Кайл Соллей

Он отодвинул стул, чтобы раскланяться передо мной, смешной, одновременно невероятно злой и всё же совершенно пьяный. Подхватил его, чтоб не упал, перекинул руку себе на шею и потащил к выходу. В сад. На свежий воздух. Глаза его полыхнули гневом, оттого что я посмел прикоснуться к нему, но норд покорно дал вынести и положить себя на травку, спиной к какому-то сарайчику. Я по-простецки привалился рядом. Нордманнский скиталец, хоть и не был способен переставлять ноги, всё ещё пребывал в ясном сознании.

– А не пожалеешь потом что оставил свою родину, герр Йон?

– Клянусь всеми старыми и новыми богами, слезинки не пророню.

Ярко светили звезды. Над головой пролетела беззаботная летучая мышь. Мы продолжили этот разговор в завтрашний полдень.

* * *

Утро. Столовая зала Спарты. Протрезвевшие, умытые, с расчесанными волосами и бородами, опрятные норды не были похожи на вчерашним пьяниц. И, судя по их хитрым рожам, имели разговор.

Усадили, заказали трапезу, беседу завели издалека. Про погоду на море, форму волн, про коров, про религию. Рассказали, что норды приняли христианство, но не как прочие народы. Священника называют вельди, это слово означает в нордском одновременно и жреца. Вельди отпускает грехи, молится нараспев Иисусу и всем святым апостолам. Но закончив, выходит из храма на задний двор, на капище и с не меньшей серьезностью отрезает ритуальной курице голову в жертву Одину, прося, чтоб не было войны пока мужчины в море. Ремесло вельди – разговаривать с богами от имени людей. У нордов не укладывалось в голове, как в южных королевствах одни стали монахами и гоняли других жрецов за старую веру, сжигая на кострах за колдовство и обзывая старых богов обидными словечками. Жизнь нордов слишком сурова и тяжела, чтобы развлекаться, устраивая конфликты между божествами. Нет. Просто, когда конунги и короли решили, что пора бы поверить в Христа, ему поставили самые большие храмы. Но и старых богов не выкинули на помойку. Как старый меч не выбрасывают, выковав новый, а старый драккар не сжигают, а вытаскивают на берег, переворачивают и превращают в жилище. Старые боги никуда не ушли, хотя говорить об этом с чужаками не принято.

Своими разъясняющими речами, пока мы со Снорре кушали бобовую похлебку, пришли к простой мысли и просьбе.

Оказалось, что Бюжи не принимают их как послов. Вообще разговаривать с ними не хотят. Даже не отказывают в просьбе, вообще не получается поговорить. Вручить дары, преклонить колени и всё такое. И коль скоро Кайл Фернан Соллей их высокородный родственник (вчера Снорре растрепал по пьяни) – просят меня договориться о встрече, обещая некоторые дары мне.

Ещё раз, обстоятельно и неторопливо, в три голоса, степенно перебивая друг друга, они пересказали историю своего селения. Что вулкан родных берегов по имени Бёк просыпается и уже начал убивать иных стариков и младенцев. И теперь они готовы, хоть на службу Хель, хоть к Маврскому королю, но убраться подальше. Но поселения в их родной стране не хотят их принять. Везде голодно. В землях нордов идёт война между кланами и наследниками на престол. Норд на норда. Кровь и огонь. Они принялись искать в других землях, и страна Бюжей уже, наверное, тридцатая попытка найти новый дом. Родные графы Ролланцы из земли Нормандия готовы принять их только как рабов, без оружия и чести. Разделить между селениями. И у графа Конкарно они, кстати, тоже были. Были приняты быстро и так же быстро получили категорический отказ.

Если подумать, эти обманчиво благообразные морды – мне никто. Мы выпивали за знакомство один вечер и теперь мне переться в резиденцию Бюжей, зачем-то их просить. Нордов не любят из-за тех бед, что они уже причиняют. Разбойники, пираты, убийцы, грабители и насильники. И кому в голову придёт разрешить им жить на своей земле?

– А вы, то есть этот ваш Кубба – это сколько народа?

Они переглянулись. Ответил Тур.

– Ну, нас примерно пять сотен. Тех, кто может держать меч. Начиная от мальцов и до ещё крепких стариков. И женщины от молодых, до не сильно старых. У нас людей считают так. Голос и мнение имеет только тот, кто способен держать меч в бою при набеге или защите селения. А если считать малых детей, бабок, стариков и немощных, то, наверное, ещё столько же. Но их в расчет не берём. Тяжелая доля, но всех таких родичей придется убить.

Я поперхнулся хлебом, Снорре постучал по спине, проталкивая кусок.

* * *

– Да знаю я про этих твоих бродяг, – нахмурилась Ангелина.
– Думаешь, мои советники даром свою монету получают? И доносчик из гильдии воров тоже писал. Эка невидаль – норды ищут дом.

Она подлила мне вина и, хотя её ответ был понятен с первых слов по одному только тону, продолжила.

