Каторжница

Эта женщина без возраста, хоть и не маг. Жрица. Могу лишь предположить, что ей около сорока человеческих лет. В уголках ее светлых глаз прячутся крохотные морщинки. Возможно, они были бы больше, если бы она не использовала мази и не владела секретами пленительной красоты. Возможно, они были бы меньше, проживай Женна другую жизнь. Не здесь. Не так. Но это была бы уже не она.

Ее наряд отличается от прочих одежд девок. Она сама не девка. Другая. Это желтая блуза и длинная до самых щиколоток юбка-солнце, красивая, цветастая, по подолу украшенная каменьями и чем-то цветным, издали не разобрать. Одежды так откровенны, что невольно возникают мысли о плотских удовольствиях. Но открыты вроде и не сильно. Вырез не настолько глубок, как носят остальные, юбка значительно ниже колен, но все же… разрез на юбке впереди выглядит призывно, и когда женщина садится, ее ноги обнажаются до самого паха. И я вижу это. На ней нет белья.

Краска заливает мое лицо. Взгляды многих девочек устремляются туда же, где блуждает мой взгляд. Я не могу оторваться.

Смущенно опустив глазки, Женна расправляет юбку, и поднимает взгляд без тени стыда. Игриво улыбаясь.

Она сделала все специально.

Жрица интимных ласк источает тонкий едва уловимый аромат, но такой сладкий, что не почувствовать его невозможно. Была бы я мужчиной, уже бы желала остаться с ней наедине. О чем я говорю? Я, девчонка пятнадцати лет, хочу познакомиться с ней поближе. Хочу, чтобы здесь остались только мы, я и она. Хочу коснуться ее длинных светлых волнистых волос, ее темной блестящей кожи. Как она добилась такого блеска и цвета? И даже присутствует желание оставить ее секреты при ней, просто касаться, любоваться, дарить ласку самой женщине и ловить лучи ее внутреннего солнца своим разгоряченным телом.

В ее изящных руках очарование — металлическое плетение, полное колокольцев и камней. При каждом движении самодельный музыкальный инструмент издаёт мягкий перезвон. Глядя на нас, она проводит своими ухоженными руками по металлу, и мы слышим задорные высокие ноты.

Это царство неги.

В ней нет блуда, которым горят глаза мужчин, вечерами спешащих к девицам. Мы провожаем тех завистливыми взглядами из наших кривых оконцев, и я знаю, что многие тайно желают оказаться по другую сторону двора, в пещерах в глубине острова. И встречать воинов с их добычей и блудливыми намерениями.

Но мы носим глухие рубахи и можем только слушать рассказы.

Иначе живет и Женна. Ей принадлежат отдельные покои. К ней вхожи лишь те, кого она приглашает сама. И этой привелегией женщину наделил старый вождь. А Александр порядков не менял. Не спрашивайте почему. Вы знаете ответ.

— О чем вам рассказывали девочки? — звучит негромкий и какой-то очень легкий голос.

В нем нет ни глубины ни фальши. Я понимаю: Женна не обременена ярким интеллектом. И не честолюбива. Чувственное дитя наслаждения.

Звучат ответы наших девчонок. Нам рассказывали обо всем на свете. В красках описывали все виды ласк. О том, как доставить удовольствие мужчине, руками, губами, другими частями тела. Как владеть двумя, тремя одновременно. О том, как получить наслаждение самой, как подарить интимную ласку женщина.

Женна якобы изумленно округляет глаза и прикрывает ладошкой рот, слушая непристойные изречения девчонок. Она выспрашивает детали, подробности, будто бы сама в совершенстве не владеет этой наукой и не является опытнейшим из практиков. И когда самые бойкие и говорливые девицы начинают краснеть и заикаться, наставница едва-заметно улыбается.

Ее цель не обьяснить. Не узнать. Она играет с нами. Мы смущены, робеем. Она вынуждает нас называть те части тела, о которых мы говорим. Называть по-разному. Нежно, грубо, с любовью.

Смеёмся.

— А ты чего молчишь? — поднимая брови, обращается она ко мне.

Пожимаю плечами. Мне сегодняшняя тема кажется какой-то несерьезной. Я все умею — училась старательно, запоминала, повторяла. Но мне далека и чужда эта фривольность и легкость Женны. В моей жизни все по-настоящему. Надлом, страх, угрозы, месть. В ее мире существует одно — плотское удовольствие. То, к чему стремится каждый мужчина. И редкая женщина.

— Иди ко мне.

