Кавалер Красного замка

— Следите за тем, что я вам скажу.

— Как следить? — спросил Сантер.

— Разумеется, по плану, который я составил! Ну, вот… в трех футах от стены — подвижная плита: я обозначил ее буквой А. Видите?

— Как нельзя лучше вижу А, — отвечал Сантер, — разве ты думаешь, что я не умею читать?

— Под этой плитой есть лестница, — продолжал архитектор. — Буква В… видите?

— В, — повторил Сантер, — вижу букву В, но лестницы не вижу.

И генерал расхохотался, чрезвычайно довольный своим остроумием.

— Как только поднимете плиту, как только станете на последнюю ступеньку, — продолжал архитектор, — отсчитайте пять-десять шагов по три фута каждый и глядите вверх: вы очутитесь как раз в регистратуре, где кончается это подземелье, проходя под комнатой королевы.

— Ты хотел сказать: вдовы Капет, — перебил Сантер, нахмурив брови.

— Да, вдовы Капет.

— А сказал: «королевы».

— Привычка.

— Так вы говорите, что мы очутимся под регистатурой? — спросил Ришар.

— Не только в регистратуре, но даже скажу вам, в каком именно месте регистратуры: под печкой.

— Стойте, странная штука! — сказал Гракх. — Всякий раз, как я бросаю дрова на это место, из него выходит какой-то особенный звук.

— Да, гражданин архитектор, если мы найдем то, что ты говоришь, я соглашусь, что геометрия — прекрасная вещь.

— Ну, так согласись же, гражданин Сантер, я веду тебя прямо к месту, обозначенному буквой А.

Гражданин Теодор вонзил ногти себе в тело.

— Постой, дай увидеть собсвенными глазами, — заговорил Сантер. — Я ведь как святой Фома неверующий.

— Ага! Ты говоришь «святой Фома»?

— Да, сболтнул, как и ты сказал слово «королева», просто по привычке; но меня все же нельзя обвинить в заговоре в пользу святого Фомы.

— Да и меня в пользу королевы.

И после этого ответа архитектор, осторожно взяв линейку, отсчитал сажени и, сообразив расстояние, остановился и топнул по плите.

Это была та самая плита, по которой так энергично стучал Теодор в порыве гнева.

— Вот здесь, гражданин генерал.

— Ты думаешь, гражданин Жиро?

Патриот, спрятавшийся в будке, забылся до того, что хватил себя по ляжке стиснутым кулаком и глухо зарычал.

— Я совершенно уверен в этом, — отвечал Жиро, — и ваш осмотр как экспертов вместе с моим докладом покажут Конвенту, что я не ошибался. Да, гражданин генерал, — продолжал архитектор, возвышая голос, — эта плита поднимается над подземельем, которое кончается в тюремной конторе, проходя под комнатой вдовы Капет. Приподнимите эту плиту, спуститесь со мной в подземелье — и я докажу вам, что двое, даже один человек мог бы похитить ее — и никто бы этого не заметил.

Шепот ужаса и удивления, вызванный словами архитектора, пробежал по всей группе и замер в ушах гражданина Теодора, который как будто превратился в статую.

— Вот какой подвергались мы опасности, — продолжал Жиро. — А теперь, поставив в коридоре подземелья решетку, которая разделит его пополам, я спасаю отечество.

— Да, гражданин Жиро, у тебя чудесная мысль, — заметил Сантер.

— Черт бы тебя побрал, болван, — проворчал патриот с удвоенной яростью.

— Ну-ка подними вот эту плиту! — сказал архитектор гражданину Гракху, который, кроме фонаря, держал еще лом.

Гражданин Гракх принялся за дело; в одну секунду плита была поднята, и тогда представилось подземелье с лестницей, терявшейся в его глубине, и затхлый воздух вырвался из него густым клубом.

— Еще одна неудавшаяся попытка, — проговорил Теодор. — Значит, небу не угодно, чтобы она спаслась!

XXXVII. Гражданин Гракх

Несколько мгновений группа из трех человек стояла неподвижно вокруг устья подземелья, покуда тюремщик опускал в его отверстие фонарь, не освещавший, однако ж, глубины.

Торжествующий архитектор господствовал над своими товарищами всей высотой своего гения.

— Ну что? — спросил он спустя секунду.

— Да, подземелье, это не подлежит сомнению, — отвечал Сантер. — Остается только узнать, куда ведет оно.

— Да, — повторил Ришар, — остается это узнать.

— За чем же дело, гражданин Ришар? Спустись в него и увидишь, правду ли я говорю.

— Для чего входить туда. Я придумал дело получше, — отвечал Ришар. — Мы вернемся втроем, то есть ты, генерал и я, в Консьержери, ты поднимешь плиту в камине — и мы посмотрим.

— Отлично сказано, идемте, — сказал Сантер.

— А как же плита-то здесь останется поднятой? — заметил архитектор. — Пожалуй, еще заберется кто-нибудь.

— Кой черт заберется в такую пору, — отвечал Сантер. — Притом в зале нет ни души; достаточно оставить одного Гракха. Останься-ка, гражданин Гракх, а мы пройдем к тебе с другого конца подземелья.

— Извольте, — сказал Гракх.

— А есть ли при тебе оружие? — спросил Сантер.

— Сабля да лом, гражданин генерал.

— И чудесно. Смотри же хорошенько. Через десять минут мы будем здесь.

И все трое, заперев решетку, ушли через галерею.

Тюремщик смотрел, как они удалились; потом, когда все затихло и, по-видимому, опустело, поставил фонарь на пол, свесил ноги в подземелье и предался мечтам. Тюремщики также мечтают иногда, но только никто еще не проследил, о чем они мечтают.

Вдруг, как нарочно, в ту минуту, когда он глубже замечтался, на плечо ему упала тяжелая рука. Гражданин Гракх обернулся и, увидев перед собой незнакомую фигуру, хотел было закричать, но в то же мгновение холодный пистолет уперся ему в лоб. Голос тюремщика замер, руки опустились и глаза приняли самое умоляющее выражение.

— Ни слова — или ты убит, — сказал незнакомец.

— Что вам угодно, милостивый государь? — спросил тюремщик.

Как видите, даже в 93 году бывали минуты, в которые не говорили друг другу «ты» и забывали титуловаться «гражданами»…