Каждой былинке брат
Шрифт:
— Привет малышам! — крикнула сойка. — Пусть будет счастливым их первое лето! Пусть растут они здоровыми, хитрыми, ловкими!
Шмелиный оркестр сыграл туш, а затем лесное радио передало, что смотр откроют зайчата — самые самостоятельные из лесных малышей.
— «Самостоятельные»!.. — фыркнула барсучиха. — Правильней сказать — беспризорные. Мать им даже норы не выроет, валяются где-нибудь под кустом…
— А зачем моим малышам нора? — передернула ушами старая зайчиха. — Они родятся зрячими, с зубами, в шерсти — не то, что ваши: голые, слепые, беспомощные!
— Зато мои
— Три раза за девять дней, — призналась зайчиха. — Но не потому, что я плохая мать. Мне нельзя приходить чаще, иначе запахом пяток я выдам своих малышей врагам. Чем дольше мы, зайцы, бежим, тем сильнее потеют и пахнут наши пятки, и лиса…
Зайчиха замолкла, потому что на поляну, облизываясь, вышла огненно-рыжая лисица.
— Наш лучший судья! — представила ее зрителям сойка. — Удивительно острый нюх!
Лисица медленно пересекла поляну и скрылась в кустах.
И тогда из травы один за другим стали выскакивать зайчата. Лисица не почуяла их, потому что они, как требует заячья наука, лежали неподвижно, прижав предательские пятки к земле.
— Начинается парад молодых змееловов! — объявила сойка.
И семеро ежат сложили к подножию дуба загрызенную гадюку — свой первый охотничий трофей.
Охотники на змей совершили круг почета под пение птичьего хора. Храбрых ежат славили пеночки и овсянки, чьих птенцов пожирает гадюка, разоряя гнезда, свитые на земле.
После ежат на поляну выбежали бельчата с орехами в зубах.
Белки — запасливый народ. Каждую осень они закапывают в землю орехи и желуди, но запомнить всех своих кладовушек не могут. А лесу от этого прибыль: благодаря беличьей забывчивости в лесу вырастают новые орешники и новые дубы.
Сегодня в честь праздника каждый бельчонок должен был посадить свой первый орех.
Все ждали сигнала — черного облачка дыма. Оно взовьется из-под копыта лося, который с треском раздавит огромный гриб-дождевик.
Но раздался отчаянный вопль сойки:
— Кээй… кээй… ра-ра-ра!!!
И поляна опустела. Лесное радио передало:
— Берегись, берегись! В лес пришел человек!
Все были предупреждены. Но сойка не успокоилась. Она следила за мальчиком и собакой, перелетая с куста на куст.
И она видела, как мальчик на ходу сшибал шляпки грибов ногами. Розовый зонтик волнушки, красный берет подосиновика, коричневые колпачки маслят — все разлетелось на куски!
И еще видела сойка, как Витя вырвал из земли куст черники. А ведь можно было ощипывать ягоды с веток, не погубив куста!
Нет, это не друг лесу, не друг!
— Прячьтесь, прячьтесь, прячьтесь! — трижды повторила сойка.
Но куда мог спрятаться бедный орешник? Выбирая себе палку, Витя поломал целый куст.
Когда палка вонзилась в муравейник, как заволновался муравьиный народ! За что его разорили?
Сколько труда было положено, чтоб построить из хвоинок высотный
дом в сто двадцать пять этажей!Сучья-стропила доставляли муравьи-носильщики. Каждый носильщик, выпуская капельку пахучей жидкости, метил тропу, ставил дорожный знак.
По этой меченой тропе даже слепой муравей мог вернуться домой, были бы только у него целы усики, которые распознают запах.
Витя разорил лесной высотный дом, растоптал пахучую муравьиную дорогу: тому, кто не умеет видеть, скучно в лесу.
Наконец Витя придумал себе занятие. Он отстегнул поводок и сказал щенку:
— Беги вперед, будем играть в охоту. Увидишь дичь — подавай голос, гони ее на меня!
Щенок побежал. Хотя он толком не понял, что хочет хозяин, но решил доносить Вите обо всем интересном, что встретит в лесу.
Скоро из заросли крупных колокольчиков послышался призывный лай. Из цветка колокольчика, словно из голубой пещеры, вылезал толстый бархатный шмель.
Щенок нашел висячую гостиницу, где ожидают утра бродяги шмели, чьим крыльям опасна ночная роса.
— Тьфу! — плюнул с досады Витя. — Я его тренирую, как охотничью собаку, а он на траву лает. Балда! Ищи дичь, ищи!
И, сконфуженно поджав хвост, щенок побежал дальше.
По стволу осины карабкалась птица с красным пятном на темени: лесной доктор — дятел возобновил прием больных на дому.
Дятел внимательно прослушивал пожилую осину. Пусть она лопотала что-то невнятное, опытному доктору все было понятно без слов. Осине нужно было немедленно сделать операцию: вредные личинки засели под ее корой.
Доктор-дятел ударил клювом, и кусочки коры посыпались на голову щенка.
Щенок залаял и спугнул дятла. Лесной доктор скрылся в чаще, и примчавшийся на зов Витя решил, что щенок снова лает на траву.
— Ах, так! Вот тебе, вот тебе!.. Чтоб больше не звал меня зря!
Но щенок и сам решил, что больше звать Витю не будет. Хватит с него этой глупой игры в охоту!
Щенок отбежал подальше, залег в траву и закрыл глаза.
Еще со вчерашнего дня ему нездоровилось: лапы плохо слушались, нос был сухой и горячий. Больному лучше всего поспать.
Но спать не давали запахи. Собачий нос различает их тысячу: вкусные и противные, нежные и грубые, смешные и страшные.
Запахи приглашают: давай познакомимся! Запахи предлагают: попробуй, вкусно! Запахи прогоняют: брысь отсюда! Запахи манят.
Щенок услышал запах темно-зеленых листьев ландыша.
— Кто здесь вздыхает? — тихо спросил ландыш. — Я лечу людям больное сердце, но ко мне нужно приходить в мае, когда я в цвету.
— Если б ты был человеком, — сказала щенку валерьяна, — я бы тебя успокоила. Если бы ты был кошкой, я бы заставила тебя кувыркаться. Но я только осенью открываю прием.
А потом заговорили медуница, душица, алтей, зверобой, чистотел… Щенок попал в удивительную аптеку, где тарой вместо стеклянных пузырьков и банок служат листья, стебли, корни и лепестки.