Каждый выбирает свой путь
Шрифт:
Боль подобна этому сигналу. Именно боль, которую мы испытываем, в конце концов вынуждает нас сбавить обороты, чтобы разобраться в том, что на самом деле происходит внутри нас.
Я не знаю, какая боль терзает вас сегодня. Но я подозреваю, что она, в чем бы ни было дело, берет корни в разочаровании. Вы думали, что жизнь обернется иначе. Вы думали, что обстоятельства обернутся иначе. Вы думали, что сами будете иными, что люди будут иными. Вы думали, что Бог будет иным.
В зависимости от силы боли вы будете использовать разные слова для описания своих чувств. Слова, которые я уже использовала на этих страницах: вы будете «разочарованы», «опустошены», «отвергнуты» или «доведены до состояния
Эти чувства болезненны, и этой болью необходимо заняться. Господь помог мне увидеть это прошлым летом при весьма драматичных обстоятельствах.
В прошлом июне проснулась утром самого обычного, по моему мнению, понедельника. Но все было каким-то ненормальным. Мне казалось, что мои внутренности безжалостно пронзают ножи. Рвота, подступавшая волнами, вызывала такие судороги, что я прямо мечтала облегчить пищевод. Я попыталась встать с постели, но упала. Я закричала.
Мои родные спешно отвезли меня в отделение неотложной помощи, где, как мы все надеялись, мне смогут ее оказать. Мне полегчало лишь спустя пять мучительных, изнуряющих дней. До этого я не знала, как трудно бывает прожить один час, не говоря уже о дне. Я и не знала, насколько мучительными могут быть даже шестьдесят секунд. Я никогда не испытывала отчаянной жажды смерти как избавления.
Но в отделении интенсивной терапии, когда живот час от часу все больше вспучивается, трубки то вставляют в тело, отказывающееся нормально функционировать, то вынимают из него, а болеутоляющее в самых больших дозах все не приносит облегчения, – смерть кажется довольно привлекательной.
Еще в воскресенье я чувствовала себя прекрасно, возвращаясь из отпуска, а уже в понедельник – лежала в реанимации, вся мокрая от слез и пота.
Что произошло?! Да, в течение многих лет я испытывала боли в животе разной степени интенсивности. Но боль всегда проходила, и я не придавала ей особого значения: в конце концов я, может быть, просто съела что-нибудь не то или подхватила какой-то вирус. Но от этой боли я не могла отмахнуться, проигнорировав ее. Она поглотила меня.
Поначалу я вообще не могла мыслить рационально. Я просто впала в панику, пытаясь понять, как в кратчайшее время избавиться от боли. Я страшно торопилась сделать что-то. Но когда паника начала уступать место отчаянию, я взмолилась Богу о том, чтобы Он помог мне: «Избавь меня от боли! Боже, прошу, избавь меня от этой боли!»
Но Он не сделал этого. Ни тогда, ни позднее. Ни на следующий день. Я была ошарашена Его молчанием.
Как Господь может так поступать? Как Он мог сказать, что я дочь Его, которую Он глубоко любит, и оставить меня в тисках мучительной боли? У меня есть дети. И если бы я могла избавить их от боли, я бы, без сомнения, это сделала. Бог мог избавить меня от боли, но Он предпочел этого не делать.
Клайв С. Льюис писал: «Я верю в христианство так же, как верю в восход солнца: не только потому, что я вижу его, но потому, что благодаря ему я вижу все остальное» [4] .
4
Lewis C. S., Is Theology Poetry? in The Weight of Glory: And Other Addresses. New York: HarperCollins, 2001. Р. 140.
Мне нравится это высказывание. Оно, безусловно, хорошо подходит для Фейсбука. Но тогда, на больничной койке, когда мрак боли, казалось, поглощал всякий луч света, мятежное сомнение барабанило в моей
голове: что ты видишь сейчас?Я видела боль. Я видела себя, отчаянно взывавшую к Богу. Я не видела никаких признаков того, что Бог слышит мои мольбы. Я видела, как мучительные минуты превращались в часы, а затем в дни. Я видела, как доктора разводят руками в недоумении. Я видела слезы моей матери. Я видела страх в глазах моих родных. Я видела недоумение в глазах друзей.
Но я не видела, чтобы Господь пришел мне на помощь.
И разве не именно это занимает нас в столь лелеемых нами отношениях с Богом? Разве отношения не означают, что Он должен приходить на помощь в трудную минуту?
Мало что способно ранить меня больше, чем разочарование в моих близких.
Но разочарование в Боге, Который, как кажется, не пришел ко мне на выручку в минуту самой отчаянной нужды, – оно разбило мне сердце.
Я, конечно, не рассчитывала на то, что Господь все исправит в моей ситуации. Но я рассчитывала на то, что Он сделает хоть что-то.
Я представляла себе, как Он стоит возле моей кровати, видит мою боль, наблюдает, как мое тело бьется в агонии, слышит мои крики, но продолжает бездействовать. Я не могла примириться с этим.
Я ощущаю то же самое каждый раз, когда я узнаю новости о чьем-то мертворожденном ребенке, или чьей-то матери, умирающей от рака, или о подростке, совершившем самоубийство, или о страданиях беженцев, или о голодающих в странах третьего мира.
Где же Ты, Господи?
Даже люди с малейшей долей сострадания испытывают нужду оказать помощь другому человеку при виде глубины его страдания и боли.
Несколько лет назад мы с мужем стали свидетелями ужасной автомобильной аварии. Не раздумывая, мы инстинктивно бросились на помощь. Я начала молиться, а Арт выпрыгнул из нашего грузовика, подбежал к одной из машин и оттащил потерявшего сознание водителя от дымящихся обломков. Везде была кровь. Повсюду разбросаны осколки стекла и покореженные куски металла. И, конечно, не было гарантий, что нам самим тут ничто не угрожает. Но что-то внутри заставило нас остановиться.
Мы не знали этих людей. Мы так и не узнали даже их имен.
Но мы не смогли просто проехать мимо, ничего не сделав для них. Я не пытаюсь выставить нас святыми. Я лишь хочу сказать, что при всем нашем несовершенстве мы ощутили потребность что-то сделать.
Так как может совершенный Бог хранить молчание в такие минуты?
Мы, христиане, сплачиваемся при виде таких необъяснимых ужасов при помощи библейских стихов, проповедей и благодушных банальностей, однако в темных уголках нашего создания зиждется неверие. Мы отводим взгляд в недоумении. Боже, что-то тут не сходится. Как я могу видеть все эти бессмысленные страдания и продолжать воспевать Тебя как благого Отца? Это лишь разжигает сомнения скептиков и, честно говоря, доводит меня до слез. Я не хочу сомневаться в Тебе. Но это трудно, ибо мое разочарование очень велико. Мне кажется, что Тебя здесь нет.
После пяти самых долгих и мучительных дней в моей жизни в палату вошел новый врач, одетый в хирургический костюм и готовый к операции. Он провел последний анализ. И наконец у меня появились ответы. Правая сторона моей толстой кишки оторвалась от брюшной стенки и обвилась вокруг левой. Кровоток был полностью перекрыт. Моя толстая кишка раздулась от обычных четырех сантиметров в диаметре до четырнадцати и больше. Она должна была разорваться еще тогда, когда расширилась до десяти сантиметров в диаметре, – и после разрыва я бы почувствовала долгожданное облегчение от боли. Именно в этот момент многие, страдающие от того же недуга, чувствуют облегчение и засыпают. У них начинается сепсис, и они умирают.