«Катюши» – «Сталинские орга?ны»

Другие окруженцы примыкали к вам?

Нет, мы никакого не встретили.

Кроме богатых трофеев на повозках, как питались?

Плохо. В основном на подножном корме. В то же время мы за эти 20 дней несколько раз нападали на гарнизоны, небольшие деревни, где немцы были, и вот там нас местное население хорошо принимало, кормили до отвала и с собой всегда давали.

Отношение местного населения хорошее было?

Очень хорошее.

Тяжело было со ствольной артиллерии на реактивную переучиваться?

Там был заместитель, я представился, познакомился с личным составом, тогда некоторое затишье было, и спрашиваю у заместителя: «Как вы тут стреляете, таблица стрельбы есть?»

Мы в Рязанском артиллерийском училище учились на системы большой мощности, 203, 280 мм, там таблицы объемистые, а тут мне дают на двух листах, вот вся таблица стрельбы. Ну мне заместитель, он только недавно из Ленинградского училища прибыл, рассказал, что у «катюш» только залповая стрельба, одиночной нет. И пристрелку у них проводить нельзя, снаряды не слушаются.

И действительно, я потом уже, весной, попытался по одной цели, дал один снаряд, перелет, второй снаряд – недолет, думаю – значит, вилка, третий снаряд, а он еще дальше пошел. Я убедился, что это бесполезно, и поэтому боевое применение нашего грозного оружия, надо прямо сказать, в основном было по открыто расположенной и атакующей живой силе противника. В 5—10 секунд батарея выпускает 64 снаряда, причем мощных снаряда, 132-мм калибра. В секунды они накрывают противника, и тот, как правило, имел огромные потери.

Надо сказать, мне, как командиру батареи, неоднократно приходилось действовать отдельно от дивизиона. Помню, как-то полк пытался захватить одну высоту, а немцы там усиленно оборонялись. Мы с командиром полка сговорились, что как только атака, я наношу удар, его рота сразу идет в атаку и высота будет нашей. Действительно, так получилось – я нанес удар, рота пошла в атаку, немцы побежали. Только массированным огнем достигается цель.

Какая была матчасть?

132-мм БМ-13.

На каком шасси?

Сначала на ЗИС-5, а потом, в 1943 году, после ремонта в Москве, нас вооружили уже на шасси «студебеккеров», это такие машины!!! Мы когда стремились выйти на Днестр, так там танки на брюхо садились. А я решил по целине, причем две-три машины в спарке, и шли как паровоз. В результате к Днестру вышла только одна батарея нашего дивизиона, остальные преодолевали украинскую грязь. Очень мощные машины были.

Спасибо, Михаил Гаврилович.

Интервью А. Драбкин

Лит. обработка Н. Аничкин

Анашкин Иван Николаевич

Я родился 4 апреля 1919 года в Рязанской губернии (теперь Рязанская область) в семье крестьянина. Моя мать, Елизавета Ивановна, 1900 года рождения, очень рано вышла замуж, связав свою судьбу с Анашкиным Николаем Трофимовичем, ставшим моим отцом. Он был чуть старше – 1898 года рождения.

Летом 1936 года окончил первый курс сельскохозяйственного техникума, мечтая стать агрономом. От товарищей по школе, которые учились в Рязани, узнал, что объявлен первый набор в только что создаваемую в г. Рязани артиллерийскую школу.

И вот мы читаем призыв комсомола: «Молодежь в артиллерию!» Поразмыслив и посоветовавшись с отцом, а также поговорив с односельчанами, служившими в Красной Армии, – А. Пухунковым, В. Анашкиным, А. Рыбкиным, я решил подготовить необходимые документы и направить их через районный военный комиссариат в Рязанскую артиллерийскую школу. В сентябре 1936-го получаю вызов на вступительные экзамены. Волнений было немало. Я и мои однокашники по сельскохозяйственному техникуму прибыли в военный городок Дашки, что в пригороде Рязани. Вся обстановка военной казармы располагала к тому, что надо непременно выдержать экзамены. С трудом у меня это получилось. А вот друзья, к сожалению, не были приняты.