– Давай я тебе расскажу. Про местных, славных подданных Бюжей. Люд тут – басконцы или эускотарцы. Язык у них свой - аквитанс, хотя и на всеобщем говорят. Когда-то, в стародавние времена, они владели землями на сотни лиг южнее и севернее. Говорят, что эти земли им даровали сами боги до начала времён. Всё вокруг были под их вождями. Сядь на коня и скачи, пока он не падёт, ты не проедешь и десятой части. Великая земля, огромная страна. Гордость и слава.

Но пришли древние. Вызвали на большую битву и так дали по мозгам, что басконцев резко стало мало. Их самих и принадлежащей им земли. Потом Карл Великий ходил войной туда-сюда. Люд понабежал из разных земель, стали говорить на всеобщем. Потом мавры раздавали чертей франкскому герцогу Эду. Мало это земле не показалось. Басконцы теперь живут тут и в горных долинах. Хотя и проиграли свои войны сотни лет назад, всё так же вспыльчивые и жестокие. Гордость и слава предков живет в них. Палец в рот не клади. Это тебе не покорные вилланы-северяне. Чуть что за нож хватаются. Буквально. Готовы к войне, готовы умереть.

И знаешь, что делают Бюжи? Они не обижают своих басконцев. Тут приходят семьи со всех сторон света, есть мавры, евреи, германцы и Бог весть кто. И этот салат с огурцами и рыбой спокоен, потому что мы его не трогаем. Не вводим новые налоги, новые порядки. Да, купцов гоняем, бывает. Но люд живет и знает, что его дети будут так же спокойно жить. И потому не обращает свой гнев на соседа-испанца. Потому что гнев его спит.

И по четыре раза в год и даже чаще мы пишем письма королю и герцогу, хотя Бюжи и сами вроде герцогов. И в каждом письме мы жалуемся на лень своих подданных и болезни Бюжей. Каждый следующий правитель земли обрастает в наших письмах хворями и травмами. И это не просто так. Наш негласный девиз – «Бюжи не ходят на войну». Когда начинается очередная заварушка, а она, знаешь ли, постоянно начинается, мы шлем зерно и сушеную рыбу, немного коней и отличную сталь, мы шлем три десятка наемников чтоб доставить это всё и извинения, что Бюжи не выставят от себя рыцарей. Хотя молодежь во все времена любила повоевать, и даже некоторые родные кости белеют в сарацинской пустыне во славу Святого Престола.

И уж тем более, Бюжи не тащат войну домой. Не меняют свою землю, не строят стен и не точат копий. И в наш тихий залив не приплывут норды, разве только чтобы все басконцы, испанцы, франки, халлы, мавры и греки не поднялись на бой под руководством Бюжа Лео Златовласого и не отравили проклятых северян обратно к их мертвым богам.

Кто такие норды? Рассказать? Они одного своего прозвали «детолюб». На смех подняли. Но не за то, что он извращенное соитие практиковал, о нет! Они, когда очередное селение захватили, развлекались тем, что парочка нордов ловили ребенка, желательно поменьше размером, подбрасывали повыше, а трое или четверо в полёте «ловили» на копья. Кто «поймает», тот выиграл. Ну и один из нордов их пытался пристыдить, остальные его на смех подняли, кличку придумали. Вот кто такие эти проклятые северяне! Убийцы, мучители, палачи, изверги, злобные твари, которым даже в аду не будут рады.

Никаких богомерзких нордов в моей земле не будет. Ну, может, когда какой рыбак, кузнец или плотник поселится, но лишь затем, чтоб жил по здешним законам и дети его и внуки забыли о северной свирепости. Понятно я излагаю?

Я устало кивнул. От сложности взаимоотношений чужих мне народов, эха истории благородных семейств, религий и вождей разболелась голова.

– Баста. Всё. Мой старший, Гильом - хочет с тобой познакомится. Он в саду. Допивай бокал и пойдем.

* * *

Полушаг влево и ловкий быстрый удар Гильома рассек пустоту. На мгновение его исказила тень гнева. Вероятно, парень считал себя ловким фехтовальщиком. Так, возможно, и было. Всего мгновение - достоинство, легкая усмешка и гордость вернулись на лицо молодого Бюжа.

Из-за подстриженных кустов за мной приглядывал Снорре. Судя по звукам, что-то выпросил на кухне и жевал.

Гильом Жако Де Бюж, мой ровесник и будущий наследник земель вернулся с гор, сославшись на усталость, утомившись беготней по горным кручам за лохматыми недружелюбными горными козлами – предметом охоты. Жесткую вонючую козлятину он не любил, хотя и не перечил отцу и прочим родственникам, воспользовался случаем и ретировался. В своей доме, обнаружил меня, завтракающего с матушкой Ангелиной и пожелал попрактиковаться в фехтовании.

Новый противник, северянин. Он думал, что я буду силен, но неуклюж. После тяжелого разговора на сложные темы настроения развлекаться не было, я вяло отмахивался и почти не контратаковал, тем не менее оставаясь недосягаем для тренировочного меча противника, чем доводил до бешенства Гильома. Внезапно он решил, что моя мрачность – его вина, сбросил маску надменности и попытался меня разговорить.

Он оказался неплохой парень, пятнадцати лет от роду, пылкий, влюбчивый, знающий наизусть множество стихов, так же как мать и отец – златовласый, что среди темноволосых басконцев считалось божественно красивым, довольно грамотный и любящий верховую езду.