Казнь по кругу

Логично так все изложил, обстоятельно.

— Залезайте, — предложил рыжий Вадим, вернувшись, и открыл дверцу. — Мой гараж у Измайловского парка, я там машину оставляю, и мы с вами на свежей травке поваляемся и побеседуем. Идет?

— Я на своей, — Сырцов взглядом указал на «девятку», но с Вадимовым планом в принципе согласился: — А в общем-то и мне на зеленой травке поваляться хочется.

Скользкая мягкость еще молодой травы, ощущаемая сквозь траву влажная прохлада живой земли, солнце, рассекаемое голыми стволами бесцветных в слепящих лучах высоких сосен… Устал за день рыжий Вадик, и Сырцов устал. Они лежали, раскинув руки-ноги, и смотрели, как качаются, словно укачивая их, кроны сосен.

— Бррр, — встряхнулся Вадик, отгоняя дрему. — Вот ведь дела! Не успел прилечь и уже сплю.

— Не спи, не спи, художник, — сонно пробормотал Сырцов, тоже встряхнулся и тоже удивился: — Вроде бы сегодня выспался…

— Сядем? — предложил Вадик, и они сели в траве, обхватив руками колени.

— У тебя лаборатория-автомобиль новый, — для затравки продемонстрировал свою наблюдательность Сырцов. — От конторы?

— Собственный, — с тщательно скрываемой гордостью признался Вадик. — В Латвию ездил, чтобы внутри все по моим чертежам сделали.

— Выходит, большие бабки тебе «Блек бокс» теперь платит.

— Во-первых, я уже полгода работаю только по договорам, и основной мой заработок от записей попсовых групп. Работа противная, но денежная. А во-вторых, «Блек бокс», по-моему, с вчерашнего дня приказал долго жить.

— Откуда знаешь?

— Я к ним сегодня заезжал отдать готовый заказ, — чтобы не тратить время на встречный вопрос про содержание заказа, он с ходу все объяснил: — Выводил для них на приличный звук совсем глухую пленку. А у них там — ликвидационная комиссия.

— С тобой хоть расплатились?

— А куда им деваться. Официальный договор. — Вадик поднял подбородок с колен. Хотел посмотреть на Сырцова: — Вас Александр Иванович прислал?

— Нет, Вадик. Я от Лени Махова. Он беспокоится за тебя.

Не только мастеровитый, но и умный был рыжий Вадим Устрялов.

— Ишь ты! Даже в Нью-Йорке беспокоится! Скорее всего из-за этой самой ликвидационной комиссии, да, Георгий?

— Вчера большинство сотрудников «Блек бокс», которые в корешах у покойника Коляши Англичанина ходили, участвовали в бою двух бандитских группировок. Меня удивляет молниеносная осведомленность спонсирующих банков о происшедшем, если уже сегодня они приступили к ликвидации детективного бюро. Принимая во внимание такую их информированность, я думаю, что они в курсе некоторых твоих дел, которые явно придутся им не по душе. Тебе бы на время из Москвы исчезнуть, Вадим. И как можно быстрее.

— Опасно для жизни? — Вадим презрительно усмехнулся.

— Пока нет. Но опасно для твоих связей с Дедом, с Леней Маховым.

— Я — не пальцем деланный, Георгий.

— Да я не о том! Я о том, чтобы о тебе забыли! Смотаться есть куда?

— Группа «Сомнамбулы» в турне с собой страстно зовет, — невозмутимо ответил Вадим. — Эксперимент у них. Хотят впервые не под фанеру, а живьем петь. И чтобы я им диск сделал. Козлы.

— Когда они отбывают?

— Через три дня.

— А ты с ними договорись и завтра же махани как бы для подготовки. Кстати, куда?

— Гастроли по крупнейшим волжским городам. Нижний, Казань, Саратов, Самара, Волгоград.

— Гляди ты! Как пишут в рекламных проспектах, сказочный тур по прекраснейшей в мире реке Волге.