Осенью 1938 года руководством Наркомата обороны было принято решение о досрочном выпуске из училища. В числе 29 досрочно выпущенных оказался и я, получив назначение на должность командира взвода курсантов набора 1938 года в нашем училище. Этот взвод я довел до выпускных экзаменов, которые состоялись осенью 1940 года. Взвод по результатам занял одно из первых мест. Я был награжден Наркомом обороны знаком «Отличник РККА».

22 июня 1941 года был воскресный день. Командуя курсантским взводом в Рязанском артиллерийском училище, по установившейся традиции, несмотря на выходной день, я решил навестить своих питомцев-курсантов. Находились мы в то время в учебных лагерях Сельцы, что в 40 километрах северо-западнее города Рязани. В 12 часов по радио начали передавать важное правительственное сообщение. Слова диктора звучали тревожным набатом. Война. О многом передумал в эти роковые минуты. Вспомнил свое увлечение военной историей отечества, подвигами его героев. Военная служба в нашей стране была в большом почете. Бывало, с восхищением и завистью заглядывался на проходившего мимо подтянутого, молодцеватого военного – в командирской фуражке, гимнастерке и хромовых сапогах. Вот бы и мне таким стать! И мои мальчишеские мечты, в конечном счете, осуществились. И этому способствовало многое. Любовь в народе к своей Красной Армии, патриотическое воспитание в школе и семье, массовые общественные организации в помощь армии – Осоавиахим и другие. Так что для меня и многих моих сверстников выбор профессии был естественным и легким.

И вот война. Внезапная и неотвратимая. И кому как не нам – военным профессионалам – надо было встать тогда в первые ряды защитников Родины. Все мы были уверены в справедливости нашего дела.

Но вернемся в Рязанское артиллерийское училище. Там с началом войны мы, молодые командиры, стали обучать артиллерийскому делу курсантов по сокращенной программе. Особое внимание в учебе уделялось способам борьбы с танками противника, как основной ударной силой сухопутных войск гитлеровской Германии. Полтора месяца мы занимались этим делом. Но у каждого из нас сердце рвалось на фронт, где решалась судьба Родины.

«Чужой земли мы не хотим, но и своей не отдадим, ни одного вершка своей земли» – мы верили в эти неоднократно повторяющиеся заявления советского руководства. Но на деле все получалось иначе. Чужой земли мы действительно не хотели, но свою землю теряли под натиском врага десятками и сотнями километров. Официально разъяснялось, что главной причиной наших неудач в начальный период войны являлись внезапность нападения гитлеровцев и их вероломство, о других же причинах стало известно только по окончании войны: грубые просчеты руководства страны в определении сроков возможного нападения Германии на СССР и связанная с этим явно недостаточная подготовленность армии и страны к эффективному и быстрому отпору врагу, незавершенность развертывания и перевооружения Красной Армии, необоснованные репрессии в отношении военных командных кадров незадолго до войны и др.

Между тем из Рязанского артиллерийского училища один за другим убывали командиры на фронт. Наконец-то очередь дошла до нашей группы. 6 августа 1941 года нас пять человек – капитана Ф. Ф. Терешонка, батальонного комиссара П. И. Еремина, лейтенантов П. Брусенкова, Ф. Журавлева и меня – на автомашине ГАЗ-АА отправили в Москву.

В Москве нас принял начальник управления кадров артиллерии Красной Армии генерал П. А. Гамов. «Ну, здорово, рязанцы», – проокал Павел Алексеевич.

Помнил он нас, своих питомцев. Ведь в 1936–1938 годах он, будучи преподавателем в Рязанской артиллерийской школе, впоследствии ставшей военным училищем, обучал нас тактике действий артиллерии в бою. Был он рад и встрече со своими сослуживцами по артшколе Ф. Ф. Терешонком и П. И. Ереминым.