Каторжник император. Беньовский

— Вы могли бы указать дом, в котором вы познакомились с женщиной, назвавшейся Эмилией?

— Наверное, не смогу. Я находился тогда в невменяемом состоянии. Меня опоили каким-то одурманивающим снадобьем.

— Вот видите? Что же вы от нас хотите?

К счастью для Германа, в Бари жил крупный торговец, с которым старый Бальдамус имел дела, поставляя ему партии полотна. Этот торговец сочувственно выслушал историю о злоключениях незадачливого венца и снабдил пострадавшего деньгами, чтобы тот смог добраться до Фиуме.

— Печальный урок мне на всю жизнь, — закончил Герман свой рассказ.

— Всем нам горький урок, — ответил Беньовский. — Выходит, Ристич был прав в своих подозрениях. Альберти и его люди — одна пиратская шайка.

Морис Август посетил местного венецианского консульского агента и узнал от него, что человек, называвший себя Никколо Альберти, никогда не служил в Венеции и не плавал на венецианских кораблях. Через местную австрийскую полицию Беньовский получил сведения из Мантуи. Да, в районе этого города находятся поместья семьи Альберти, бывших приближённых герцога Мантуанского. Но никаким преследованиям со стороны имперских властей эта семья не подвергалась, земельных владений не теряла. И среди её членов не было никакого моряка по имени Никколо.

По причине столь грустных событий владелец «Геракла» Грибель свалился с тяжёлым сердечным приступом. Через некоторое время в контору Беньовского заявились два бывших матроса, остававшихся на шхуне ещё от прежней команды. Они были нежелательными свидетелями для Альберти. Придравшись к матросам по каким-то пустячным мелочам, шкипер приказал высадить их на берег. До Бари они добирались пешком, питаясь Христовым именем. В Бари удалось подрядиться матросами на попутное венецианское судно, а из Венеции добраться до Фиумё было уже не трудно. А о судьбе телохранителя-хорвата, приставленного к Герману, ничего не удалось узнать. Скорее всего его просто выбросили по распоряжению Альберти за борт.

Впоследствии через австрийскую сыскную службу были получены кое-какие сведения. «Геракл» достиг Сицилии, и шкипер якобы по поручению фиумской компании распродал часть товаров мессинским купцам. Называл он себя уже не Альберти, а Джованьоли. Далее корабль, по одним сведениям, отправился на Мальту, а по другим — в Тунис. Вероятно, шкипер, главарь шайки, продал в конце концов шхуну испанцам. Корабль, похожий по описанию на «Геракл», был замечен в западной части Средиземноморья.

— Урок всем нам. И скверное начало, — повторил Беньовский, подсчитывая убытки и дожидаясь возвращения «Персея».

Судьба второй шхуны и братьев Ристичей прояснилась только месяца через два после её отплытия из Фиуме. В одной из бухт у южной оконечности Греции «Персей» столкнулся с пиратами. По их одежде и выговору нетрудно было опознать в них не турок, а арабов-египтян. Каирские беи поощряли пиратство в турецких водах и имели от этого свою выгоду. Они не желали признавать над собой власть султана и вели себя как самостоятельные властители.

Слабо вооружённая команда «Персея» отчаянно билась с пиратами. Но нападавшие обладали явным численным превосходством и были отлично вооружены кривыми саблями и пистолетами. Один за другим падали, обливаясь кровью, защитники шхуны. На глазах Здравко погиб его брат, отбивавшийся саблей от наседавших на него нескольких дюжих пиратов. Раненный в плечо старший Ристич всё же сумел броситься за борт, собрать оставшиеся силы и достичь вплавь греческого берега. С ним спасся и ещё один из матросов, тоже получивший тяжёлую рану. Рыбаки-греки подобрали обоих и выходили в горной хижине. Разграбив шхуну, пираты подожгли её. С помощью тех же рыбаков беглецы добирались на лодках от одного прибрежного поселения до другого, пока не достигли Дубровника, зависимой от Турции аристократической республики на далматинском побережье.

