Катешизис

Варан, словно стражник, лёг у входа в крепостные ворота, через которые прошли женщина и мужчина.

— Он что-то охраняет? – спросил Каин, указав на животное. – Или стережёт меня, чтобы я не убежал? Так я не убегу. Мне некуда бежать.

Грустно улыбаясь, женщина нежно погладила тонкими, красивыми пальцами лицо Каина.

— Он действительно стережёт. Но не тебя, нет. Он охраняет наш мир от Овец и Баранов, - улыбнулась женщина.

Каин не испытывал ни голода ни жажды. Приняв омовение, смыв с себя пыль и пот тяжёлого путешествия, он сел за стол, накрытый бордовым полотном. Напротив села женщина. Его не удивляла необычность архитектуры, предметов, одежды из полотен, которые поднесла ему женщина. Казалось, мужчина знал, что такое существует, что такое должно быть. И создаётся это не желанием Господина, а руками человеческими, руками, которые способны не только держать мотыгу и заботиться о пропитании, но руками, принадлежащими человеку ищущему, творящему.

— Ешь, - мягко произнесла женщина.

Каин кивнул, и неторопливо принялся за еду.

— Меня зовут Лилит, - сказала женщина.

— Лилит, - повторил Каин, сделав глоток терпкого напитка, называемого вином. Теперь уже про себя он повторял это красивое имя, пытаясь уловить его вкус, запах, ощутить его приятную свежесть. Ему нравилась женщина. Каин видел, что она была старше его. Но красота и женственность неподвластны возрасту. Когда они есть, то лишь подчёркиваются с годами. Каин, ещё не осознавал истинность происходящего, но чувствовал, как в груди нечто переворачивается, как приятная истома наполняет тело, как кружит голову, когда он смотрит в её глаза, рыжие глаза. Глаза цвета тайны. Может это просто усталость, вызванная долгими скитаниями по пустыне? От неё кружится голова? Но Каин совсем не чувствовал себя уставшим. Радость от спасения кружит голову? Только лишь? Конечно же, не всё так просто.

Женщина напротив!

Что-то переворачивалось в груди, казалось, можно вдохнуть глубоко и, оторвавшись от земли, взлететь. Сердце стучало часто, словно хотело вырваться из тела, и упасть к ногам Лилит.

Каин не понимал, что значит любить женщину. В его жизни была только мать - Ева. Он видел в ней человека, которому обязан своим рождением.

Но – был о ещё одно чувство.

Никто не утаивал от него, что сказочного рая родители лишились по причине Каинова зачатия. Он ощущал себя виноватым перед матерью. Каин не мог любить её так, как человек любит женщину. Чувство обязанности, жалости, уважения и самое главное - чусвто собственной вины – пожалуй, всё.

То, что происходило с ним сейчас, конечно было иным.

— Кто ты? – спросил Каин. – Не думал, что есть ещё люди, кроме родителей и брата. Я заворожён тобой. Твоей красотой, твоим голосом. Не скажу, что я удивлён тому, что ты есть. Кажется, что я когда-то знал тебя. Понимаю, что такого быть не может, но такое ощущение, что я всегда знал о тебе. Что мечты о тебе родились вместе со мной.

Лилит улыбнулась, поправив платок, скользнувший с плеча и обнаживший на мгновение нежно-смуглую кожу:

— Я - женщина, которая была чуть раньше твоей матери.

— Ты знаешь мою мать?

— Конечно. Я знаю всё. Я знаю твоего отца. Он меня тоже знал.

— Знал? – удивился Каин, - он ничего и никогда не говорил о тебе.

— Не думаю, что он помнит. А если и помнит, то никогда не расскажет. Он выбрал жизнь без меня. Зачем же ему вспоминать об этом.

— Но… - Каин пытался узнать больше.

Лилит перебила его

— Ещё знаю твоего брата.

— У меня более нет брата – Каин не смог смотреть на женщину, и отвёл глаза. Он испугался, что сейчас предстоит ему рассказать о братоубийстве и женщина отвергнет его. Но не скитаний по пустыне он опасался. Путь его был долог и изнурителен, но он был ничем, в сравнении с потерей Лилит. Он понимал, что покинуть родителей и отчий дом, испытать жажду, голод и острое желание смерти - ничтожно в сравнении с возможностью потерять человека, с которым сейчас находился.

Но Лилит прервала тяжёлые мысли, сгущавшиеся в голове Каина:

— И о том, что теперь у тебя нет брата, я тоже знаю, ты сказал об этом, ещё за воротами, в пустыне.

Каин не хотел неправды. Лжи не хотел. Он не смог бы оставаться рядом с Лилит, сколько ни будь времени, не сознавшись в свершённом. Не сознавшись в том, в чём обвиняют его.

— Я убил брата, - заговорил он, глядя в рыжие глаза сидевшей напротив женщины, любимой им женщины. Заговорил, мысленно прощаясь с великолепием их обладательницы.

— Ты же знаешь, что убийства не было – спокойно отвечала Лилит. –Давно мёртвый человек, лишь думающий, что живущий – наступил на мотыгу оставленную тобой. Он выбрал свой путь, не выбирая.

