Каждому свое

Солнце преодолело высшую точку подъема и, совершив все положенные на день деяния, с чистой совестью двинулось в обратный путь за линию горизонта. Генрих заспешил. Сделав несколько шагов к заросшему кустарником спуску, он обернулся. Прижав уши, низко опустив голову и виновато помахивая хвостом, Цыган с места не двинулся. Видимо, тяжелые воспоминания о городской жизни, связанное с потерей любимых хозяев и причиненных незнакомыми обид, заставили его покинуть город, предпочтя голодную жизнь.

Генрих вернулся, потрепал собаку по шее.

– Ты прав, мудрый пес. Тебе пока возвращаться туда незачем. А мне – надо. – В знак согласия Цыган дважды лизнул руку Генриха.

– Вот и прекрасно! Северов достал оставшиеся две пачки брикета, распечатал и положил перед Цыганом. Тот глянул с упреком и отвернулся. «Отношения с друзьями выше сытости».

– Верно. Но у меня есть деньги и язык. Спущусь сейчас в город и найду себе пищу, а тебе, брат, сложнее.

Генрих еще раз потрепал Цыгана за холку, повернулся и стал спускаться вниз, цепляясь за ветки кустов и высокую траву.

Оказавшись в самом низу, у кладбищенской изгороди, он повернулся и в последний раз глянул вверх.

Вытянувшись во весь свой могучий рост, Цыган выглядел снизу на фоне безоблачного голубого неба словно высеченный из цельного камня монумент, установленный на пьедестале с надписью «Наказан за преданность».

Прослушав эфир, Северов пришел к выводу, что его продолжают искать в квадрате посадки. Это, несомненно, его успокаивало, но не настолько, чтобы он вновь вышел из леса. Конечно, идти по бездорожью труднее, но зато безопасно. Согласно карте лес примыкал непосредственно к первым строениям города. На самом деле крайние дома отделяло от леса старое заброшенное купеческое кладбище, которое так заросло, что само стало частью леса.

Северов шел осторожно по заросшим дорожкам между огромными плитами с едва сохранившимися надписями. Судя по всему, здесь в свое время хоронили городскую знать. Дорогие надгробия из мрамора и камня, подмытые грунтовой водой, разъехались и напоминали теперь развалившиеся в разные стороны зубы, украшавшие неухоженный человеческий рот. Кладбище заканчивалось полуразрушенной чугунной оградой, за которой следовала хорошо накатанная проселочная дорога с выстроившимися вдоль нее сельскими домами. Ближайший к кладбищу выглядел по сравнению с остальными, посеревшими от времени, молодцом, хотя по возрасту вряд ли уступал им. На фасаде, рядом с лестницей, ведущей в дом через террасу, табличка с аккуратно выведенной цифрой, белой на голубом фоне, «четырнадцать». Итак, все совпадало: дом, номер, улица. Непонятна до конца была лишь роль, выбранная хозяином в этой суровой игре, которую называют войной.

О том, где и когда должен приземлиться Северов, Центр поставил в известность только его, Кторова, с задачей оказать парашютисту помощь, если она понадобится. Пока в таковой Северов не нуждался, однако сомнения в отношении Кторова закрались с момента посадки на земле псковской. Откуда противник мог узнать о времени и месте высадки Северова? Предательство в Центре – исключалось. Советская власть жестко контролировала сама себя. Значит?.. То, что противник вел себя безответственно в эфире, Северов объяснил издержками успеха немцев на фронте, которые, как правило, порождают излишнюю самоуверенность на всех уровнях.

Он опустился на полированную черного камня надгробную плиту, со всех сторон заросшую кустарником. От камня по всему телу распространилась приятная прохлада. Судя по нехоженым дорожкам, кладбище было заброшено давно и без надежды на возрождение: разрушенные ограды, покосившиеся памятники и поросшие кустарником могилы – лучшее тому подтверждение.

Чтение надгробных надписей – процесс неизбежный, даже если они повторяются в разных городах, уже отполированные временем. «Приятель, стой! Когда-то я, как и ты, среди могил ходил и надписи читал, как ты теперь читаешь. Надеюсь, ты намек мой понимаешь?»

Намек Северов понял, но реагировать на него не стал. Сейчас его интересовал хозяин дома, преподаватель физкультуры местной школы Кторов. Он вспомнил две выдержки из его личного дела, написанные заведующей учебной частью школы. «Питает слабость к хорошеньким ученицам, в отношении которых допускает вольности». Тут же завуч отмечала, что Кторову недостает общей культуры, вследствие чего он постоянно путает портреты Леонардо да Винчи, Менделеева и Карла Маркса.

С началом войны все эти отрицательные характеристики Кторова отступили на второй план по сравнению с его познаниями в области радиосвязи. Поэтому было принято решение от службы в армии Кторова освободить и на случай прихода немцев использовать его в качестве радиста в тылу противника.

Оккупация страны всегда ставит ее народ перед выбором: бороться с оккупантами, идти к ним в услужение или просто тихо ненавидеть, дожидаясь иных времен.

Размышления Северова были прерваны появлением на веранде дома хозяина. Кторов был одет почти празднично: рубаха-косоворотка с вышитым стоячим воротничком, поверх нее пиджак темно-серого цвета, темные добротные брюки, заправленные в сапоги. Он сказал что-то, видимо, не очень приятное вышедшей вместе с ним женщине. Та сложила губы в трубочку в знак обиды и тут же удалилась.

Хозяин не спеша обошел дом, заглянул в сарай и, замкнув прогул очно-инспекционный круг, вновь поднялся на веранду. Постояв недолго, скрылся за дверью.

«Видимо, куда-то собрались», – мелькнуло у Северова в голове, но события тут же опровергли догадку.

Из-за лесного поворота слева послышался приближающийся рокот мотора.

Мотоциклист с коляской, в которой гордо восседал пассажир в форме немецкого офицера, лихо подкатил к крыльцу дома Кторова. На шум мотора дверь открылась и на крыльце появилась хозяйка.

Она уже переоделась и выглядела празднично. Ярко накрашенные губы, шестимесячная завивка, белая блузка с синей юбкой сделали ее неотразимой, по крайней мере, в пригороде Пскова.

Немец легко взбежал по лесенке, едва заметным кивком ответил на приветствие встречавшей его хозяйки и поспешно прошел через веранду в помещение.

Итак, расстояние между сомнениями и уверенностью заметно сократилось. Северов отошел глубже в лес. Картинка, наблюдаемая им, соответственно уменьшилась, однако вход на веранду и лесенка целиком оставались в поле его зрения. Немецкий офицер не был расточителен во времени и появился в сопровождении хозяев минут через двадцать. Едва заметно кивнул, сел в мотоциклетную люльку, и гордая фигура скрылась в клубах дорожной пыли.

Хозяйка, обделенная должным вниманием, плюнула с отчаяния на землю и пошла в избу. Хозяин, напротив, опершись обеими руками на невысокую ограду, некоторое время внимательно разглядывал лес, изнывающий от жары и безветрия. Взгляд его дважды скользнул по хвойным веткам, укрывавшим Северова. Отклони он одну из них и, возможно, их взгляды встретились бы.

«Что ж, рано или поздно нам все равно придется посмотреть друг другу в глаза. Однако всему свое время».

Видимо, результаты наблюдения успокоили Кторова. Он погладил несколько раз правой рукой еще не отросшую бородку, повернулся и побрел в дом.