Касание пустоты

У нас вошло в традицию по вечерам после ужина пить чай в гостиной лабораторного корпуса. Мы садились в уютные зеленые кресла вокруг круглого столика в самом дальнем углу, подальше от игровой зоны, особенно шумной по вечерам. Расставляли чашки, и можно было вести неспешную беседу. Костяком нашей компании оставались я, Лео, Райли и Виктор, но периодически к нам подсаживался и кто-то еще.

– Интересно, – задумчиво протянула Лео в последний перед началом экспериментов вечер. – Вот оглядываемся назад, всех великих ученых с их открытиями можно пересчитать. И сразу понятно: вот эти – список – великие. А как они себя ощущали, когда делали эти открытия? Тоже знали, что вот оно, великое, вошло в их жизнь?

– Вряд ли.

Я попытался себе представить, как пивовар Прескотт Джоуль проснулся с утра, обнял жену, хорошо позавтракал, вышел из дома, потянулся, посмотрел на небо и изрек: «Пойду-ка открою закон сохранения энергии. Пора, товарищи!»

– Может, и не будет у нас никаких открытий, – отозвался Виктор.

– Нет, так не получится. Загадочное явление уже есть, объяснять его так или иначе придется. А когда объясняешь загадку – формулируешь открытие, – Райли многозначительно задрал нос. – Так что нам осталось только выбрать, кто из нас станет великим.

– Посмертно, – тихо сказал я.

– Посмертно, – уверенно поддержал Райли. – Потому что при жизни великость открытия мы вряд ли осознаем, только потомки и смогут оценить всю мощь наших умов.

– Не ту профессию я выбрала, – взгрустнула Лео. – В нашей реальности великие – одни физики.

– Это еще почему? – возмутился я. – Гельмгольц и Майер были врачами.

– Значит, у нас с Акихиро огромные возможности, – обрадовался Виктор. – Надо правильно донести потомкам, как оценивать мощь.

Лаборатория состояла из двух комнат, разделенных стеной с ударопрочной металлической дверью. В основное помещение, похоже, стащили все приборы, какие только удалось найти в институте. На консолях вдоль стен и под потолком в совершенно неожиданных местах были развешаны различные фотодатчики и лазерные излучатели. По покрытому крупной плиткой полу змеились провода, местами уложенные в коробы, а местами просто скрепленные пластиковыми стяжками. Все оставшееся пространство стен было занято приборами, часть которых я даже не смог определить. Из знакомого здесь были осциллографы, частично подключенные непосредственно к датчикам, а частично – к ящикам непонятного вида, несколько анализаторов спектра электромагнитных и звуковых волн, излучатели высокочастотных колебаний. Зачем-то – рефрактометры и спектрометры. Где у меня собирались искать спектры, я решительно не понимал.

Данные со всей аппаратуры сбрасывались на центральный компьютер, расположенный во второй комнате. К нему были подключены мониторы, на которые выводились таблицы, графики и какие-то трехмерные визуализации. Напротив двери стоял небольшой диван, рядом с ним ютился круглый журнальный столик.

С лабораторией я познакомился вечером, а уже на следующее утро меня вызвали на инструктаж.

– Мы поставим на тебя датчики. Будем измерять температуру, сердцебиение, давление, насыщенность крови кислородом, нейронную активность, – сообщил Виктор. – При появлении признаков начала распада постараемся максимально оттянуть момент ввода препаратов. Определенный риск в этом есть. Но ты постараешься сам справиться, верно?

– Верно, – кивнул я.

Интересно, датчики увидят, как у меня трясутся поджилки? Пальцы на руках были ледяные, и я схватился за спасительную горячую чашку чая, которую мне сунула Лео. Смотрела она сочувственно, так что, видимо, мое состояние не осталось незамеченным. Надо срочно взять себя в руки, пока мы все тут не расплакались и не разошлись.

– Ты должен будешь попытаться повторить то, что сделал при заезде китайской лаборатории. Что ты, кстати, делал, давай еще раз обсудим. – Райли сидел с диктофоном, рядом с ним стояла камера для записи видео.

– Я пытался услышать и увидеть, что происходит за стеной. Поставьте какую-нибудь преграду и запустите за ней «Поймай меня, если сможешь». Лучше первый, не ремейки. Загляну посмотреть.

– Ты слышал, как мы с тобой говорили в тот раз?

– Да, слышал.

– Тогда делаем так. Ты сходишь за экран, но будешь следить за тем, что мы говорим. Если говорим, что надо возвращаться, возвращаешься. Мы тянем до последнего и вводим лекарства. Ясно?

– Ясно.

Райли отошел к мониторам. Я держался за спасительную чашку, отвернувшись к окну, чтобы никто не увидел моего лица.

– Я не дам им тебя убить, – уверенно пообещала Лео. – Все будет хорошо.

Все будет хорошо. Да.

– Мы готовы, – Райли кивнул на дверь в лабораторию. – Иди, мышка, сыр ждет.

Светильники в лаборатории были приглушены, излучая неяркий рассеянный свет. Все мониторы выводились наружу, туда, где оставался Эванс с командой, а внутри были лишь приборы. Среди них я разглядел портативный лидар, похожий на тот, что использовался на космофлоте. Вчера он мне на глаза не попался. Но сегодня я почему-то отнесся к лидару с нежностью, положил руку на шероховатую поверхность. Надо бы ему имя какое-то дать.

Посреди помещения соорудили пластиковый непрозрачный экран. Я встал в нескольких метрах перед ним. Глубоко вздохнул. Мне очень надо посмотреть, что там, с другой стороны. Очень! Ведь рано или поздно это поможет нам вернуться к нормальной жизни. Я потянулся. Экран становился ближе, еще, еще. Я коснулся его, я проникал внутрь, в каждую пору пластика, я охватывал его собой, поглощал. А потом увидел стоящего за экраном резинового зайца. Кажется, у меня в детстве была похожая игрушка. Я замер. Потом подался чуть вперед и коснулся его.

Истерично запищал браслет на моей руке и одновременно из динамиков раздался голос Эванса.

– Возвращайся. Срочно!

Я коснулся зайца еще раз. Я хотел посмотреть, что у него внутри.

– Алексей! – Голос Лео был выше привычного на пару тональностей.

– Возвращайся! – крикнул Райли.

Пищал браслет.

Я отпустил зайца.

Столько оборудования вокруг. Ящички, что там внутри? Сложная электроника? Пружины, противовесы, гироскопы? Или они вообще фальшивка – нет тут никакого оборудования? Можно демонически рассмеяться. Сейчас, сейчас сделаю это…

– Алексей, вернись назад! – Голос Райли обрел твердость. Он приказывал. Приказывал мне.

Я вернулся через экран. Что же там справа за черной поверхностью самой большой штуковины в этой комнате? Ведь я могу посмотреть туда тоже. Вообще, я могу посмотреть куда захочу.

– Алексей, вернись назад, – повторил Райли.

Я еще отступил. Я колебался. Браслет пищал. Это раздражало. Что там, за черной поверхностью?

– Алексей, вернись назад!

Да боже мой! Я разозлился. И вернулся. Увидел комнату своими глазами. Услышал звук браслета своими ушами. Надо срочно успокоиться, иначе не миновать транквилизаторов. Я сделал глубокий вдох, мир вокруг пошел кругом. Я закрыл глаза. Все хорошо, все отлично. Я весь целиком в себе. Сейчас надо успокоиться. Я дышу, я глубоко дышу. Сейчас все будет в порядке. Все хорошо.