Я встаю и приближаюсь к женщине в яркой юбке и с удивительными чистыми в своей открытости глазами.

Тебя зовут Нити, не так ли? О тебе так много говорит вождь? — шепчет она мне, едва я опускаюсь перед не на колени. Он говорил! Мысль волнует сильнее всего, что происходит. Не это ли была ее цель? — Доставь мне удовольствие.

В горле пересохло. С трудом сглатываю. Остальные смотрят, но Женну это нисколько не заботят. Отчего так волнует меня?

Касаюсь кончиками пальцев ее скулы. Двигаюсь вниз, к подбородку. Она смотрит с любопытством. Ни капли притворства. Ни единого сомнения. Она доверяет мне и всему, что я с ней сделаю. Моя рука опускается ниже по шее, проходится по краю выреза ее тонкой блузы. Что за изящная работа. Ткань не из нашего мира, определенно. Она с запретного юга.

— Ты волшебство, — шепчу я, припадая к ее губам.

Я представляю себя мужчиной. Ощущаю себя Александром, счастливчиком, которому дарована честь провести часы с этой очаровательной девой. А она, полностью расслабленная и доверчивая, плавится от наслаждения в моих руках.

Ладонь делает то, что я хотела сделать с первых минут, — пробирается под ее юбку. Ее кожа совершенно гладкая и удивительно нежная, а по внутренней стороне ноги стекает сок. И когда мои пальцы совершают это шокирующее открытие, я распахиваю глаза, а Женна, улыбаясь, припадает губами к моим пальцам и учит девочек примудростям оральных ласк, нисколько не стесняясь рассказывая про оттенки вкусов секретов женщин и мужчин.

— Вот теперь, когда мы с вами достаточно близко познакомились, пришло время научить вас, дорогие мои, главному, — искусству поцелуя.

На лицах многих, да и моем собственном, я замечаю гримасы разочарования.

— Скучно? — лукаво улыбается она. — А я вам так скажу, девочки: нет ничего сильнее, ничего ценнее и ничего желаннее одного поцелуя. Каким он должен быть?

Мы несколько мгновений молчим, робко подбирая слова. Каким должен быть этот поцелуй?

— Страстный? — Долгожданный? — Пьянящий?

Ее взгляд скользит с одной девушки на другую, замирает на мне, уходит. И только, чтобы вернуть этот взгляд, я говорю:

— Запоминающимся. — Интересно. Как ты заставишь его запомнить именно тебя, Нити? Тебя, а не сотни других?

Она говорит об Александре? Неужели, их действительно были сотни? Как целовать мужчину так, чтобы он думал только о тебе? Желал лишь тебя? Грезил о твоих ласках?!

— Научи, — выдыхаю едва слышно. — Поцелуй — это послание. Близость — ваш диалог. Целуя, вкладывайте в то, что делаете, всю свою душу. Никогда не касайтесь мужчины небрежно. Разговаривайте с ним своими губами, руками, своим телом. Ваш поцелуй — нечто особенное. Невинная шалость, признание, просьба или обещание, даже приказ. Он может быть всем, а может оказаться пустышкой. Нет ничего более омерзительного, чем скупая вымученная ласка, небрежно оказанное внимание, без чувства и без эмоций. Лучше один поцелуй, но тот, который будут вспоминать годами, чем сотни, о которых на утро забудут! Не обесценивайте ласки, не дарите их понапрасну. И никогда, девочки мои, никогда не целуйте без удовольствия! — Женна, наконец, отводит от меня взгляд, и я начинаю часто дышать. — А если надо… — Вас научили так многому, но ничего вы не знаете! — впервые встречаю ее гнев. — Закройте глаза. Представьте на его месте другого. Отстранитесь и начните ласкать себя сами. Покажите мужчине, как подарить вам наслаждение!

Жрица заставляет нас целовать друг друга на глазах у остальных, вкладывая определенные чувства и послания в то, что мы делаем. Этот урок мы запомнили. Этот урок нам понравился. И этот урок сблизил многих из нас.

Но я так и осталась одиночкой.

Превозмогая себя и адское желание раствориться в собственных умопомрачительных ощущениях, изо всех сил отталкиваю мужчину. Это похоже на объятия дурмана, сна, что не зависит от того, устал ли, изнемог, того, который желан столь сильно, что все прочее кажется никчемным, и влечёт неимоверно. Объятия затягивают обратно. До одури хочется коснуться его тела, утонуть в пьянящих омутах бездонных голубых глаз. Гляжу на него и, словно, в буйной круговерти воды, тону, забывая о былом.