— Именно, — злобно подтвердил Вадим. — Они на теплоходе будут закатами и восходами любоваться, а я свое ателье на колесах по российским дорогам растрясать до негодности.

— А ты им условие поставь, чтобы и «рафик» водой переправляли. Зато жизнь-то какая. Они днем на своих электродровах репетируют, а ты на пляже под золотым солнышком лежишь и любуешься, как Волга к Астрахани катит.

— Что все-таки случилось, Георгий? — напрямик спросил Вадим.

— Случилось что-то, это точно. Но как и для чего — не знаю.

— Александр Иванович в курсе?

— Нет пока.

— Почему?

— Ты когда его в последний раз видел?

— Давно уже. В апреле, наверное.

— А его в мае в больницу клали, в предынфарктном состоянии.

— Может, вы и правы, что его не тревожите. — Вадим тихо улыбнулся, вспоминая Деда. — Он же ужас какой заводной, старый черт! — И тут же легкая подначка: — А вы почему впряглись, Георгий? Милиция одна без вас уже ни с чем и справиться не может?

— Не может, — Сырцов не обиделся. — Все началось с меня. Теперь бы я и рад выскочить, да не могу. Поезд скорость набрал.

— Понятно, — Вадим опять упал спиной на траву. Спросил, глядя в побледневшие вечерние небеса: — Больше мне ничего знать не положено?

— Главное для тебя сейчас — уберечься, а не знать.

— Я стою на берегу. Не могу поднять ногу. Не ногу, а ногу! Все равно не могу, — зачитал Вадим дурацкий стишок.

— К чему ты это? — подозрительно заинтересовался Сырцов.

— Я картиночку нарисовал. На этой картиночке я и Волга.

— Но почему же ногу не можешь поднять?

— Потому, что не могу.

— Но встать-то ты можешь? Вставай, я тебя до дома довезу.

Уже в «девятке» Вадим сказал так, между прочим, впроброс:

— Ликвидация «Блек Бокса» не была неожиданной, Георгий. Руководство бюро объявило о ней своим клиентам за десять дней. Так что если вы собираетесь кое-что привязать к внезапной ликвидации, то учтите: не привязывается. В особенности к внезапной.

— Ну, ты и змей, Вадик! — восхитился Сырцов. — Держал меня за дурачка, пока не надоело. Тогда скажи мне, всезнайка: куда они людей девать собирались? Ведь штат-то у них человек пятьдесят.

— Шестьдесят два. Все уже были распределены по филиалам.

— Мерси, мой юный друг. Как говорил классик советского детектива, информация к размышлению. Ну, поплывешь по Волге с «Лунатиками»?

— С «Сомнамбулами», — поправил Вадим. — Поплыву.

* * *

…Была у Сырцова девушка Люба. Познакомились они в заварушном деле год тому назад, и уже год Сырцов прикидывал: а не жениться ли ему? Останавливало пока одно: судя по всему, Люба тоже прикидывала и пока пребывала по отношению к нему в нерешительной неопределенности. Сегодня она сдавала последний экзамен сессии в своем гуманитарном университете. После напряженной осторожности поступков и разговоров в сегодняшних делах ужасно захотелось пообщаться с милой гражданкой в забавной, раскрепощенной и полной отвязке. С Любой.

«Девятка» будто сама по себе докатила его до тихого Пречистенского переулка. Он вылез и хлопнул дверцей нарочито сильно. Гром прогремел в безлюдном поздневечернем переулке. Но ничто не распахнулось, и не вышла Инезилья на балкон. Тогда Сырцов засунул два пальца в рот и издал невыносимый, почти на ультразвуке свист. Вот тут-то Инезилья и сдалась. На третьем этаже хорошо отремонтированного дореволюционного (революция семнадцатого года) доходного дома растворились створки щедрого модернового окна, и в окне явилось курносое, в веснушках (веснушки Сырцов сейчас не видел, он знал о них), русопятое и прелестное личико Инезильи.