Каторжник

Лошади фыркали, копыта стучали по насту. Мы тронулись ранним утром. Прохор велел своему мальчишке-работнику показать нам просеку, уводящую от тракта в глубь тайги. Тот молча кивнул, залез в передние сани, ткнул рукой:

— Туда.

Через час мальчишка спрыгнул и молча ушел обратно. Мы остались одни посреди белого безмолвия, но теперь — на санях!

Первый день прошел спокойно. Ехали, сменяя друг друга на облучке, кормили лошадей. Снег в долине был плотный, сани шли легко. Тайга редела, начались холмы, перелески — Забайкалье.

День был солнечный, снег слепил глаза. Я натянул берестяные очки-чиманы.

— Владимир Сергеевич, вы бы тоже надели! — заметил я Левицкому. — Снежная слепота — штука паскудная!

— Я, кажется, потерял свои… — растерянно пробормотал тот.

— Да не беда! Чурис, сними коры вон с той березы! Сейчас вырежем!

— Да ладно, не стоит, — отмахнулся Левицкй. — Все равно скоро в лес въедем, там тень.

И точно, вскоре мы снова оказались в лесу — вековые кедры, лиственницы. Тишина, покой. Только снег хрустит под полозьями да лошади фыркают. Шли тяжело — снег в лесу был рыхлый. К обеду погода испортилась, поднялась пурга. На открытых местах ледяной ветер резал лицо, забирался под тулупы.

— Ну шта, начальник? Мож, привал устроим? — спросил озябший Тит. Я посмотрел на небо. — Рано еще. До леса дотянем, там и встанем. Не в поле же ночевать!

Спустились в логовину, начали подниматься к лесу на той стороне. И тут… из леса донесся вой. Далекий, тоскливый, от которого душа ушла в пятки.

Софрон остановил лошадь, смачно выругался:

— Твою ж налево… Приехали!

— Волки? — тревожно спросил Левицкий, хватаясь за ружье.

Захар затрясся и начал мелко креститься.

— Они, родимые… — протянул Фомич. — Не боись, вашбродь!

— Робяты, порох сухой? — крикнул я тем, у кого были ружья.

— Должон быть! — бодро отозвался Чурис.

— Стрелять-то помнишь как?

— Обижаешь, начальник! Нас при Палкине так муштровали — на всю жизнь наука!

Тут вой повторился — ближе, и уже с разных сторон. Весь лес выл!

— Да их тут стая! — забеспокоился Изя. — Они же нас сожрут! Вместе с гешефтом!

— Сплюнь, дурак! — рявкнул Фомич.

Из-за поворота недалеко от дороги на снег вышли ОНИ. Серые, поджарые тени. Семь штук. Стояли и смотрели на нас желтыми глазами.

Ждали. Нас ждали!

Обед приехал!

Глава 21

Глава 21

— Вот оне голубчики! Нарисовались, не запылились! — проворковал Софрон, неуклюже сдергивая с плеча ружье. — Эвон, выстроились! Щас я им!..

Грохнул выстрел. Рядом с мордой матерого вожака взметнулся фонтанчик снега. Отличный выстрел! В молоко.

— Тьфу ты, мазила! Руки-крюки! — злобно заорал Захар из передних саней. — Дай сюда ружье, солдат недоделанный!

Волки, кажется, от грохота на секунду дрогнули, но быстро опомнились. Прижимаясь к снегу, они начали растекаться по сторонам, беря нас в полукольцо. Из леса тут же выскочили еще тени — два, три, пять… Стая оказалась больше, чем казалось. Штук двадцать голодных глоток. Пир намечается!

— Корнет, стреляйте же! Какого черта?! — заорал я Левицкому, который сидел рядом и с каким-то отстраненным аристократическим любопытством разглядывал приближающихся хищников. Будто в театре, а не на пороге смерти. Я схватил его и встряхнул. — Чего ждем?! Приглашения на ужин?! Вали их, твою мать!

Мой вопль, кажется, вывел его из ступора. Корнет неуверенно приложился к прикладу, взвел курок, тщательно прицелился… и нажал на спуск. Щелк! Осечка.

— Порох! Отсырел, канальство! — в отчаянии крикнул Левицкий, беспомощно дергая затвор.

Прекрасно! Два стрелка — один косой, у второго порох мокрый. С такой обороной нас сожрут и не подавятся.

— Так, валим отсюда! Быстро! На прорыв! — рявкнул я, понимая, что надеяться на наших снайперов — гиблое дело. — Гони!

Чурис он был на облучке саней с Фомичом и Сафаром, тут же осадил коня и начал разворачивать дровни. Захар уже хлестал свою лошадь, унося Изю, который истошно вопил: «Грабю-ут!» — подальше от опасности.

А вот у нас с Титом и Левицким возникла проблема. Наш конь, молодой и пугливый мерин, которого нам всучил Прохор, встал на дыбы, испугавшись волков и выстрелов, и попятился назад, прямо в лапы стаи.

— Ах ты ж, скотина трусливая! — заматерился обычно спокойный Тит, дергая вожжи. Конь храпел, бил копытами, упирался, но разворачиваться не хотел. Паника — страшная штука, даже для лошадей.

Волки приближались. Сани Фомича и Захара уже набирали ход. Мы же застряли.

— Ну, твою мать! Шевелись! — донеслось от Фомича из соседних саней.

Я спрыгнул на снег, бросился к лошадиной морде, пытаясь помочь Титу развернуть упряжку. Вдвоем мы кое-как сдвинули упирающегося коня. Тит со всей дури хлестнул его концом вожжей. Я запрыгнул обратно в сани. Конь рванул с места в карьер, сани занесло.

Захар был уже далеко. Волки, поняв, что обед может уйти, бросились наперерез, утопая по брюхо в снегу, но стремительно сокращая дистанцию. Серые комки неслись к нам, вздымая снежную пыль.

— Грабю-ут! — продолжал голосить Изя в санях Захара. Истерик! Кто кого грабит?!

Я крепко вцепился в передок саней. Волки нагоняли. Впереди несся вожак — матерый, грудастый, с опаленной мордой и желтыми, горящими злобой глазами. Шагах в пятнадцати. Я раньше волков живьем только в зоопарке и видел, думал — ну, собака и собака, только большая. Хрен там! Это был зверь. Лютый, безжалостный, сама смерть на четырех лапах. Взгляд прямой, без страха, без сомнений — только голод и намерение убивать. Такого окриком не остановишь. Только пулей.

Ветер же начал подниматься, кружа снег. Волки выскакивали из белой мути со всех сторон. Их было много, очень много.

Я оглядел наши сани — пусто! Ни топора, ни лома. Только клок сена под боком да бич для лошади. Отличное вооружение против стаи голодных волков! Левицкий же активно пытался перезарядиться, и у него это не особо выходило.

И тут меня накрыло. Адреналин ударил в кровь, сердце застучало в висках, ладони вспотели. Все вокруг замедлилось…

Вожак поравнялся с санями, выбирая момент для прыжка на шею лошади. Два метра! Я привстал, ухватился за передок саней и со всей дури огрел его бичом по морде. Лязгнули зубы. Волк взвыл от неожиданности, отпрыгнул в сторону. Но его место тут же заняли другие. Стая крутилась вокруг нас, как карусель смерти. Вожак, оправившись, снова легко догнал сани, заходя с другой стороны. Еще один волк обходил слева. Кольцо сжималось.