Кавказская пленница

Послышался вой сирены машины скорой помощи. Мед­сестру и двух санитаров встретил лично товарищ Саахов.

— Наконец-то! Мы вас здесь заждались, а то, знаете, уже совсем плохо стало человеку.

— Где он? — коротко спросила врач. Саахов безмолвно указал на дверь дома.

...Не успев открыть записную книжку на нужной стра­нице, где была записана песня о медведях, Шурик увидел хватающих его двух джигитов в белых халатах. Не в силах им сопротивляться, он смирился с ожидающей его участью.

Санитары уложили его на носилки. В горизонтальном положении Шурику вообще стало плохо, и он потерял сознание.

В это время Саахов разговаривал с врачом:

— Знаете, Вы должны отнестись к этому человеку со всей серьезностью. Сейчас он занимается важной научной работой — собирает, так сказать, фольклорный материал. Ищет различные древние обряды, сказки, тосты. За время пребывания в нашем городе он узнал много тостов. А Вы сами понимаете, что такое тосты без вина! — лукаво по­смотрел Саахов на врача.

Та в ответ слегка улыбнулась.

— В общем, Александр, светило нашей науки, понима­ете ли, приобрел из-за этого опасную форму заболевания. Я, прямо-таки, не знаю, как Вам это объяснить. Просто спасать человека надо, да.

Сказав это, Саахов украдкой огляделся и, поближе придвинувшись к врачу, тихо продолжал:

— У больного на почве алкоголизма постоянно появля­ются навязчивые идеи. Сейчас он, например, все время рвется спасать какую-то невесту, которую вроде бы укра­ли. Прямо совсем ненормальное явление, понимаете ли,— сказав это, он стал покручивать у виска.— Помутнение рассудка, понимаете ли.

— Ясно! — произнесла врач, сказав при этом по латы­ни название болезни.

— Чего-чего? — в изумлении уставился на нее Саахов.

— Белая горячка, последствия алкоголизма,— объяснила врач.

— Да, да! Горячий, совсем белый! Весь белый! — взволнованно произнес Саахов.

— Да Вы не волнуйтесь. Три дня — и мы поставим вашего больного на ноги. Не таких еще лечили. Тем более, что сейчас у нас в больнице главврачом работает изве­стный профессор. Он как раз специализируется на алкого­ликах. И тоже пишет научную работу.

— Э-э-э, нет! — возразил Саахов.— Торопиться не на­до. Ведь главное для нас — вылечить человека, вернуть государству полноценного члена общества, понимаете ли. В таких делах торопиться не надо. Я бы советовал Вам подольше подержать его под медицинским надзором...

— Ну, хорошо, постараемся,— пообещала врач и на­правилась к поджидавшей ее машине скорой помощи.— До свидания!

— До свидания! — ответил Саахов и стал пробираться в сторону своей машины сквозь толпу людей.

На вой сирены сбежались все, кто ее слышал. Всем было интересно посмотреть, за кем приехал длинный бе­лый «универсал» с красными крестами на боках.

Увидев лежащего на санитарных носилках Шурика, многие спрашивали:

— Кто это? Что с ним случилось?

Тогда свидетели происшедшего начинали объяснять: . — Ученый... Песни стал петь. Совсем уже того...

— Да не того! — возражали другие.— Человеку нельзя много пить. А он...

Сокрушенно кивая головами, люди потихоньку расхо­дились по домам.

Одновременно от дома Капталане отъехали в разные стороны две «Волги». Одна, черная, направилась в сторону дачного поселка, а другая, белая,— в сторону райболь­ницы.

А по городку еще долго ходили слухи об этом случае...

* * *

Дача — это не просто загородный домик. Это явление. Причем доисторического происхождения, или уж, во вся­ком случае,— внеисторического. Ни в одном историческом учебнике о ней не упоминается.

Первый дачник пришел из большой пещеры. Устав от общества, хоть и пещерного, он пожелал уединиться. Он остановился около небольшой речушки. Остановился и сел.

И вокруг того места, куда он сел, сейчас же образовалось кострище и появился небольшой шалаш. Так просидел дачник первое лето.

На второе лето он вернулся опять. Принес с собой гар­пун для ловли рыбы и привел двух детенышей.

На третье лето он пришел и увидел, что возле речушки стоит еще несколько шалашей и дымится несколько ко­стрищ. И понял первый дачник, что уединиться ему не удастся больше никогда, потому что появился дачный по­селок.

По логике вещей, дача и дачный поселок — вещи не­совместимые, поскольку в корне противоречат друг другу. И с возникновением первого дачного поселка такое явле­ние,

как дача, должно было исчезнуть, автоматически за­мененное деревней или селом.

Ан нет. Существует дача и по сей день. Да еще и разви­лась в своем многообразии и приумножилась в коли­честве.

Наиболее распространенный тип современной дачи — дача обычного труженика, того самого, который все свое рабочее время и силы тратит на поддержание и воспро­изводство собственной же работоспособности.

Из каких таких потайных карманов достает он, как фокусник, кирпич, бетон, вагонку,

двужильный провод — кубы и погонные метры,— никто не может ответить. Даже он сам. Не говоря уже о всяких там комиссиях, посылаемых завистливыми власть придержащими, у которых тоже есть дачи.

Но это уже не столь интересный случай, так как вычис­лить происхождение их черепицы и метлахской плитки не составит особой трудности ни для какой комиссии. Навер­ное, потому этим никто и не занимается, ведь у нас не ищут легких путей. Да и кто додумается за здорово живешь сам на себя наслать комиссию!

Вот так, жалуясь каждому встречному, обливаясь горь­кими слезами, по сантиметрику, обычно собственными же руками возводит трудяга свой загородный шалаш.

Какие такие инстинкты толкают его к этому? Генетиче­ская память деревни, из которой он перебрался в город, страстно желая справлять большую и малую нужду, не выходя из избы.

А почему тогда трижды доктор физико-алгебраических наук, воплощение рационализма, вся эволюция которого началась из молекулы ДНК, возникшей из городской же грязи, закатав рукава, вколачивает ржавый гвоздь на своем загородном участке?