Кастро Алвес
Шрифт:
Фагундес Варела декламировал на одной из своих последних ночных оргий в Сан-
Пауло стихи поэта, в которых было требование освобождения рабов и воспевалась
любовь. Письма Ален-кара и Машадо де Ассис о поэзии и драматургии Кастро Алвеса
тоже нашли отклик среди студентов. Поэта ожидали, зная уже, кто он, какова его цен-
93
ность, его значение. И все же, подруга, сколь высоко ни было
создалось о нем в Сан-Пауло, ему пришлось удивить город, настолько большой силы
достигли тогда его поэмы. Более того, в Сап-Пауло ему предстояло вырасти, стать еще
выше. На этой новой трибуне его голос получит резо-
94
нанс, которого до того ему получать не доводилось. Ибо в Сан-Пауло, подруга, он
переживет свои самые большие дни радости и горя. В Сан-Пауло его ждут самые
крупные триумфы, но здесь его ожидает и горе — уход Эужении, любви всей его
жизни, здесь начало его агонии. В Сан-Пауло жизнь откроется ему во всей полноте, в
величии радости и в величии горя. Юноша, который совсем недавно прибыл в Ресифе,
чтобы уехать оттуда двадцатилетним мужчиной, теперь проживет за один год в Сан-
Пауло целую жизнь, полную самых драматических мгновений. Он увидит у своих ног в
Сан-Пауло юных прекрасных женщин, которые будут искать его любви. Но он увидит
также, как его возлюбленная уйдет от него, чтобы избрать другие пути. Народный
вождь, он увидит за собою в Сан-Пауло волнующуюся, победоносную толпу. Но он
увидит также, подруга, что его жизнь уже подходит к концу, что его легкие поражены
«в кипении страстей», и поймет, что его так громко звучащий голос скоро умолкнет.
Сан-Пауло — это его величайший триумф, но это и его агония.
Сан-Пауло сумел полюбить его, понять и приласкать и стал величайшим периодом
его славы. И Сан-Пауло превратился в самого деликатного из друзей, когда его
любимец пал, пораженный недугом. Сан-Пауло был нежен, ласков и добр. И когда
Кастро Алвес уехал в другие края, лишившись любви и потеряв здоровье, он унес в
сердце тоску по любимому городу:
Сан-Пауло, навеки сохраню я Твой образ милый в памяти моей. Забыть возможно
ль сладость поцелуя, Любовь твоих прекрасных дочерой?
Этот столь волнующий период в Сан-Пауло, подруга, самое значительное время в
жизни поэта. Потому что в Сан-Пауло, моя негритянка, он написал для всех нас
«Голоса Африки» и «Негритянский корабль».
...Изменят звезды, угасая, Изменят волны, опадая. Изменит радость юных дней.
Одни лишь только прочны узы: Те, что меня связали с Музой -С подругой верною
моей!..
Женщины, моя подруга, буквально затормошили французов-парикмахеров, у
которых были заведения в Сан-Пауло, они замучили портных — всем хотелось иметь
новые красивые платья, невиданные прически. В этот вечер «Юридический архив»,
журнал факультета права, принимал в зале «Конкордия» поэта Кастро Алвеса.
Поговаривали,
что этот баиян-ский юноша удивительно красив, что у него роман-94
тический и одновременно спортивный облик, что он поэт и охотник, любитель скакать
на самых резвых лошадях, любит женщин со страстью Дон-Жуана. Разве не потеряла
голову, увлекшись им, Эужения Камара, самая знаменитая актриса страны? Разве не
жили они жизнью, скандальной в глазах общест
95
ва? Разве всепоглощающей чувственностью не были наполнены его стихи?
Женщины Ресифе и Баии стремились в его объятья и готовы были припасть к его
устам, едва увидев поэта, едва только он говорил им первые слова. Ему было всего
двадцать лет, он был пылок, как юноша, и утончен, как уже много познавший в жизни
человек.
Его романтическая, богемная и в то же время революционная фигура привлекала
женщин, пленяла их. Он то читал стихи об освобождении рабов, бросая зажигательные
призывы, то слагал нежные любовные стихи. И романсы на его слова * распевались на
семейных вечерах под аккомпанемент рояля. Так или иначе, он увлекал за собою целый
кортеж женщин. Говорили, что он как молодой бог *, что невозможно устоять против
его очарования. И вот забегали портнихи, засуетились парикмахеры, подгоняемые
нетерпеливыми сан-пауловскими дамами. Даже супруга английского консула,
увлекавшаяся спортом и поэзией, обновила к этому вечеру свой туалет, чтобы,
познакомившись с поэтом, очаровать его.
Мужчины тоже ожидали его с нетерпением. Едва только поэт прибыл в Сан-Пауло,
как все уже узнали о нем. Узнали, что он не воспевает смерть и не оплакивает свое
рождение — как это было принято, — а воспевает жизнь, любовь, говорит о рабстве
негров, о рабстве белых, об освобождении тех и других. Поэт, прибывший в город,
который Алварес де Азеведо и Фагундес Варела заворожили своими печальными, а
порою сатанинскими голосами, привез сюда еще неведомое здесь искусство. Правда ли
то, что о нем рассказывают? Что в Ресифе он был вожаком толпы и выступал на
площадях и с балконов, что он вызывал беспорядки в театрах, защищая свою даму, что
подстрекал к мятежам на улицах, защищая свободу? Что он основал общество для
освобождения негров и содействия беглецам? Что он создал новую поэтическую школу,
романтическую и освободительную, которая была как кондор, высоко парящий в небе,
почему студенты Ресифе и называли эту школу кондорской? Что он взбудоражил Баию,
избавил
95
ее от бесполезной риторики, втянул ее интеллигенцию в кампанию за освобождение
рабов? Что во время чтения стихов он казался вождем народа? Многое говорили об
этом баиянце с высоким лбом и черными глазами. Но ему ведь только двадцать лет, он
почти мальчик. Нет ли преувеличения во всех этих рассказах? Богатому и