«Катюши» – «Сталинские орга?ны»

Всех нас пятерых генерал П. А. Гамов определил в 1-й гвардейский минометный полк. Ф. Терешонка – командиром 3-го дивизиона, П. Еремина – комиссаром, а нас троих лейтенантов – командирами батарей этого же дивизиона. Он рассказал нам вкратце о новом орудии и направил на формирование в Алабино. По пути в Алабино, на Белорусском вокзале, повстречали раненых бойцов, прибывших с фронта из-под Смоленска.

Алабино – это подмосковный учебный центр, где формировались реактивные минометные части. Вначале их формирование было возложено на начальника Московского артиллерийского училища полковника Ю. П. Бажанова. Впоследствии он стал начальником фронтовой опергруппы гвардейских минометных частей, а после войны удостоен звания маршала артиллерии. Осенью 1941 года штаб формирования ГМЧ был переведен в комплекс зданий на шоссе Энтузиастов в Москве (школа № 443 и др.). Многие части реактивной артиллерии формировались в Москве, в помещениях школ и других зданиях Москвы и Подмосковья. Поэтому Москва по праву считается родиной полевой реактивной артиллерии. Именно здесь были сформированы многие подразделения частей и соединений гвардейских минометных частей.

По решению Ставки Верховного Главнокомандования 8 августа 1941 года началось формирование нашего 1-го гвардейского минометного полка, в котором я был командиром 8-й батареи 3-го дивизиона. Командование полком было возложено на майора В. А. Шмакова, отозванного со второго курса Военной академии им. М. В. Фрунзе. Требовательный, глубоко знающий дело, душевный командир.

Мы быстро освоили материальную часть нового оружия. Оно поражало простотой конструкции. Это были специально оборудованные автомашины ЗИС-5. У них были прямоугольные кабины с бронированными козырьками впереди, вместо кузова возвышались с уклоном к кабинам трубчатые фермы-основания, и на них длинные двутавровые балки с полозьями посередине. Такие боевые машины имели индекс БМ-13. Главный секрет состоял в реактивных снарядах, 16 штук которых устанавливалось на направляющих фермы. Это были осколочно-фугасные снаряды калибра 132 мм, весом 43 кг. Достоинством боевых машин в отличие от стволовых орудий являлась подвижность, многозарядность, их способность вести залповый огонь. В течение нескольких секунд каждая боевая машина могла выпустить столько снарядов, сколько под силу было выстрелить 16 орудиям и поразить цели на значительной площади. Для стрельбы такими снарядами не нужны были тяжелые дорогостоящие орудия, а достаточно было для пуска иметь установки простейшей конструкции. Реактивные установки были весьма экономичным оружием, их серийное производство не требовало больших затрат. Но, пожалуй, больше всего впечатляла кратковременность приведения боевой машины в боевое положение и перевода из него в походное положение. Это было воистину новое оружие, подобного которому тогда не было ни в одной армии мира.

С однополчанами.

Завершив формирования 1-го Гвардейского минометного полка в августе 1941 года, он подивизионно начал убывать на фронт. 6 сентября убыл наш третий дивизион, в котором я был командиром 8-й батареи. Полк был направлен на Брянский фронт.

Первый бой, сколько переживаний, волнений! И вот наш первый залп. Он запомнился на всю жизнь. И теперь, 60 лет спустя, многое помню в деталях, как он готовился.

Командир дивизиона Ф. Ф. Терешонок поручил мне возглавить командирскую разведку и подготовить огневые позиции для всех трех батарей дивизиона в районе города Глухова. Задача не из легких. Быстро собралась наша группа и выехала в район, указанный командиром дивизиона. Прибыв туда, выбрали огневые позиции батарей, определили их координаты и основное направление стрельбы. Доложив по рации о выполненной работе, в одном километре от позиции встретили колонну боевых машин, которую возглавлял командир дивизиона. В ночь на 13 сентября батареи заняли огневые позиции. Были получены координаты цели и подготовлены данные для стрельбы. Прибывшие заряженными установки в выжидательном районе навели в цель. В кабинах остались только командиры и водители БМ. Поворот рычажка в приборе управления огнем – и реактивные снаряды устремились на врага. В темное время впечатление незабываемое. Собрали огневые расчеты. Мгновенно была подана команда «отбой». Наблюдая за их работой по переводу боевых машин из боевого положения в походное, к своему большому удивлению и с беспокойством я увидел, что на направляющих одной из боевых машин лежали все 16 реактивных снарядов. С тревогой подумал, не случилось ли ошибки в действиях командира боевой установки, а может быть, неисправной оказалась электропроводка, подумал я. Убедившись, что система электрооборудования боевой машины отключена, я подал команду: «В колонну, за мной, марш». С предельной быстротой оставили мы огневую позицию. До выжидательного района доехали нормально. Но все это время я сильно волновался и переживал, ибо опасался, как бы в ходе марша не произошло схода РС с направляющих. Но этого не произошло. А вот звук разрывающихся в районе огневых позиций немецких снарядов был слышен. Но там уже не было нашей боевой техники и людей. По прибытии в выжидательный район еще раз поинтересовался у командира и водителя боевой установки, что же произошло. Оказалось, что командир, растерявшись, не поставил в соответствующий механизм «ключ зажигания», не замкнув, таким образом, электросистему боевой установки. Как он сказал, на его состояние подействовали струи огня, выходившие из сопла реактивных снарядов соседних установок. В темное время, да еще впервые такое наблюдая – эффект был ошеломляющим.

