Кавказский гамбит

— Ты, Зина, для меня больше чем женщина. Ясно?

— Не очень.

— Ты хрустальная мечта. Просто так, между водкой и селедкой, да втихаря, я тебя трахать не хочу, а хочу, чтобы ты была только моя, и у меня — никого, кроме тебя. И не прятаться.

— Б-большая программа, — язык подчинялся Зине хуже, чем мысли. — И к-как ты собираешься ее осуществить?

— Пригоню для Арчила несколько машин из Германии, получу хорошие деньги. Тогда разберемся. Деньги у нас теперь решают все.

— Ты думаешь?

— Слышал, по телевизору какой-то крупный деятель говорил.

— Ну, если крупный, то и врет соответственно по-крупному. Ты себе верь, а не телевизору. Там много болтают, чего никогда не было и не будет. По-моему, деньги только все портят, особенно если их больше, чем требуется для жизни. Так, некоторый запасец, конечно, карман не тянет. — Зина согласно кивнула. — Но если надо — ты езжай. Я подожду.

— Без меня не шали, черноглазая, — шуточно погрозил Василий своей возлюбленной жестким пальцем.

— Ой! — армянка кокетливо хохотнула. — У Моста очередь стоит, твоего отъезда дожидается.

— Без шуток. Приеду — определимся.

Зина невольно задержала дыхание. Впрочем, Васька всегда так говорит: не поймешь — балаболит или всерьез. Вообще, весь несерьезный какой-то, странно, что она ему верит.

Вот так Панюшкин и попался, хотя еще потянул, сколько получилось. Отношения с Зиной отбили ему вкус к автомобилю, и ни в какую Германию он уже ехать не хотел — жалко пропускать сладостные вечера у секретарши, где так удачно все складывалось. Однако теперь Капа польстилась на выгодные условия. Ей мерещилось, как от раза к разу пухнет пакет на шелковой нитке. И она принялась торопить мужа, который откладывал да откладывал сборы. У него так всегда: загорится, засуетится, а как до дела дойдет — в кусты, лень-матушку тешить. Дождется, пока Арчил наймет другого. Капа тужилась сообразить, почему эта давняя мечта вдруг потеряла для мужа привлекательность? С вопросами приставала. Василий насторожился: это могло плохо кончиться. Тут еще Мокрухина добавила беспокойства. «Отчего это, говорит, ты с генералом повадился в шахматы по ночам играть?» Васька отбрехался, что так, мол, тому удобнее. Но ясно, что, если толстуха начнет копать, маскировка долго не выдержит.

«В общем — вперед, Вася! Заднего хода нету», — сказал себе Панюшкин. Поездка должна закончиться развязкой любовного узла, который затянулся до опасного предела. Большие деньги кого хочешь угомонят, а уж Капу тем более. Если не жадничать и посулить ей побольше, авось без скандала и к Зинке отпустит. Но деньги надо заработать. Со всех сторон получалось — пора ехать, хоть почему-то не лежала у него душа.

Сходил Панюшкин с Арчилом к нотариусу, нужные бумаги подписал. За визой смотался в Краснодар. Билет до Берлина купил на поезд. На автобусе дешевле, но в два раза дольше, да и на дорогах, поговаривают, шалят. Зато обратно путь — бесплатный, на своей-то машине! Как учил грузин, ехать домой коротким путем — через Польшу, Белоруссию, Украину — нельзя, рэкетиры умучат, а то и вовсе машину заберут, случалось вместе с нею и жизнь отнимали. Так ездят только молодые крепкие ребята, большими группами да с оружием. Его колея лежала через Финляндию — страну чинную, спокойную и холодную.

Вечером зашел внук, Владик, поклянчить у бабки монету на развлечения. Она воровато сунула ему в ладонь сотню. Для бабки много, для внука мало. Что нынче сто рублей? Тьфу! Две бутылки простой водки. На такую сумму раз в полугодие поднимают пенсию, хотя приварка почему-то не чувствуется. Владик здоров, как бугай, нет бы самому заработать. Не хочет! В армию не хочет и торговать тоже. Надумал высшее образование получить. Ладно. Денег на платный факультет Капа дала, а учится парень неважно. Вроде не дурак, ленивый — тоже не скажешь. К девкам равнодушен, но курить наладился. Один раз Василий застукал его с приезжей шпаной. Это плохо, научится безобразию. Прежде в курортных городах спокойно было, все национальности мирно жили, если кого и резали, то только из ревности, но из-за денег или из хулиганства — никогда. А эти соберутся большой компанией — и пошли куролесить, рушить, что под руку попадет. Начальник милиции — адыгеец или кто-то другой из местных, не поймешь, с ними не связывается — шпана, если разойдется, прибить может. Весной директора рынка, азербайджанца, застрелили с контрольным выстрелом в голову, значит, заказ выполняли, власть и деньги делили. Раньше-то наши только по телеку про разборки слышали — в столице или в Америке. Но для провинции — что Москва, что Нью-Йорк, одинаково далеко и непривычно. Боязно за внука. Плохих детей не бывает, а он еще совсем ребенок — восемнадцать лет. Васька вспомнил себя в этом возрасте: на озорство сил не доставало — с него уже три шкуры драли, а он подчинялся, вкалывал день и ночь. Ну, дак то когда было? Война — время особое, с людей другой спрос. А этот шпендрик, что видел? Мамкину титьку да бабкин карман — вот и вся его школа. С внучками проще, этих только замуж выдать — и вся проблема, хотя и у них теперь на первом месте не женихи. В загс, понимаешь, идти не хотят: зачем, говорят, лишняя морока, нам и так хорошо, все равно рожать пока некогда: карьеру надо делать.

