в пачку с порошком для кафеля. Я мог не только смотреть. Стоит приложить небольшое усилие, пачка порвется, и порошок посыпется вниз, вот как сейчас. Я улыбнулся. Если подуть, он будет похож на снег, начнет кружиться по комнате, ляжет белым слоем на пол.

Браслет слабо пискнул и снова затих.

Я дунул на порошок, и он закружился.

Я пошел назад. По дороге поправил немного швабру, сдвинул банку с чистящим средством. Вошел в основную лабораторию, неся с собой снег из порошка. Вернулся в себя. Вздохнул. Раз, второй. Перестал фонить. Открыл глаза.

– Офигенно, – выдохнул динамик.

По полу стелились следы порошка – от места в стене, через которое я, видимо, прошел, до того места, где сейчас стоял. В воздухе тоже немного витала взвесь. Я чихнул, и порошок полетел по всей комнате.

– Вот это сейчас получился шедевр! – восхищенно раздалось из динамика.

Команда стояла, приклеившись к мониторам. На двух шел повтор видеозаписи, на трех других ползли какие-то цифры и графики.

– Пойдем, осмотрим тебя в медблоке. – Виктор кивнул на выход, но я наотрез отказался. Чувствовал себя отлично, вместе со всеми хотел посмотреть видео и пообсуждать анализ первых данных с приборов.

Хотя о последнем тут же пожалел: пока все обсуждение велось в терминологии, которую я еще не научился понимать. Лео поймала мой блуждающий взгляд и подошла с другого конца комнаты.

– Лингвистам тоже непросто. Пошли пить чай?

Но чаю я не хотел. В итоге мы улизнули из лаборатории и вышли в вечерний парк. Земля вокруг дорожек подернулась инеем. Облака на небе рассеялись, и где-то там должны были светить звезды, но желтые фонари мешали их разглядеть. Шли мы молча, каждый думал о чем-то своем. В мыслях мелькнуло, что, несмотря на резервацию, угрозу нашим жизням, неудавшуюся космическую экспедицию, я был почему-то счастлив. Ну почти. И та магия, что творилась в лаборатории, стоила всех потерь и невзгод. Это было так удивительно.

Лео слегка опередила меня и сейчас стояла под фонарем, что-то разглядывая в руках. На ее лицо падал локон, выбившийся из прически. Она тряхнула головой, убирая его, и посмотрела на меня. Я еле успел отвести взгляд в сторону, не хотелось ставить ее в неловкое положение тут, взаперти. Мои эмоции – только моя проблема.

– Смотри, какой красивый узор из инея! – Она протянула мне невесть когда подобранный опавший лист.

Я лишь молча кивнул.

Зайдя утром в столовую, за одним из столиков я заметил хмурого Райли. Он выглядел невыспавшимся и сосредоточенно размазывал еду по тарелке. Не спрашивая разрешения, я подсел к нему и заказал себе две чашки кофе, так как есть совершенно не хотелось.

Райли какое-то время был погружен в свои мысли, потом, будто очнувшись, поднял на меня глаза.

– А скажи, Лёх, это сложно, то, что ты делаешь во время экспериментов?

Я усмехнулся на «Лёх» – Виктор, похоже, этим сокращением заразил всю экспедицию.

– Мне несложно. Но объяснить, как я это делаю, не могу. Механизм происходящего для меня совершенно не ясен. Может, вы, физики, собрав все данные, выведете какую-то рабочую гипотезу. Только на это и рассчитываю.

Райли только теперь заметил мои две чашки и удивленно поднял брови.

– Может, и нечего изучать, ты просто заливаешь в себя топливо, – он кивнул на кофе, – и обгоняешь время.

– Может, – я улыбнулся, представив эту картинку.

После завтрака мы пошли смотреть на разбор полученных в экспериментах с порошком данных. Я долго делал умный вид, наблюдая, как физики разбирают на графики огромную таблицу с числами, потом понял, что надувать щеки бесполезно. Но уйти мне не дали. Райли предложил написать обработчик для уже распределенных по категориям данных, и я завис в лаборатории до позднего вечера. Все уже разошлись, когда я, несколько раз проверив результаты работы программы, наконец решил, что с меня тоже хватит.

