Кавказский гамбит

— Долларов? — проблеял Васька, окончательно приходя в сознание.

— Нет, груш сушеных!

— Недострой, что ли, продала? — опасливо поинтересовался Панюшкин, и душа его провалилась в пятки от подобной перспективы — чем же тогда расплачиваться за желтенькую милашку? Жена денег на машину не даст, хоть зарежь.

— Счас, дурья твоя башка! Кредит под землю в банке взяла. За перегон с Арчила получишь — верну.

— Ну, Капа, — искренне восхитился Васька, — у тебе голова, что государственная дума!

— Говно твоя дума. Там одни ловкачи и жулики пригрелись, а у меня все по закону. Мозги на месте, — она постучала себя по голове. — Не то, что у тебя — пустая коробка! Бизьнесьмен сраный! Чуть Богу душу не отдал, сиротой меня не оставил! На, хлебни, а то застыл, как сосулька.

— Мне бы пожевать.

Капа отломила кусок пирога с жареными баклажанами, что брала в дорогу, да недоела. Василий весело зачавкал, время от времени прикладываясь к поллитровке.

— Совсем другое дело! Молодец, жена! Ты знаешь, я эту крошку… — Капа округлила глаза и поглядела на мужа, как на помешанного. Он пояснил: —…в смысле — машину — хочу себе оставить. Кто знает, может, Арчил меня больше не пошлет или у него обстоятельства изменятся.

Капа даже подскочила на пружинном сиденье.

— Зачем тебе машина? Куда ездить-то? На другую сторону улицы? Таксистом не заделаешься, я тебя как облупленного знаю. Там вкалывать надо, а ты привык на фу-фу. Лучше деньгами возьми, деньги всегда пригодятся.

Когда доводы иссякли, Капа поджала тонкие губы:

— Горбатого могила исправит!

Теперь разозлился Панюшкин:

— Куда тебе деньги? Ковры моль жрет, занавески три раза в год меняешь, колбаса на столе каждый день. На жизнь нам пенсии хватает. Мне машину надо.

Помолчал и добавил проникновенно:

— Мечта такая, Капа.

Капа тяжело вздохнула. Она устала. Последний месяц ей нелегко достался. Сказала севшим голосом:

— Ну, если мечта… Только которая по счету?

Таможенники некоторое время с интересом наблюдали, как двое в машине что-то кричали, энергично размахивая руками.

— Чего они? Драться собрались?

— Отношения выясняют. Сваливаем отсюда.

И служилые пошли по своим привычным скучным, но доходным делам.

Панюшкины еще некоторое время препирались. Потом Капа сняла в гостинице дешевый одноместный номер, отскребла Ваську жесткой мочалкой в горячем душе, накормила быстрой корейской лапшой, гуляшом, водочки налила без ограничений, сама тоже выпила, раскраснелась, расслабилась. В поезде, хоть и в общем вагоне на дешевых боковых местах, трое суток блаженствовала в полном безделье и отдохнула, как никогда еще не отдыхала. Героическое завершение операции по спасению мужа добавило ей бодрости.

Капа долго возилась со сложной системой завязок, пока сняла панталоны, в которые были зашиты деньги. Справившись со штанами, подкатилась под мужнин бок на узкой кровати и не стала сопротивляться, когда он, хмельной, довольный, без лишних раздумий и проволочек навалился сверху. Природа требовала своего, и над этой надобностью он был не властен.

От жены пахло домашним, устойчивым бытом, она радостно хихикала и сопела от удовольствия — совсем как в молодости.

— Капа, Капушка, — стонал Василий, погружаясь в знакомую плоть и извергая в нее вместе с семенем пережитые страхи.

Они долго не могли отлепиться друг от друга и разогрелись по-настоящему, но не вспотели — оба легкие и поджарые. Когда все закончилось и осталось только спать, чтобы восстановить силы до утра — путь предстоял не близкий, незнакомый, Васька вдруг ни с того ни с сего, как говорится — на ровном месте, испытал отчетливое отвращение, его даже немного мутило, будто съел несвежее. Но нет, еда и выпивка были нормальными, дело в другом: он почувствовал себя предателем. По отношению к законной жене? Или к Зине? А может, к хрупкой надежде? Васька не разобрал. Только послышался ему легкий хрустальный звон. Он тряхнул головой, думая, что заложило уши, и звон действительно прошел, но ощущение, что свершилось что-то нехорошее, не отпускало. Капа, напротив, выглядела довольной. Так умиротворенно она себя давно не чувствовала. «Не было бы счастья, да несчастье подмогло», — подумала она и улыбнулась размякшими губами перед тем, как захрапеть.