Среди моряков Дубровника, старинного приморского города, богатого архитектурными памятниками разных эпох, имя Здравко Ристича было известно. Отыскались и старые друзья, которые и помогли ему добраться до Фиуме.

На расспросы Беньовского Здравко отвечал односложно, неохотно, угрюмо насупившись.

— Божья кара, — произнёс Морис Август, выслушав Ристича. — Сходи в костёл, помолись за упокой души твоего брата. Вот всё, что могу тебе сказать.

Он понимал, что последние события, потеря обеих шхун с товарами означали крах его радужных надежд, банкротство фирмы, а для некоторых из его партнёров полное разорение. Беньовский оповестил всех акционеров о случившемся. Все венцы во главе с полотняным фабрикантом Бальдамусом не замедлили приехать. Вслед за ними прибыли Щульц из Карлсбада и фон Вальде из Саксонии и, наконец, Владислав Генский, проводивший это время в горах Тироля.

— Господа, вы знаете, что всех нас постигло тяжёлое испытание, — произнёс Морис Август, открывая собрание акционеров. — Решайте, как нам поступать дальше. Будет ли компания существовать дальше?

— Что вы сами думаете на этот счёт?! — раздражённо выкрикнул саксонский коннозаводчик.

— Что думаю? Не отчаиваться от первой неудачи. Мы вновь соберём капитал, снарядим новые корабли и повторим операции.

— Но у нас нет больше кораблей, — проговорил Ристич.

— Арендуем у венецианцев или у Дубровника.

— Чтобы какой-нибудь проходимец вроде Альберти снова ограбил нас? — возмущённо перебил Беньовского Бальдамус.

— Отлично вас понимаю, достопочтенный герр Бальдамус. Поверьте, мы все разделяем ваши отцовские чувства. Всех нас глубоко тронула возмутительно дерзкая история, в которую попал ваш сын Герман. Но на ошибках учатся. Мы соберём через полицию самые тщательные сведения о благонадёжности каждого шкипера, каждого матроса, которым доверим наши грузы. Мы позаботимся, чтобы экипажи кораблей были надёжно вооружены и смогли бы дать отпор пиратам.

— Почему вы не сделали этого раньше? Ваши слова, господин президент-директор, я воспринимаю как признание того, что плавание двух шхун не было подготовлено и обеспечено должным образом, — веско сказал Бальдамус. — Команда «Персея» не смогла устоять перед натиском пиратов. А «Геракл» попал в руки мошенника, который сумел втереться к вам в доверие.

Венские торговцы поддержали его возмущёнными возгласами.

— Полно, господа. Не будем ссориться, — благодушно остановил их Генский. — Коммерция подобна азартной карточной игре, которая может принести и выигрыши, и проигрыши. Сегодня мы проиграли. Завтра судьба повернётся к нам и принесёт удачу.

— Кто вам сказал, что коммерция — это азартная карточная игра? — запальчиво перебил его фон Вальде. — Дела коммерции решаются не кавалерийским наскоком, а вдумчивым подходом, умным расчётом. Вы, господин Генский, и ваш родич, очевидно, придерживаетесь иного мнения.

— А вы, Вальде, оказывается, злопамятны, — с усмешкой произнёс Беньовский. Коннозаводчик припомнил ему кавалерийский наскок.

— Господин Вальде прав, а с Генским не могу согласиться, — сказал Бальдамус.

— Вижу, господа акционеры, вы не согласны со мной, — сдержанно произнёс Беньовский, стараясь сохранить выдержку и самообладание. — Что будем делать?

Наступило неловкое молчание. Первым высказался Здравко Ристич:

— Проклятье Господне обрушилось на нас. Я выхожу из игры. Куплю небольшую шаланду и займусь рыбной ловлей. И буду молиться за упокой души моего брата.

— Потеряв доверие к компании и её президент-директору, выхожу из числа акционеров, — медленно произнёс один из венских торговцев. — Надеюсь, что мой пай будет возвращён.

— Согласен с моим коллегой, — сказал другой торговец из Вены. — Компания не оправдала себя. Хорошо, что мы успели вовремя застраховать товары и шхуны.