Катарсис. Том 2

Кабинет ничем не отличался от помещений такого же назначения в подобных учреждениях: стол, на столе селектор и компьютер, четыре стула, шкаф, сейф, вентилятор. Зато хозяин кабинета имел редкую внешность, описываемую одним русским словом «боров».

Он был не просто толст, он был толст до безобразия и едва умещался на стуле, сделанном, очевидно, по специальному заказу. Никифор с трудом отыскал на жирной складчатой физиономии капитана маленькие глазки, о которых можно было сказать — поросячьи, с редкими белесыми ресницами, и носик-пуговку.

— Чем могу? — повернул к нему голову Швачко В.И., не здороваясь.

— Приветствую коллегу, — почти сердечно сказал Никифор, ожидая, пока ему предложат сесть, но не дождался и сел сам. Мельком глянул на экран компьютера: капитан Швачко играл с компьютером в электронные кости.

— Вот какое дело, капитан, — продолжал Никифор. — Ваши люди недавно чистили Митинский рынок и задержали одного человека.

— Мы задержали девятнадцать человек, — уточнил Швачко, — из них девять было в розыске, остальные проверяются. Что за человек вас интересует?

— Кахоев Муртаза Шамилевич, семидесятого года рождения.

— Чеченец?

— Чеченец, — подтвердил Никифор.

— Мы задержали группировку, занимавшуюся незаконным сбытом винно-водочных изделий, он наверняка связан с этой шайкой. Все чеченцы по сути своей воры и бандиты.

— Не все, — покачал головой Никифор, в душе тем не менее соглашаясь с оценкой «борова». — Этот чеченец работает водителем в торговой фирме «Алкогой».

— Разберемся. — Неопределенного цвета поросячьи глазки заместителя ощупали лицо Никифора. — Вам-то что за дело, майор… э-э?

— Певцов, — показал ему еще раз удостоверение Хмель. — Мне бы хотелось, чтобы этого парня освободили как можно быстрей.

— Посидит несколько суток в КПЗ, ничего с ним не сделается, — пожал жирными вислыми плечами Швачко. — Невелика цаца.

— А если он невиновен? — спросил Никифор, сдерживаясь.

— Я же сказал — разберемся. Решайте свои задачи, майор, а нам оставьте наши. У вас все?

Никифор усмехнулся, кивнул на экран компьютера.

— Конура, Луна и кости избавляют нас от злости?

Замначальника милиции побагровел, набычился.

— Что вы имеете в виду?

— Я пошутил. Так как, договоримся по-родственному?

— Навряд ли, майор. Не имею права.

— Имеешь, но не хочешь, — снова усмехнулся Никифор. — Вот если бы тебе позвонили сверху…

— Что ты сказал?!

— Я сказал, выпусти Кахоева! — жестко проговорил Никифор. — Этот человек нам нужен, понятно?!

Глазки капитана Швачко раскрылись шире, в них мелькнула растерянность, сменилась пренебрежением и раздражением.

— Майор, если не хочешь неприятностей на свою задницу — выметайсь-ка из кабинета! — Он протянул руку к селектору, но не дотянулся.

Никифор выхватил из стаканчика на столе остро заточенный карандаш и вставил в ноздрю капитана.

— Замри! Одно мое движение — и карандаш войдет на три сантиметра в твои заплывшие дерьмом мозги! Улавливаешь мысль? Не кивай, это чревато. Итак, крыса штабная, сейчас ты вызовешь кого надо и отдашь приказ освободить Кахоева! Понял? Если попытаешься шебуршиться, я вызову сюда бригаду СОБРа и развалю всю твою богадельню! Это говорю тебе я, ка… э-э, майор Певцов, командир группы особого назначения! Понял?

— По… нял, — прошептал взопревший капитан Швачко.

Никифор потянул носом, поморщился, вынул из носа капитана карандаш.

— Экий ты… ароматный, капитан, как газовое месторождение. Звони.

Швачко вдавил клавиш селектора, блеющим голосом вызвал капитана Стародубцева. Вскоре явился Стародубцев, пожилой, с залысинами и выдающимся брюшком.

— Слушаю, Владимир Илларионович, — попытался он вытянуться.

— Проследи там, Афанасий Петрович, — морщась, сказал Швачко. — Пусть освободят Муртазу Кахоева и доставят сюда.

— Зачем?

— Что за вопрос, Петрович? За ним тут пришли.

Капитан Стародубцев посмотрел на Никифора.

— Следствие еще не закончено.

— Да иди уже, капитан, — снова поморщился Швачко, — это не наше дело. СОБР заинтересован в этом бан… Кахоеве.

Стародубцев еще раз посмотрел на Хмеля и вышел.

— Я буду жаловаться вашему начальству, — пообещал несколько успокоившийся Швачко.

— Ой, не советую! — проникновенно сказал Никифор. — Начальство меня, возможно, и накажет за инициативу, но я всегда найду способ отблагодарить тебя адекватно, возможностей у меня хватает. Улавливаешь мысль?

Швачко опасливо придвинул к себе стакан с карандашами.

Ждать возвращения капитана Стародубцева пришлось двадцать минут, в течение которых замначальника отделения милиции молчал, пыхтел, сопел, потел и смотрел на гостя зверем, а Никифор размышлял об удивительных поворотах судьбы, заставлявших его то воевать с чеченцами, то спасать их. Наконец ввели Кахоева в наручниках. Узнав Никифора, он удивленно и злобно поджал губы, готовясь, очевидно, к очередному допросу.

— Снимите, — кивнул Никифор на наручники, вставая из-за стола.

Конвоир-сержант снял металлические браслеты.

— Документы отдали?

— У него были только права.

— Верните.

Сержант посмотрел на Швачко. Тот кисло кивнул.

— Верните.

Сержант козырнул и вышел.

Хмель посмотрел на Швачко.

— Спасибо, капитан. В долгу не останусь. Если понадобится помощь, звони в районный СОБР майору Певцову. — Никифор подтолкнул заросшего щетиной дядю Шарифы к выходу. — Двигай, дома поговорим.

Сбитый с толку Муртаза Кахоев зашагал впереди.

Никифор ждал, что их остановят в холле здания, но обошлось. Капитан Стародубцев вернул Кахоеву права, и тот в сопровождении Хмеля вышел из здания милиции. «Боров» Швачко поверил в «легитимность» визита коллеги и тревогу поднимать не стал.

Никифор и бывший задержанный спустились по лестнице на улицу.

— Садись в машину, — сказал капитан.

— Не сяду! — уперся Муртаза. — Куда ты меня хочешь везти?

— Садись, быстро! — Ноздри Никифора побелели. Он едва удержался, чтобы не врезать чеченцу по морде.