Разобравшись, я доложил командиру дивизиона капитану Ф. Ф. Терешонку. Он не стал бранить меня, но сказал при этом: «А ведь эти 16 реактивных снарядов могли нанести немалое поражение скопившейся боевой технике и немцам на железнодорожной станции Глухов, куда производил наш дивизион залп».

После этого командир дивизиона на совещании сообщил нам результаты залпа на основе данных, полученных от разведки. Почти 200 снарядов сделали свое дело: скоплению живой силы и техники врага в районе города Глухова нанесен существенный урон.

Затем еще было несколько выездов на огневые позиции и выполнение боевых задач. Дороги были забиты войсками и развезло. Я очень хорошо помню, как приходилось буквально на руках вытаскивать из лесу на дорогу застрявшие автомашины ЗИС-5 с боеприпасами. Совершили маневр на большое расстояние.

Ну а потом наступило затишье, немцев остановили, перешли к обороне. А они готовили, как потом стало известно, свое первое генеральное наступление на Москву, которое пришлось на 30 сентября или 1 октября. 30-го разведка действовала, небольшие силы, а вот 1-го начали в полном масштабе, развернули наступление, и здесь действовали войска танковой армии Гудериана. И накануне мы получили задачу: выехать на позицию и подготовиться к выполнению задачи, связанной с отражением предполагаемого удара, по результату разведки, которые были 30 сентября.

В 2 часа ночи 1 октября батареи дивизиона вышли на позиции, зарядили боевые машины и подготовились к огневому удару. Против правил противник без артподготовки перешел в наступление. С утра дивизион произвел залп, атака заметно ослабла. Но через два часа атака возобновилась, в атаку пошли немецкие танки.

Мы были вынуждены отступить. Командир дивизиона со своим взводом управления и двумя боевыми машинами 7-й батареи, которой командовал Федя Журавлев, они через Севск проскочили, а следующие машины, моя 8-я батарея и 9-я Брусенкова – они оказались отрезанными. За командира дивизиона остался капитан Плотников. Он потом был командиром 85-го полка комсомольско-московского, начальником кафедры ракетных войск артиллерии во Фрунзенской, когда я учился, написал книгу. И вот здесь он меня послал: «Посмотри, вот этой дорогой, как там нам проехать?» Выезжаю на машине разведки, смотрю – танки немецкие. Впервые столкнулся непосредственно, ну и, конечно, быстренько опустились в лощину, я им доложил, и мы ставим задачу: мы совершаем соответствующий маневр. Был приказ выйти в район города Карачев, там сосредотачивались остатки нашего дивизиона и 1-го дивизиона. А 2-й капитана Гортанова действовал отдельно, и он как-то сумел уйти в полном составе из окружения. Потом он под Москвой воевал, и мы с ним потом встретились уже в Сухиничах, когда я командовал уже 5-м дивизионом, а он 31-м дивизионом.

Нам пришлось маневрировать и вести порой огонь несколькими БМ. Снарядов оставалось мало, а колонне парковой батареи с боеприпасами путь движения перерезали танки противника, устремившиеся к г. Орлу.

Вспоминается такой случай. Во время марша из-под Севска наша батарея отстала от колонны дивизиона. В это время внезапно из-за опушки леса вышли немецкие танки и устремились к стоящей на дороге батарее. Лейтенант Скородумов приказал развернуть боевую машину и открыть огонь. Два из четырех танков были выведены из строя. Но и в батарее была повреждена одна БМ, несколько человек ранено, в том числе и ее командир. Но он продолжал руководить боем, пока не был сражен осколком разорвавшегося снаряда. Два уцелевших немецких танка, свернув с дороги, скрылись в лесу. Это был первый на моей памяти случай лобового единоборства наших боевых машин с танками противника.