С рассветом супруги уже были готовы в дорогу. Василий залил под завязку бензину, наполнил три канистры, чтобы реже останавливаться в пути, протер стекла, проверил поводки, а больше полюбовался их слаженной работой, и включил мотор. Капу посадил сзади, чтобы не отвлекала — ему надо сосредоточиться. Машин в сторону Петербурга едет много, и все на огромной скорости, а уж правила соблюдать — к этому мы не приучены, потому гляди в оба — за себя и за того парня, что летит на рожон, презирая дорожные знаки. А Капа ведь не удержится, обязательно затеет какой-нибудь неприятный разговор, скорее всего о деньгах. Все, что осталось после уплаты налога, она опять спрятала в штаны, выдавала только на необходимое и то с неохотой. Ее вчерашняя щедрость была вынужденной. Сквалыга. Даже подаренное пальто не произвело на нее особого впечатления, поскольку она в первую очередь посмотрела на ценник, который он не догадался отрезать.

Однако сегодня знаменательный день, и никакие соображения не могли заглушить вкуса победы. Василий чувствовал себя героем и был счастлив как никогда. Его мечты сбылись: и заграницу повидал, и сидел за рулем собственной желтобокой красотки, направляясь домой, к тайной зазнобе. За месяц испытаний машина и человек притерлись и понимали друг друга, можно сказать, с полуслова. Она двигалась легко, без толчков и подергиваний, сцепление переключалось мягко, словно плавало в масле, маленькое сговорчивое рулевое колесо, обтянутое нежной замшей, можно было поворачивать одним пальцем. Кондиционер регулярно подавал свежий, без пыли, воздух, поэтому стекла Вася поднял, и встречные машины, заодно с городами и деревнями, проносились мимо бесшумно, как в немом кино.

Новенькие колеса, нежно шурша, километр за километром глотали серый асфальт, и даже погода наладилась, с каждым часом делаясь теплее. А как же — скоро Кавказ, там его ждала черноглазая армянка, его старинная, припрятанная до времени любовь. На заднем сиденье, ублаженная ночными ласками дремала Капа. Ну, случились в его жизни две женщины! Что поделаешь? Разве нет у него права на склоне лет испытать подлинное счастье? И с чего вдруг он вчера посчитал себя предателем? Даже вспомнить не мог, как ни силился. Вася всегда любил жизнь, но не ценил, считая ее вечной. Теперь, побывав в пяти минутах от смерти, он убедился, что жизнь имеет конец, а это многое меняло. Вот вернется в Хосту и сразу, не откладывая в долгий ящик, переедет к Зине. А что до мнения родных и знакомых, то против каждодневной радости оно явно не тянуло.

Все. Со старым покончено. Без особых усилий с его стороны неприятности утряслись в лучшем виде, в чем Василий ни секунды не сомневался. Наступила новая замечательная жизнь. Нынче к его душевной и бытовой устроенности добавилось еще одно звено, может быть, самое последнее и самое важное. Осуществленная мечта, словно звездочка, спустилась с неба на землю и начала превращаться в маленькое чудо, вполне конкретное и даже немного уже обыденное. Более нечего и желать. Но жить без мечты Василий не умел, и произошло, казалось бы, невозможное: его мечта потеряла личную форму и обрела вид всеобщего добра и счастья, когда хорошо всем, независимо от наличия собственной автомашины, шахматного таланта или имени женщины, с которой спишь. Всем без исключения должно быть легко и радостно, и он, Вася, готов одинаково горячо любить всех вместе и каждого в отдельности.

Хотелось плакать благодатными слезами. Панюшкин жмурился, при этом кончик носа забавно шевелился. Неясный, сотканный из одних приятных ощущений туман плыл перед глазами. Василий понял, что засыпает за рулем, и срочно съехал на обочину отдохнуть. Капа маневра не заметила и продолжала храпеть, не переставая.

9

Василий отсутствовал больше месяца, пережил немало приключений, его жизнь порой болталась на волоске, но, как ни странно, то же самое время в Хосте текло своим неспешным провинциальным чередом безо всяких потрясений. Каждый день походил на другой, и даже у Мокрухиной не хватало материала для сплетен. Капа бурную деятельность по добыванию денег умело маскировала, получив наказ от мужа не ставить в известность грузина. Почтовая служащая, кстати, ее давняя знакомая, содержание телеграммы обещала не разглашать. Договор Васькина жена скрепила коробкой конфет с орехами.