Катастрофа

Бунину, во всяком случае, оно доставило много веселых минут.

Дмитрий Сергеевич начал послание задушевно:

«Господин Начальник Государства! Пишу Вам потому, что люблю Ваш народ особой любовью, какой его не любят другие… Я не решился бы обратиться к Вам, если б не твердая уверенность в том, что обращаюсь не только к Великому Вождю великого народа, но к кому-то большему, кто не всем еще известен: к единственному человеку в Европе, который в состоянии отразить самую большую опасность, какая когда-либо угрожала культурному миру, так как отразить ее может только тот, кто углубит внутреннее содержание повседневных явлений».;

«…Я — писатель. Писатель среди народа это — как птица в воздухе, легкая, слабая, но взносится выше и видит дальше, чем сильные и пассивные».

Далее шло нечто скромненькое:

«…Если я имею талант, какой приписывают мне мои читатели, то, может быть, видел в этом государстве то, чего не видели другие, заметил то, чего другие не заметили».

«…Все это побудило меня обратиться к Вам, Господин Начальник Государства, с просьбой о свидании, хотя знаю, как дни Ваши обременены трудом».

Пилсудский полтора часа слушал птицу от литературы, но мирные переговоры все равно начал. Случилось это 7 августа. 18 октября военные действия были прекращены.

Забавное совпадение (просьба к читателю: не связывать его с именем Мережковского)! Еще в январе того же, двадцатого года Пилсудский пригласил к себе на службу Бориса Савинкова. И вот, в тот же день, когда Мережковский давал советы Начальнику Государства, в гостиницу «Брюлевская», в номер, который занимал Савинков, забрались злоумышленники. Далее — газетная хроника:

«Была совершена крупная кража. При помощи подобранного ключа вскрыт несгораемый шкаф. Похищено 500 тысяч царскими рублями, 8 миллионов польских марок, 40 тысяч франков и на 24 тысячи царских золотых рублей, а также драгоценности, документы, переписка с Пилсудским. Розыски полиции не увенчались успехом».

Ах, эти революционеры и контрреволюционеры (что в конечном итоге одно и то же)! Не сеют они, не пашут, а мешки с золотом имеют. Откуда? Вот благодатная тема, ждущая своего исследователя.

* * *

Предвижу вопрос читателя: чем занимался Савинков в Польше? Военными делами вообще, а в частности — формировал в составе войск Пилсудского подразделения Булак-Балаховича. Кстати, этот крестьянский сын прошел путь от скромного штабс-ротмистра до генерал-майора. Как и Махно, воевал на стороне большевиков, но, разочаровавшись в них, перешел на сторону белых. Отличался стратегической мудростью и исключительной личной храбростью. В 1940 году 56-летний Станислав Никодимович был убит в Варшаве неизвестным. Что ж! Еще один факт для любителей политических загадок.

Пришла весть, что большевики надругались над могилой доблестного генерала Лавра Георгиевича Корнилова.

Борис Мирский, задыхаясь от эмоций, выступил со статьей «Красное и черное» в «Последних новостях». Русские люди качали головой, читая:

«…Из России бегут без оглядки уже не люди одного какого- нибудь партийного катехизиса, даже не одного класса, бегут разные и непохожие, богатые и нищие, славные и безвестные, — течет многообразный поток русского изгнания, оседая в крупных европейских центрах…

Эта новая русская эмиграция слишком разнокачественная, и ее нельзя суммировать, нельзя обобщать. Если внимательно присмотреться к быту эмигрантов, к их нравам, то это непривлекательное зрелище… Психологическая природа вынужденного пребывания на чужбине, при всем внешнем материальном различии, как это ни странно, почти одна и та же: мелочный и злобный провинциализм, уездная атмосфера взаимных пересудов, интриганство; сплетня, внесенная в порядок общественного дня. Бесталанная и позорно похоронившая себя «соль земли» старого строя, реакционеры, перебивающиеся политическими интригами и черносотенством, томительно надеющиеся на далеких генералов».

В Берлине с лекцией выступил Антон Иванович Деникин, еще в апреле сложивший с себя звание Верховного правителя Южно- русского правительства и объявивший своим преемником Врангеля. Сам Деникин на английском эсминце отправился в эмиграцию.

Замирение Пилсудского с Троцким дало возможность большевикам обрушить все свои силы на армию Врангеля, раздерганную, распропагандированную, где рядом с геройским самоотвержением соседствовали малодушие и предательство.

2

Владимир Бурцев, начавший с увлечения террором и призывами к цареубийству, стал знаменитым после своего сенсационного разоблачения Евгения Азефа (правильней — Азева). В Париже с 1920 года Бурцев издавал газету «Общее дело». Он печатал материалы, в которых на основании новых изысканий обвинял большевистскую верхушку в шпионаже в пользу Германии.

Разоблачительную публицистику Владимира Львовича с охотой помещали многие эмигрантские газеты:

«Бурцев напоминает, что начиная с мая 1917 года он формально обвинял Ленина и его многочисленных друзей — Троцкого, Зиновьева и Раковского в сношении с неприятелем и в измене России. Правительство Керенского, пишет Бурцев, осталось глухим к моим обвинениям, давая большевикам возможность продолжать их дело измены. Бурцев заявляет, что он всегда имел полную уверенность в том, что Ленин во время войны поддерживал сношения с Германией… Во время последней поездки в Берлин лицо, занимающее в Германии высокое положение и игравшее во время войны значительную роль, категорически подтвердило убеждение Бурцева в том, что Ленин состоял на службе у Германии и получал от нее деньги. Бурцев пишет: «Я утверждаю, что начиная с августа 1914 года и в сравнительно короткое время немцы передали лично Ленину 70 миллионов марок для организации большевистской агитации в союзных странах. Конференции в Циммервальде и Кентале, которые сыграли такую отрицательную роль в международном социалистическом движении, были организованы Лениным на германские деньги и при помощи германского генерального штаба. В течение 1915 и 1916 годов Ленин много раз посещал тайком германское посольство в Берне, где агенты генерального штаба вручали ему деньги и давали инструкции для его дальнейших действий» (Варшавская газета «Свобода», 5 октября 1920 г.).

3

Войска Врангеля отступали к роковой черте — Крыму.

42-летний барон с 11 мая двадцатого года стал главкомом русской армии. Лихой наездник, бесстрашно ходивший в первых рядах нападающих на вражеские редуты, успел отличиться еще и войне с японцами. В 1910 году он с блеском окончил академию Генерального штаба. В первую мировую получил чин генерал-майора и под свое начало — кавалерийский корпус.

Уже во время гражданской войны с присущей ему горячностью готов был провести земельную реформу, отобрать землю у помещиков и всю ее передать крестьянам. Склонен был значительно сократить чиновничий аппарат России, не только поглощавший уйму средств, но своими амбициями и бюрократическими структурами, порой похожими на непроходимые болота, засасывавший многие полезные дела и начинания.

Выступая перед офицерами или представителями финансов и банкового дела, Петр Николаевич пытался вдолбить в их головы уверенность в победе белого движения.

— Для этого, — говорил он, — нужны единство и еще раз единство!

Его высокая стройная фигура в черной черкеске весьма напоминала лихого джигита, каким он и был по всей своей сущности, не только в стратегии, но и в политике. Его несколько странное, удлиненное лицо с «волчьими глазами» производило сильное впечатление. Во всем — в манере говорить, в нервных и решительных жестах, в повелительном тоне — чувствовался сильный и решительный человек.