Каждый день как последний

Паша не сказал ей, что знает об этом. Он с Казиевым разговаривал.

— Кстати, почему «Чаша»? — поинтересовался Паша.

— Символ женского начала, — ответила она и встала из-за стола. — Пойду я. Домой хочу. Поплакать от души в одиночестве. И подумать, что завтра следователю говорить. Я не дам им до сути докопаться…

Она сдержанно улыбнулась Паше и сделала шаг к двери, но вдруг остановилась и обернулась:

— Да, забыла сказать! Я нашла тот знак, что был вырезан на шее Егора, в одной из своих книг.

— И что он означает?

— Если грубо — кровь за кровь.

— А если нежно? — усмехнулся Паша.

Наташа вернулась за стол. Села, сложила руки перед собой, как будто она школьница за партой.

— Это не оккультный символ.

— Нет?

— Нет. Он применялся в арабском мире на протяжении нескольких веков, но, если можно так сказать, на бытовом уровне. Кружочек в центре (вообще это жирная точка скорее) означает каплю крови. Сам круг — бесконечность. Квадрат — обрамление. Как рамка, в которую заключена картина мира. То есть, пролив чью-то кровь однажды, готовься к тому, что прольется и твоя.

— Вендетта?

— Нет, для нее есть другой символ. Смысл этого глубже. Не факт, что с тобой расплатится кто-то из родственников того, кому ты причинил горе, или тебя покарает за это служитель закона. Сама судьба сделает это. И необязательно с тобой. Коль в детях твоих или внуках течет та же кровь, что и в тебе, они, невинные, могут расплатиться по твоим долгам. Этот символ изображался на дверях тюрем, например. Но он мог появиться на окне или стене дома. Это значило, что его хозяин пролил чью-то кровь, и пусть все об этом знают. И наемных убийц, перед тем как казнить, клеймили этим знаком, показывая тем самым, что они получают по заслугам.

— Егора, выходит, заклеймили?

— Он урка, ведь так? А за что сидел?

— Не за убийство точно. Разбойное нападение или что-то вроде того.

— Разве они обходятся без крови?

— Да, ты права. Это тоже считается, да? — Паша нахмурился. Затем достал сотовый и набрал какой-то номер. — Опять абонент не абонент, — пробормотал он.

— У кого?

— У Егора. Весь день так.

— Тебя это беспокоит?

— Наташа, его заклеймили, как наемного убийцу перед казнью!

— И что это значит?

— Быть может, он следующий?

Глава 6

Кен ввалился в квартиру и, шумно выдохнув, бросил на пол сумки. Еле дотащил!

Передохнув на табурете, что стоял под вешалкой, он поднял пакеты и понес их в кухню. Затарился он сегодня прилично. Как любила бабушка, впрок.

Дойдя до холодильника, Кен стал выгружать продукты. Сыр, колбаса, икра (минтая, а не какая-нибудь буржуйская зернистая), мясо, печень куриная, к которой он питал слабость, масло, сок и бутылка хорошей водки. Остальное — в подвесной шкафчик. Макароны, рис, гречу, печенье, хлебцы, чай, черный и зеленый, разложил по полкам. Пакеты свернул и сунул в трехлитровую банку, стоящую на подоконнике. К этому его тоже приучила бабушка. Не выкидывать, а складывать в определенное место. Пригодятся же!

С чувством исполненного долга Кен уселся на стул и закурил. Вообще-то он давно избавился от этой дурной привычки, но сейчас его вновь потянуло к никотину. Купил пачку дамских сигарет, легких и ароматных, и решил, что завяжет сразу, как только ее выкурит.

