Казанскй треугольник
Шрифт:
Светлана, предвидя вопрос, достала из кармана книжечку, на который было написано «Уголовный кодекс СССР» и, открыв ее на нужной странице, процитировала статью. Согласно ей, Шамилю грозило не больше трех лет.
— Если утверждать, что это было совершено под страхом расправы над вами или вашими родственниками, то, я думаю, этот срок можно скостить до года, — пояснила Светлана. — А может, все это пройти и совсем незамеченным. Просто надо выбрать подходящий момент, пургу и так далее, чтобы на снегу не осталось никаких следов. Если переодеть Маркова, то собака след не возьмет, и для администрации так
Шамиль вновь задумался, прикидывая возможные варианты развития событий, и через минуту, тяжело выдохнув, произнес:
— Я согласен. При условии передачи квартиры бабушке. Мне нужно получить весточку от нее, что она прописалась. Вместе с Фаей. Когда получу, тогда и сделаю, — подытожил тяжелый разговор Шамиль.
Светлана предложила им отметить это в ресторане, но Шамиль, сославшись на отсутствие времени, поехал в часть.
На завтра Светлана с Фаей вылетели в Казань.
Жизнь моя после назначения заместителем начальника управления уголовного розыска претерпела значительные изменения. Я, как и предвидела жена, практически не вылезал из командировок, а дома приходилось бывать лишь наездами. По всему чувствовалось, что в семье назревает скандал. И он произошел. Разумеется, после моей очередной командировки.
Придя домой, я увидел, что наша квартира практически пуста. В шкафу, который сиротливо стоял в углу нашей комнаты, кроме моей одежды, ничего не было. Я впервые в своей жизни одиноко сидел за столом. Стал обзванивать всех своих родственников в надежде найти семью где-нибудь в гостях. Но список таял, а ни жены, ни дочери ни у кого не было.
Пришлось набрать ее родителей. Они сказали, что мои уже неделю живут у них. Тесть стал выговаривать, что я из-за работы забросил семью, воспитание дочери, а жена просто устала от вечного моего отсутствия.
Мне было крайне неприятно выслушивать это, хотя я прекрасно знал, что тесть прав. Разговаривая с ним, я вспомнил свою мать, которая всю войну прождала моего отца с фронта и ни разу его не укорила своим ожиданием.
Да, сейчас, конечно, не война. Но сейчас у меня другая война, хотя и невидимая. Война с преступностью, в которой тоже гибнут хорошие, добрые люди. И я солдат на этой войне, и должен защищать людей.
Было очень жаль, что тесть, прошедший всю войну, не понимает меня. С другой стороны, он отец, и как отец хочет счастья дочери. Мои частые отлучки лишают ее этого счастья. Как поступить мне — я не знал. Я попросил пригласить ее к телефону, но она отказалась разговаривать.
Я прекрасно знал психологию моей жены, которая была уверена, что с мужчиной всегда можно договориться и добиться любых уступок, лишь когда он чувствует свою вину перед ней.
Я не стал настаивать и положил трубку.
— Ну, что будем делать? — спросил я сам себя и, выложив из сумки командировочные вещи, стал одеваться.
Оделся и вышел на улицу. Зима и пронизывающий ветер сделали улицы пустынными. Листвы на деревьях давно не было, и в сумерках вечера они напоминали тощих людей с протянутыми к небу руками. Словно просили тепла и солнца.
Подняв воротник и стараясь укрыться от ветра, я шел. Не
знал, куда иду, зачем. Мне было плохо одному в моем доме. Там всегда жила любовь и радость, и вдруг поселилась разлука.Я впервые в жизни испытывал это чувство, чувство одиночества. В какой-то момент мне вдруг так захотелось броситься за ними, что я остановился, решая, как поступить, — ехать за ними или махнуть на все и ждать, куда вывезет кривая.
Мне была понятна эта минутная слабость, и я знал, что это пройдет, надо только потерпеть. Но в тот момент было так нестерпимо больно, что жена, самый близкий мой человек, отказалась меня понять. Я готов был завыть, закричать!
Прошла минута-другая, боль стала потихоньку отходить. Что делать — я по-прежнему не знал и, увидев горящую вывеску, зашел в ресторан «Акчарлак».
Меня обслужили быстро, и я, выпив рюмку водки, по привычке оперативника осмотрел посетителей ресторана. Народу было немного, и я увидел, что за столиком в дальнем конце зала сидела Светлана.
Она была в красивом синем платье, оно прекрасно подчеркивало ее белую шею, высокую грудь и великолепные волосы. Почувствовав на себе взгляд, она обернулась, заметила меня и кивком поздоровалась. Я хотел было подсесть к ее столику, но тут увидел, как к ней подходит девушка.
Говорили он недолго, и, быстро распрощавшись, девушка направилась к выходу.
Проводив ее взглядом, я поднялся и пошел к Светлане.
— Позволите присоединиться?
— Пожалуйста, рада видеть тебя, Абрамов!
Официант перенес с моего стола водку и закуску. Я предложил выпить за неожиданную встречу в этот холодный зимний вечер. Мы чокнулись и выпили. Водка обожгла мне горло и теплом растеклась внутри. Вдруг мне стало так хорошо, будто ничего и не произошло.
— Давай выпьем еще по одной? — предложил я и стал наливать ей вино.
Мы выпили и принялись за закуску. Беседа текла так естественно и благодушно, что мне вдруг захотелось сделать для нее что-то очень хорошее.
В ресторане заиграла музыка, и я пригласил Светлану на танец. Мы медленно кружились по залу, и я, как в юности, стал терять чувство реальности. Запах ее тела и духов кружили мне голову, она о чем-то говорила, но я плохо слышал ее. Возникшая во мне страсть нарастала неудержимо.
Нам обоим было ясно, что годы безвозвратно разлучили нас, но чувство неразделенной любви вновь вспыхнуло во мне с огромной силой.
— Хочешь, я спою для тебя? — спросил я ее.
— Не нужно, ты ведь не работаешь певцом? Как люди расценят это? Завтра тебе будет стыдно, — стала отговаривать Света.
Я подошел к музыкантам и спросил у них разрешения. Один из них снял гитару и протянул мне.
«У берез и сосен, тихо бродит осень, Облака плывут большие. Ничего не скажешь, ничего не спросишь, Словно мы, словно мы, словно мы с тобой чужие».Я пел о любви, о дорогах, которые развели двух людей, о времени, которое не смогло стереть и уничтожить эту любовь.