Оказавшись в небольшом окружении в районе леса, у моста через речушку Рессета, командование 50-й армии, ее командарм генерал-майор Петров и его штаб не смогли помочь войскам выйти из него. Ведь вокруг нас была незначительная группировка немецких войск. Она вели лишь беспокоящий огонь из минометов и автоматов. А у нас: пехота, артиллерия и два дивизиона 1-го гвардейского минометного полка во главе с командиром полка и его штабом.

Произведя два залпа оставшимися реактивными снарядами, мы получили приказ: «Подорвать боевые машины». Для этого на каждой машине находилось соответствующее количество ВВ – тола. Что и было сделано. После этого нам было объявлено, что из окружения будем выходить на автомобилях. Но и этого не произошло. Начали выходить своим ходом в пешем строю. Разбившись по боевым группам, начали движение. Вспоминается, как я, задержавшись на несколько минут, решил перекусить. Не успев открыть банку консервов, услышал, как около меня разорвалась мина. Вскочил и стал догонять свою группу. К счастью, все обошлось благополучно. У моста через р. Рассета я встретил комиссара полка Клинцова. Он поставил мне задачу: выяснить у лесника, который находился в картофельной яме в огороде своего участка земли, как лучше выходить на дорогу, где может быть меньше немцев. При подходе к картофельной яме меня обстреляли из автомата. Случайно, опять обошлось благополучно. В противном случае не было бы сейчас этих воспоминаний. Возвратившись к дому лесника, где находилось много раненых, о случившемся доложил комиссару. Он поставил мне задачу: возглавить разведку маршрута нашего выхода из окружения.

Взяв карту, компас, я сориентировался и во главе с разведгруппой начали движение на восток. Вскоре бегом пересекли магистральную шоссейную дорогу и к вечеру этого дня вышли к одному из населенных пунктов, где заночевали, а с утра продолжили движение. Немцев не встретили. Видели лишь, как колонны наших войск выходили из окружения, двигаясь на восток. И так длилось несколько дней, с 13 по 20 октября 1941 г. Вышли в город Белов, а затем на автомобилях через Тулу в Москву. Здесь, в штабе гвардейских минометных частей, мы доложили о том, что же произошло в ходе боевых действий 1-го и 3-го дивизионов 1-го Гвардейского полка на Брянском фронте. Сделали соответствующее внушение и предупреждение.

Тогда срочно приступили к формированию отдельных гвардейских минометных дивизионов, более маневренных, их можно быстрее формировать, чем полки. По приказу Ставки было сформировано 20 таких дивизионов, которые убыли под Москву. Я попал в 5-й дивизион. Сначала исполнял обязанности командира дивизиона, а потом стал командиром 1-й батареи.

На фронт мы выехали примерно 22–23 октября. Вначале нас направили под Волоколамск в 16-ю армию Рокоссовского. Но потом сложилось угрожающее положение на можайском направлении против войск 5-й армии, в командование которой вступил генерал-майор артиллерии Говоров Леонид Александрович, он до этого был начальником артиллерийской академии, а потом его назначили начальником штаба артиллерии Западного фронта, потом Жуков взял его к себе командующим 5-й армией. Поскольку здесь сложилось угрожающее положение, вынуждены были и наш дивизион перебросить сюда, на можайское направление. И здесь сразу в бой в ночь на 24–25 октября выезжаем на огневые позиции в районе села Калининское, где сейчас «катюша» стоит в честь нашего дивизиона. А я на пункте оказался в это время, на одном из пунктов командир стрелкового полка 44-й дивизии генерала Пронина. И вдруг там суета и прочее, приезжает командарм, посредственно недалеко от переднего края, разобрался в обстановке, командир полка приказал: «Товарищ лейтенант!» и ставит мне задачу. Сюда показывает, в районе Кулебякино, здесь сосредоточение, которое грозит переходом в наступление, мы отстаиваем здесь важные позиции, огонь артиллерии одновременно. Я открыл координаты, передал туда на огневые позиции, подготовили. Командир дивизиона где-то там тоже был в районе позиции, поступил приказ: готовьте залп. Как потом рассказали, там были две дивизии немцев сосредоточены, они свои попытки наступать прекратили. Потом местные рассказывали, что там была большая паника, высокие результаты были. Командарм поблагодарил, уехал. Войска наши эти позиции удержали до 7 ноября, в день 24-й годовщины революции прибыла делегация из Кунцевского района Москвы, из Звенигорода с подарками: смотрите, ни шагу назад. Мы продержались до 16 ноября. 16 ноября немцы начали свое второе генеральное наступление на Москву. Мы совершали большие маневры, в одном из боев понесла тяжелые потери 2-я батарея Налимова Константина, сам получил тяжелые ранения, ему ампутировали ногу. И пришлось нашей одной батарее осуществлять эти маневры.