— Но господин сказал…

— Ещё скажи мне, что и Овцы с Баранами сказали, - перебила его женщина. – Неужели ты думаешь, что Великое Что-то, способное создать весь этот мир, видимый и невидимый тобой, настолько глупо, что будет слушать мнение Овец и Баранов?

— Так говорят Овцы и Бараны.

Тут, Каин понял, почему он не оправдывает себя. Почему не настаивал перед Господином, очищая имя своё. Он хотел смерти своего брата. Он не считал его человеком, достойным жизни. Он не принимал его лживости, мнимой покорности, лицемерия. Если бы Авель сам не оступился и не упал, Каин бы совершил то, что сделали мотыга и брёвна ограды. И сейчас, вспоминая произошедшее, он ощущал, что когда Овцы и Бараны заблеяли об убийстве, часть Каина согласилась с возложенным на него обвинением.

— Нет, - ответил он Лилит, встав из-за стола, - я действительно убил брата своего. И не хочу, что бы было по-другому. Я не могу лгать, говоря, что сожалею о его смерти.

— Другого ответа я от тебя не ожидала, - Лилит поднесла бокал к влажным губам и сделала небольшой глоток - человек ответственен не только за поступки, в большей степени он ответственен за желания, ибо они первопричина всего. Не думай, что я укажу тебе на дверь. Не затем ты пришёл сюда. Не затем тебя сюда привела твоя воля. Ты шёл, хотя и не знал куда идти. Ты принял на себя волю за своё будущее. Таких, как ты, не прогоняют. Разве что Овцы и Бараны. Ну, да я думаю, с ними ты сам бы не захотел оставаться. Таких, как ты направляет тот, чьё имя тебе я не скажу. Он сам тебе когда ни будь его откроет. А теперь, Каин – главное, что мы вместе.

Она встала из-за стола, подошла к Каину и взяла за руку. Мужчине показалось, что кровь в теле его закипела от прикосновения её ладони. Грудь разрывалась. Сердце билось в счастье. Он ощущал в себе такую силу, которая смогла бы перевернуть мир, землю, небо, звёзды и самого Господа, но Каину ни до чего из перечисленного не было сейчас дела. Сейчас в его ладони была ладонь самой прекрасной женщины на свете. Единственной женщины.

Лилит увлекла его за собой. Четыре ночи подряд они были рядом. И ни что и не могло их потревожить. Ни что не способно было разорвать их объятия. Разомкнуть их поцелуи. Они познавали друг друга. Наслаждались друг другом. И не было выше наслаждения.

В мёртвой пустыне вода забила ключами из безжизненного песка, могучие плодоносные деревья выросли у живительных ключей. Рыба заплескалась в появившихся чистых озёрах. Животные заполонили оазис. Когда, на пятый день, уставшие, но счастливые Каин и супруга его Лилит вышли навстречу солнцу немало они возрадовались произошедшим переменам и ещё более уверовали, что необходимы друг другу. И поняли, что с ними, правда. Что с ними любовь, что красота с ними.

***

Было ли мне страшно? Казалось, коридор длинный, как сама бесконечность. Но я предпочитал двигаться в желтоватой, тускло освещённой бесконечности. Ощущение, что я убегал от кого-то несколько минут назад, исчезло, словно и не было его вовсе.

Стало немного зябко. Я чувствовал прохладу. В какой-то момент, зубы застучали от холода. Казалось, сейчас пойдёт снег. Но коридор был чист. Не было ни снега не инея, ни даже паутины, пыли на полу, и той не было. Вакуум.

Интересно - здесь кто-то убирает? Ежедневно, постоянно. Может быть, та самая старушка, которая указала мне дорогу? Но, тогда, наводя такую чистоту - она работает без перерыва.

Тысячи теней по коридору. Моих теней. Что они делают? Преследуют меня? Или, может быть, просто сопровождают. Стремятся напугать своей серой, безмолвной прозрачностью, или оберегают, являясь едва различимыми спутниками в безмолвной жёлтой пустоте коридора? Лампочки под потолком через каждые три-четыре метра. Слегка пригнув голову, я иду вперёд. После каждой лампы, тень впереди более насыщена, увеличивается, сзади едва различимая, уменьшается, затем наоборот, и так до середины пути они сравниваются в размерах, становятся маленькими, умещаясь у меня под ногами. Вдруг вновь вырастают и продолжают свою пляску в такт моему движению. Они, тени, словно передают меня друг дружке, как эстафетную палочку. Принадлежат ли они мне? Могут ли тени кому-либо принадлежать? Говорят ведь: “Тень падает”. Значит, она изначально отторгается и, может быть, живёт своей жизнью, считая меня своей неотъемлемой частью, при условии наличия света. Значит ли, в таком случае, что я в такой же мере принадлежу ей, в какой она принадлежит мне? И сейчас мои тени бросают меня друг другу, как волейбольный мяч, нет, даже как мячик для гольфа? Тогда я могу прекратить их игру! Остановившись, я прерву дурацкую эстафету, в которой меня швыряют от лунки к лунке, от лампы к лампе. Попробовать? Но могу ли я сейчас остановиться? Теоретически – да, конечно. На самом же деле – остановка – мнимое ощущение хозяина положения. Разве из мячика я превращусь в игрока? Нет, отнюдь, я останусь тем же мячиком, только залетевшим в заросли кустарника. И это совсем не значит, что меня не отыщут и не ударят с размаха клюшкой.