В гостиную не пошел, захотелось пройтись, немного проветрить мозги. Улица встретила морозным воздухом, наполненным взвесью снежинок. Из-за того что к вечеру похолодало, снежинки сыпались маленькие и колкие, так и норовящие попасть за шиворот или залететь в глаз. Спрятавшись от них под капюшоном куртки, я, не задумываясь, куда иду, брел по дорожкам, пока не вышел к пруду, еще не покрывшемуся льдом.

На черной глади качались несколько опавших листьев. Я сел на корточки, хотел коснуться пальцами воды, но не успел этого сделать. Организм сам потянулся к озеру. Я, оставаясь на месте, уже касался ледяной глади, погружался в нее. Сквозь толщу воды видел оранжевые фонари. Различал структуру жидкости, молекулы, распадающиеся на атомы. Проходя через это великолепие, внезапно коснулся илистого дна. Вздрогнул. Погрузился в него.

Вяло пискнул браслет.

Ил мне не понравился, поэтому двигаться глубже я не стал, покинул дно. Но воду – нет. Разбил ее на капли, создал из них свой рисунок.

Браслет пискнул еще раз.

Я словно дунул на воду, и капли, закружившись, сложились в искрящуюся спираль, похожую на фрагмент известного вангоговского пейзажа.

Браслет запищал в полную силу.

Я потерял себя. Нужно было возвращаться, но куда? Вокруг меня вода.

Браслет пищал.

Я занервничал. Тут, в парке, никто не придет мне на помощь, выкручиваться надо самому. И я, вспомнив, что умею дышать, вдохнул морозный воздух. Раз, другой. Потянул к себе всего себя. С сожалением покинул воду, но запутался в ветках прибрежных кустов.

Браслет пищал.

Я продолжал глубоко дышать. Выдрался из кустов, облаком неясной мне сущности собрался вокруг себя.

Браслет пищал.

Я вздохнул еще раз и наконец-то полностью собрался. Прислонился к дереву. Услышал… нет, почувствовал чьи-то быстрые шаги. Оглянулся и увидел приближающегося Райли. Подойдя, он коснулся меня рукой, будто проверяя, насколько я жив.

– Мониторинг сработал. Ты в порядке?

Я пока еще ощущал вокруг себя воду. Говорить не мог, просто молча кивнул. Райли остался рядом. Дождался, пока я оторвусь от дерева. И тихо пошел за мной, когда я развернулся в сторону корпусов.

У входной двери я на секунду остановился и посмотрел ему прямо в глаза.

– Спасибо. Правда, спасибо, что присматриваешь за мной.

– Сам себе ответь на вопрос, насколько ты контролируешь происходящее,– сухо отозвался Эванс.– И, может, тебе не стоит ходить одному? Если не контролируешь.

Да, нотация на ночь – прямо то, что доктор прописал. Я невольно улыбнулся.

– Контролирую. Но все равно спасибо за беспокойство.

А контролирую ли?..

Ощущение воды и прикосновений к илу никак меня не отпускало. И перед сном, чтобы избавиться от навязчивых впечатлений, я открыл в мобильном приложении экспедиции раздел с фотографиями. Пролистав бытовые корабельные снимки, нашел папку с видами на Проксиму и ее планеты. Удастся ли мне еще когда-нибудь побывать там? Сидя за приборной панелью, смотреть, как растет звезда, от точки до момента, пока не обретет корону протуберанцев. А потом стоять в обсерватории у смотрового окна и любоваться близкой звездой уже без помощи какой-либо оптики.

С этими мыслями я и заснул. Той ночью мне приснился странный сон. Я снова был в созвездии Центавра, как и мечтал. Только без корабля и даже без скафандра. Я висел над Бьенором – Проксимой b, но смотрел не на него, а в глубину чьих-то темных внимательных глаз. Я падал в них, а они поглощали меня, словно омут. Я должен был утонуть там, распасться на атомы, только так глаза могли усвоить мою сущность. Но мы словно находились в разных плоскостях реальности, и я, как Алиса Кэрролла, падал, оставаясь на месте.