Телевизора на кухне не было, Кен взял планшет, включил его и стал перечитывать то, что написал вчера. Оказалось, очень хорошо получилось, не придерешься. Ни одного слова заменить не хотелось. Можно, конечно, добавить несколько прилагательных, но ни к чему. Кен не любил пышности, в том числе словесной. Фразы он сравнивал с букетами. Слова — с цветами. Если в букете шикарные розы, то они не нуждаются ни в папоротниках, ни в гипсофилах, ни в фольге. Кен, к примеру, дарил женщинам розы охапками. Считал, именно так красивее всего…

Он докурил сигарету, затушил ее в импровизированной пепельнице — крышке от банки. После этого приготовил себе пару бутербродов и чай. Он намеревался провести весь день за компьютером и решил подкрепиться.

Писательский талант Кен унаследовал, как и другие свои особенности, от того же дяди, папиного брата. Тот с детства сочинял всевозможные истории. Бабушка хранила их, и Кен имел возможность ознакомиться с творчеством своего родственника. Оно было почти гениально!

Почти, потому что уж очень странное. Существует мнение, что гениальное от сумасшедшего отделяет тонкая грань. Так вот, в произведениях дяди она была зачастую стерта. Ему бы чуточку меры. Способности сдерживать свои порывы. И вышли бы шедевры.

Кен в этом от дяди отличался. Знал, когда нужно остановиться, чтобы все не испортить. По крайней мере, он верил в то, что у него это получается. И гордился собой.

Дядю Кена звали Валерой. Его фотография в траурной рамке до сих пор стояла в стенке. Бабушка, когда жива была, часто плакала, глядя на нее. Внук, жалея ее, подбегал, обнимал. Старушка гладила его по голове и успокаивалась. Волосы у Кена были такими же, как у Валеры. Мягкие, густые, чуть волнистые. Только у дяди светлые, а у племянника темные.

Когда бабушка скончалась, Кен нашел ее дневники. Оказалось, она вела их на протяжении многих лет. Девичьих переживаний и восторгов молодой жены и матери записи не содержали. Бабушка начала записывать свои мысли после смерти мужа. Хотелось поделиться своим горем, а с людьми у нее не получалось. Родственников и подруг у нее не было, только дети. А им и так тяжело. Им своего горя хватает. И вдова стала изливать душу неодушевленному предмету, а именно толстой общей тетради в обложке из коричневого дерматина. Исписав ее, бабушка завела другую. Эта уже была синей. Самая последняя — красная. Цвета крови, которой истек ее сын Валера…

Кену говорили, что дядя погиб трагически, но и только. Но когда он прочел записи в бабушкином дневнике, многое узнал. Оказалось, Валеру убили с особой жестокостью. Но виновников преступления так и не наказали. Против них не нашлось достаточного количества улик. От этого бабушка и страдала больше всего. Мало того, что она потеряла сына, так еще те, кто отнял его у нее, остались на свободе.

При мысли о том, как мучилась его бабушка, Кен помрачнел. Настроение резко ухудшилось. Расхотелось писать. Он выбил из пачки сигарету и вновь закурил. Не успел сделать две затяжки, как зазвонил сотовый. Аппарат был новый. Кен купил его взамен того, который исчез вместе с другими вещами пленников. Ранее он имел классический «Верту». Роскошный, но малофункциональный. Кен был равнодушен к техническим наворотам. Он все равно не пользовался ни одной из дополнительных функций. Только звонил и набирал смс. Даже почту с мобильного не проверял. Но в городке купить новый «Верту» не было возможности, а ждать доставки из интернет-магазина не хотелось. Поэтому он приобрел последний айфон. Теперь мучился, потому что ничего в нем не понимал.

Но отвечать на вызов Кен научился и, мазнув пальцем по экрану, сказал:

— Алло.

— Привет, Кен.

— Здравствуй, Паш.

— Тебе Егор не звонил?

— Нет. А что?

— Мне ночью звонил, да я спал, не взял трубку. Набираю весь день, а у него абонент не абонент.

— Наверное, погрузился в творчество и не заметил, как разрядился его телефон.

— Наверное… Только беспокойно мне как-то. Ты помнишь, где он живет?

— Где-то на Строителей. Кажется, в начале улицы.