Владик к деду относился с прохладцей и на поезд провожать не пошел — некогда, приятели ждут. Ладно, от дома до железнодорожного вокзала в Хосте — пять минут пешком и вещей мало. На перроне в одиночестве стояла Капа, серьезная больше обычного. В последний момент она опять испугалась нешуточно. Как увидела своего дуралея в тамбуре общего вагона, в теплой куртке и новой фуражке, счастливо прижмурившегося, — екнуло женское сердце. И зачем она, идиотка, на такую аферу согласилась? Значит, любила мужа, верила: легко ли за тыщу километров в чужие страны ехать, чтобы потом ей, Капе, новое пальто купить? А что?

Мужу Капа, конечно, ничего такого не сказала, еще вообразит о себе невесть что. Напутствовала строго:

— Не чуди там, в заграницах! Смотри в оба, не то голову откручу. Потеряешь деньги — по миру пойдем.

— Что я, дурак?

— А то умный!

— Ну, Капа! — обиделся Васька. — Я, да не пригоню этой говенной машины?! Ты же меня знаешь!

— Потому и предупреждаю, что знаю. Башка у тебя черт-те чем набита. За тобой глаз да глаз нужон. — Она горестно выдохнула: — О-о-й-и-и! Гляди, дров не наломай!

Как в воду глядела.

7

В столице Василий накуролесить не успел: от поезда до поезда — всего два часа. Погулял по бестолковой Комсомольской площади, поглазел на бешеные цены в подземном универмаге, съел на ходу две засохшие сосиски в тесте, запил кефиром, который показался ему кислым и жидким, не то, что родной, кубанский, купил кружок испытанной полукопченой, буханку серого хлеба и поспешил на Белорусский вокзал. В поезде Москва — Берлин примкнул к компании таких же покупателей автомобилей, как он, только бывалых. Который год люди ездят, заработок хвалят. Значит, правильно решил, а то ведь Капа вначале чуть не отговорила. Баба. Где ей мозги взять. Живет по старинке, а мир сильно другим стал.

Позвали с верхней полки вниз, сыграть в дурачка — надо же чем-то занять нудные поездные сутки, тем более пограничный контроль в Минске и Варшаве спать все равно не даст. Хотя Васька карт не любил и о картежных уловках слышал, но согласился: ставка копеечная и на кону российские рубли, которые в преддверии чужих государств странным образом теряли притягательность и цену. Поначалу Панюшкин несколько партий выиграл, чему страшно удивился, смеялся взахлеб и щурил счастливые глаза. Казалось, только затем и ехал, чтобы так весело проводить время.

— А говорил — не умеешь, — подначивали соседи, не утруждаясь на сложные обольщения. — Мы тебе поверили, да ты, видно, пошутить надумал. А может, обмануть?

— Да вы что?! — возмутился Панюшкин. — Я дома только в шахматы играю.

— Для шахмат у нас мозги неизящные. А вот ставку надо бы поднять — нето ты совсем разбушуешься!

Василий возражать не стал и продул все подчистую. Не очень много, но пары тысяч рублей по глупости лишился. Хорошо, что Капа никогда не узнает, а то начнет зудеть: я говорила, я предупреждала…

— Не расстраивайся, — успокоили попутчики. — Зато рубли в таможенную декларацию вписывать не придется. А дальше они тебе нужны как гривны Абрамовичу. По возвращении оставшиеся доллары на наши бумажки обменяешь — какие проблемы?

На российской границе опытные перегонщики авансом оплатили валютный депозит — таможенную пошлину на машину. Размер налога зависел от того, что повезешь обратно, поэтому и составлял плюс-минус от будущей реальной суммы. Потом доплатишь необходимое или тебе лишнее вернут. Все отдали больше — на всякий случай, Васька задумался. Когда это было, чтобы деньги возвращали? Он вперед платить не привык и на действия новых приятелей после картежного проигрыша взирал подозрительно.